Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

Говоря между делом, его оскал даже слегка пугал особо встревоженных.

— Отлично, просто отлично! Мы полностью закончили. — Торжественно громко прокричал Фёдор. — Вас, господа, я прошу в эту дверь. — Он пропустил мужчин в халатах в ту дверь, откуда пришла вся эта шобла свидетелей. — А вас, господа, я прошу пройти на выход через эту. — Его ухоженная ладонь указала на противоположную дверь, откуда выходили лаборанты.

Секретарь первый подошел к двери, ввёл пароль. Вежливо пропустив всю радостную и возбуждённую толпу, добавил:

— Сейчас друзья, минутку постойте там. Я захвачу одну папку и провожу вас к машинам. — Пролепетал он, закрывая дверь с обратной стороны.

Возмущенная звуковая волна оборвалась герметичной дверью, не дойдя до ушей куратора. Но тут ничего нельзя было поделать. Оставалось только ждать.

8. Вечная преданность

— Чудесные три года. Не правда ли? — Молодой человек Федя задумчиво смотрел в зеркальный потолок.

— Угу.

Возле причудливого, инкрустированного мрамором, комода стоял немолодой широкоплечий мужчина. Он был повёрнут спиной к Фёдору. Короткий ёжик обрамлял его затылок.

— Иногда я не понимаю тебя. — Продолжил молодой человек.

— А что ты не понимаешь? — Мужчина накинул свежий пиджак тёмно-асфальтного цвета, повернулся к собеседнику (и главному секретарю по совместительству) лицом. Под носом у него имелись густые усы на манер «щёточки».

Хоть некоторые историки ещё в состоянии вспомнить, что такой мужской «аксессуар» в древности носила одна гнида, но сама ассоциация давно канула в искривлённой и забытой истории. Жизнь человеческого потребления сделала круг, где «щёточка» снова стала одной из многочисленных популярных причесок.

— Я не понимаю, почему в одно мгновение ты [ЦЕНЗУРА], а моргнув, становишься бюрократически сух. Тебя не снимают камеры, нет рядом твоих «экономически выгодных союзников…»

— Слушай, прости. Я знаю, как всё это выглядит, но пойми, сейчас достаточно напряженная ситуация. Е-е эти… сам понимаешь «кто», давят своей хуйнёй тупорылой. Хотят задрать нам ноги, взгромоздив их на плечи, сделав из нас послушную сучку. И всё из-за крыс, которые как-то умудряются выносить строго засекреченную информацию. Благо, ещё хоть в-ю с-ю удаётся контролировать, но ведь могут в край обнаглеть. — Тут В-ь сильно закашлял, прикрывая рот кулаком.

— У тебя кашель уже сколько дней?

— Дней? Да, мы действительно не так много времени проводим вместе. — Шутливо смягчился мужчина.

— Врач?

— Ещё не был.

— Планируешь?

— А ты советуешь?

— Настаиваю. — Пылко ответил Абсманов, приподнимаясь на локтях.

— Прости [ЦЕНЗУРА], не сейчас. — В-ь также, в своей публично строгой манере подошел к [ЦЕНЗУРА], п-л в щ-у чуть задержавшись так, чтобы в-ь з-х.

— Ты ведь знаешь, это крайне [ЦЕНЗУРА] жест. И очень жестокий, в контексте…

— Знаю. Я сам, знаешь ли, страдаю.

— Я такого не говорил.

— Но иногда так чувствуешь. Не волнуйся. Через пару дней я вернусь, и мы продолжим беседу. У меня будет три свободных дня. Отдохнём по полной программе.

— А к врачу когда?

— Успеется. — В-ь глянул на часы. — Прости [ЦЕНЗУРА], пора. — Он последний раз посмотрел на Федю по-человечески, затем изменившись в лице, придавая себе грозный, непробиваемый вид.

— С праздником! — Крикнул Абсманов вслед, так и находясь в приподнятом положении.

В-ь остановился у самой двери. Голова его повернулась в пол-оборота, выставляя свой топорный профиль. Он задумчиво кивнул и вышел, не промолвив больше ни слова.

— С праздником, Федя. — Сказал сам себе Абсманов, плюхаясь головой на подушку. Его занимало много разных мыслей, но о самом себе он предпочёл не думать.

Три года о-й с ч-м, который большую часть времени посвящает работе. И эта «трибунная» маска — достаточно распространённый эффект у публичных людей, которые забывают снимать образ, заигрываются. Потихоньку, маленькими шажками, они начинают верить в своё амплуа, а затем так в него поверят, что окончательно теряют домашние черты.

Феде хотелось думать, что всё это не про Женю (так назвали В-я при рождении, он лично рассказал это своему другу, но звать его так было строго запрещено, разве что в редкие часы). Абсманов придумывал много отговорок всем этим «жестоким», как он сам про них думал, проявлениям. В список отговорок входили такие, как: усталость, большой груз ответственности, физические недомогания, недосыпы, нервозность и внешние проблемы с г-и, которые пытались исподтишка настроить честный народ против устоявшейся п-и и их представителей. То есть, непосредственное давление постоянно оказывалось на В-я и его свиты.

Однажды Федя завёл шутливый разговор про то, что Евгений является если не п-м, то, как минимум: главной л-ю всего ч-а. На что, уже немного пьяный Женя (а он себе такое позволял нечасто) только горько ухмыльнулся, сказав, что он является всего лишь куклой, которая двигается под действием рук кукловодов.

В пьяный час такое заявление воспринялось как шутка. Зато на трезвяк начинаешь задумываться. Да так иногда задумаешься, что начинаешь невольно верить во всевозможные заговоры. Благо, социальные границы выстроены хитрым способом, психика человека умудряется изживать негативную действительность, переводя всё в паранойю, а в психушке мало кто хочет сидеть добровольно.

Ясно было одно: В-ю большой с-ы не позавидуешь. Лучше не лезть в его дела, не пытаться понять всю его боль, ведь есть вероятность потом не всплыть. И речь сейчас не об о-х б-и, которые скрутят, увезут в лес, а затем пока-пока. Тут тонкое дело ума.

Все эти мысли подпортили п-е [ЦЕНЗУРА]. Федя наморщился, скривил губы самому себе, в знак неодобрения такого стечения собственных рассуждений. В этот счастливый день хотелось чего-то светлого и доброго. А что может быть светлее первого чувства в-и и первого п-я? На лице секретаря просияла блаженная наивная улыбка. Морщинки разгладились. В молчание комнаты ворвались те самые нужные воспоминания.

Вот отец Феди сообщает сыну, что смог по своим каналам договориться на счёт него там, сверху. Счастливый Абсманов-младший покупает свой первый дорогой костюм «тройку» (в п-х кругах до сих пор принято одеваться на манер предыдущих веков, тем самым создавая иллюзию т-й). Сначала будущего главного секретаря ставят на побегушки. Причём в его случае это не сравнительное слово, а вполне прямо обозначенное. Первый год Абсманова заставляли выполнять всевозможную унизительную работу.

На второй год Федечка начал работать ранером у старого секретаря Жени, а потом и у самого В-я. Симпатия сразу сложилась взаимной. [ЦЕНЗУРА] вспыхнула как в кино. Даже смешно вспоминать, всё так наивно м-о и г-о. Взрослый мужик, к-р огромной д-ы при виде ю-и весь скукоживался, становился кротким, неуклюжим и мягким.

А Федя, в свою очередь, только краснел лицом, не смея поднять глаз. Только изредка он бросал на м-й п-ь В-я беглый взгляд, но не более.

Всё это детское ребячество продолжалось