Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

— Нет, я спрашивал уже вас об этом, но не получил ответа.

— Ну, так мы едем… или, вернее, вы едете к ней… Арман вздрогнул, и Фульмен заметила, что он побледнел.

— Вы сказали мне вчера, что она в Париже?

— Да.

— Итак, со вчерашнего дня я навела некоторые справки относительно того, что я хотела узнать через неделю; как видите, я скоро делаю дело…

И Фульмен самодовольно улыбнулась.

— Господи! Что же вы узнали? — вскричал Арман.

— Во-первых, я узнала, где живет ваша незнакомка.

— Вы это узнали?

— Знаю вдобавок еще очень многое, о чем говорить вам пока совершенно бесполезно.

— Почему?

— Потому, что у нас нет времени. Приезжайте завтра ко мне обедать, и я расскажу вам все подробно.

— Итак, вы везете меня к ней?

— Вернее, я дам вам возможность явиться к ней.

Быстро мчавшаяся карета скоро очутилась в Ситэ и повернула за угол площади Мобер. Фульмен, по-видимому, погрузилась в мечты, а Арман, охваченный волнением при мысли, что наконец-то увидит «ее», не нарушал молчания; Но едва карета въехала на улицу Лагарп, как молодая женщина подняла голову и сказала Арману:

— В нашем распоряжении всего несколько минут, и я должна дать вам кое-какие наставления.

— А! — протянул Арман, очнувшись от забытья.

— Дама в черной перчатке, — продолжала Фульмен, — как кажется, русская. Старик, всюду сопровождающий ее, — майор, служивший на русской службе, граф Арлев. Оба приехали в Париж две недели назад и живут на площади Эстрапад; отцом или мужем приходится ей старик, никто не знает. Им прислуживает единственная служанка, женщина лет сорока или пятидесяти, немка; она одевается, как баварские крестьянки.

— Дальше? — спросил Арман, не отрывавший глаз от губ Фульмен.

— Майор выходит каждое утро и возвращается всегда поздно вечером. Если бы он застал вас у ног своей воспитанницы, дочери или жены, то убил бы вас. Вот потому-то я и посоветовала вам захватить с собою кинжал.

Арман презрительно улыбнулся.

— О, я знаю, что вы храбры! — вскричала Фульмен, — и так как, по-моему, это не достоинство, но вещь вполне естественная, то я и не хвалю вас за это. Но позвольте мне пополнить мои сведения.

— Я слушаю вас.

— Очень вероятно, что вы будете принуждены разбить стекло и вышибить окно, предварительно забравшись на трубу.

— Хорошо, затем?

— Ничто подобное вас не пугает, не правда ли?

— Нисколько.

— Ну, — прошептала Фульмен, улыбаясь, — я вижу, что вы действительно такой человек, о котором я мечтала, и когда Дама в черной перчатке разлюбит вас…

— Подождите, дайте ей сначала полюбить меня…

— Это уже недалеко.

— Правда? Вы думаете?

— Я в этом убеждена.

Когда Фульмен произнесла это самым убедительным тоном, карета остановилась на площади Эстрапад у ворот старого дома, куда мы видели два дня назад входящим старика, который, как известно, был не кто иной, как майор Арлев, но в нескольких шагах оттуда, у подъезда бедного, жалкого, темного и закоптелого четырехэтажного здания с маленькой калиткой и темными коридорами, настоящего обиталища Латинского квартала, предназначенного, без сомнения, для жилья бедных студентов, для жильцов, платящих за пансион пятьдесят франков в месяц.

Было только восемь часов вечера, а между тем ни в одном из окон не было видно света; дом казался необитаемым.

— Выходите, — сказала Фульмен Арману, — и постучите в эту дверь.

Арман вышел и постучал. Тогда молодая женщина вынула из муфты каких-то два предмета и подала ему в открытую дверцу кареты. Одним из предметов была тонкая витая свеча, а другим оказался ключ.

— Зажгите свечу, — приказала Фульмен.

В это время дверь открылась, хотя никто не показался на пороге.

Арман поднес витую свечу к каретному фонарю и зажег ее, потом заслонил рукою пламя, колебавшееся от ночного ветра.

— Вы пойдете, — продолжала наставлять его руководительница, — по коридору и в конце его увидите лестницу; по ней вы подыметесь на третий этаж до маленького коридора со множеством дверей, вы отыщете дверь, на которой стоит номер десятый.

— А затем?

— Вы откроете дверь вот этим ключом и очутитесь в комнате студента.

— Комната будет пуста?

— Да, хозяин ее уехал на два дня. Потом вы откроете окно… Оно выходит на крышу, примыкающую к соседнему дому.

И Фульмен указала пальцем на старое жилище Дамы в черной перчатке.

— Там живет она, — сказала молодая женщина. Арман вздрогнул.

— Вы взберетесь на крышу, — продолжала Фульмен, — и пройдете до следующего дома. Вероятно, вы увидите окно и в нем свет. Это окно ее спальной. Остальное предоставляю вашему усмотрению… а пока прощайте!

Фульмен подала руку Арману.

— До свидания, — продолжала она, — по крайней мере, будем надеяться, что граф Арлев не убьет вас.

— Будем надеяться, вы правы.

И Арман гордо улыбнулся и поцеловал прекрасную ручку, которую ему протянула Фульмен.

— Я жду вас завтра, — прибавила она, — старайтесь победить, о, Дон Жуан!..

Взрыв смеха сопровождал эти слова; Фульмен захлопнула дверцу кареты и приказала лакею:

— В отель!

Арман послал ей рукою последний привет, и в то время, когда карета уезжала, храбро направился по темному коридору маленького дома, казавшегося нежилым.

Почти тотчас входная дверь захлопнулась за ним.

Коридор был, однако, пуст. Арман не встретил на лестнице ни души; он быстро поднялся по ней, держась за засаленную веревку, заменявшую собою перила.

Благополучно добравшись благодаря свече до третьего этажа, молодой человек отыскал коридор, о котором ему говорила Фульмен. В коридоре были три двери, и на одной из них жирными буквами было написано черными чернилами № 10.

Он всунул ключ в замочную скважину, отпер дверь и, войдя в комнату и не удостоив даже взглянуть на скудную обстановку отсутствовавшего студента, прямо направился к окну и открыл его.

В эту минуту сердце Армана билось так сильно, что готово было разорваться.

XXVI

Волнение Армана было вполне естественно, если принять в соображение страстную любовь, которую он питал к Даме в черной перчатке, любовь, которую не только не уменьшили препятствия, а, напротив, усилили, равно как и непроницаемая тайна, окружавшая ее.

Он колебался с минуту, прежде чем перескочить через подоконник и спрыгнуть на крышу.

Крыша была много ниже окна. Однако на противоположном конце ее блестела яркая точка, указывавшая ему таинственное окно; ночь была темная, а густой туман не позволял Арману хорошенько соразмерить расстояние скачка, который он Должен был сделать, чтобы достигнуть крыши и добраться до окна соседнего дома. Минута колебания, охватившего его, во время которой он хотел победить свое волнение, позволила Арману одним взглядом при свете свечи окинуть место, где он находился.