Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

что он был вдвое старше, да одет несколько приличнее, чем я. Вот что бы ты в таком случае сделал, а? Быстренько слинял, сделав вид, что ничегошеньки не произошло? А может, приветственно протянул бы вторую руку собрату по ремеслу, чтобы выказать ему своё уважене, или же накинулся на него с кулаками, за священное право обшарить чужой карман? Хах, мы стояли и таращились друг на друга, как пара баранов, пока тот парень наконец-то не кивнул. Я ответил ему таким же нелепым кивком, и с этого началась наша «дружба».

Оказалось, что он тоже был членом «труппы», работавшим извозчиком, а заодно собиравшим дополнительную плату со скупых зрителей. После представления он привел меня к своим ушлым товарищам и рассказал им о нашей небольшой оказии. Они искренне поржали с нас, а затем завалили меня всяческими вопросами, попросили продемонстрировать мои навыки карманника и, немного посоветовавшись, предложили вступить в их дружную команду и поехать вместе с ними дальше по городам и сёлам. В Тилесграйде меня не держало ровным счётом ничего, скорее даже к тому времени я искренне мечтал сбежать куда подальше из того проклятого города, который то и дело навевал мне дурные воспоминания, а потому я без тени сомнений отправился в то рискованное приключение.

Это были весёлые и увлекательные четыре года! На своей повозке мы изъездили всю Империю вдоль и поперёк, нигде не задерживались подолгу, жили в дороге, и каждый день был для нас как последний. Жонглёра звали Зи́мерц, и он был мастером в деле взлома замков и подделки монет, воистину у него были золотые руки при дерьмовом нутре! Акробатов звали Ге́мбель и Ли́рстих, и они употребляли свои ловкость и прыть отнюдь не только для увеселения публики. Они не были кровными братьями, но связь между ними была нерушимая, словно Боги даровали им одну душу на двоих. Извозчика-щипача все звали Гэк, а за главного у нас был тот самый лютнист по имени Шро́нхильс. Он был хитрый малый, его даже можно было назвать чутким стратегом и великим комбинатором, который при том совершенно не гнушался надевать на себя маску простодушного идиота, чтобы усыпить бдительность людей. Наша банда была из тех воров, что действуют тихо и незаметно, не прибегая к угрозам и кровопролитию; мы не искали себе громкой славы, а лишь желали больших и лёгких деньжат. Да-а-а… от них я научился всем воровским премудростям, а также множеству навыков и всевозможным уловкам, до которых я бы сам вряд ли смог додуматься и за двадцать лет. Тогда же Шронхильс обуучил меня чтению, письму и счёту. Можешь мне не верить, но ученик из меня был хоть куда! Я схватывал всё буквально налету.

Работали мы всегда примерно по одному и тому же плану, надёжному и безотказному. Как прибывали в новый город, так немедля хватали бубны с бубенцами и отправлялись зазывать людей на представления. Ходили по улицам, крича и звеня, как умалишённые, такие вот дурачки-простачки, а сами всё высматривали дома, в которых бы нашлось чем поживиться и в которых не оказалось бы слишком много помех для наших тёмных делишек. Мы частенько стучались в двери особо привлекательных жилищ, предлагая за пару грошей дать короткое представление для хозяйских детишек, а когда и если нас впускали, то старались запомнить, чего хорошего было в комнатах и прикинуть, где жильцы могли хранить свои сокровища. Бывало и так, что Шронхильс от своих мутных дружков, коих у него по всей стране было немало, получал верную наводку на особняк какого-нибудь дворянина, временно покинувшего город с огромной свитой и оставившего свою резиденцию полупустой, и тогда всё проходило куда быстрее и проще.

Следующие три-четыре дня мы давали шумные концерты на площадях на потеху всем горожанам, а в последнюю ночь перед отъездом выходили под покровом темноты на дело и обирали домишко-другой, обещавший самую большую награду и не грозивший встречей со стражей. Если удавалось стырить что-то ценное кроме денег, то все подобные вещички мы за полцены отдавали первому встреченному в дороге купцу. Можешь мне не верить, но всем им было совершенно безразлично, каким-таким образом в руки безродных оборванцев-шутов попадали жемчужные бусы, золотые сеточки для волос и гранатовые перстни. Большой и вкусный барыш был для них превыше вопросов морали.

По первой меня отправляли только по карманам шарить, но спустя где-то год у меня произошло долгожданное боевое крещение. Мы тогда остановились в крошечном городишке, слабо чем отличавшемся от крупного и пошли грабить домину тамошнего кулака. Как это обычно и бывает, он был той ещё сволочью, паскудой и мразотой, нагадить успел всем и каждому, многих сельчан разорил, ещё бо́льшему числу угрожал, кое-кого не единожды избил, а у кого-то и жену обесчестил взамен уплаты части долга. Нам про него ещё много чего наговорили, люди изливали на него желчь с особым удовольствием, так что на дело мы отправились воодушевлёнными и без каких бы то ни было смолений и угрызений совести. Впрочем, она и так редко давала о себе знать.

Дом у кулака был в два этажа, стены первого были сложены из добротного камня, а черепичная крыша резко выделялась на фоне соседних деревянных и тем более соломенных настилов. Со мной в паре был Лирстих, а Гембель с Гэком встали на шухер. В случае чего они бы подали нам условный клич, чтобы мы как можно скорей выбирались из дома, или же наспех подожгли чего-нибудь возле забора, чтобы хозяйским холопам стало уж точно не до нас. Мои старшие товарищи своё дело знали и были чертовски спокойны, а вот я был весь как на иголках. Никогда в жизни я не трусил так, как в ту ночь, сидя в зарослях под оградой; даже когда спустя годы один знаменитый своими дурным нравом и тяжёлой, скорой на расправу, рукой полководец застал меня голышом в объятиях его благоверной жёнушки, я не испытал и сотой доли того ужаса и трепета. Ведь той ночью я рисковал не только своей жизнью, которой всегда была грош цена, нет… я боялся, что из-за моей оплошности погорит вся наша лихая шайка. Лирстих заметил мои терзания, хлопнул меня легонько по спине, улыбнулся и сказал заветное: «Не ссы». Ничего лишнего, просто «не ссы» и харя верного товарища, готового вместе с тобой испить до дна чашу горя или счастья, вернули мне уверенность в своих силах и предали необходимого хладнокровия. Не стану вдаваться в подробности того ограбления, скажу только то, что добра