Призрак страсти - Барбара Эрскин

– Нам сообщили, что здесь все закончено, сэр. Счетов за камень больше не было, – она потягивала вино, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.

– Насколько я вижу, весь камень здесь. Он сложен во дворе. Но замок построен меньше, чем наполовину, – Джон бросил хрящ в огонь. – Ни часовни, ни склада, ни внутренней стены, вообще никаких зданий, кроме башни. Только фундаменты. Я их заметил в темноте.

Матильда пожала плечами.

– Сэр Уильям будет в ярости, когда об этом узнает. А что касается того, что все они напиваются, их нужно за это высечь. Их высекут.

Джон поднял бровь. Он много пил, от крепкого вина лицо его раскраснелось.

– Вам бы это понравилось, не так ли, мадам? Посмотрим, что мы можем для вас устроить. Я намерен сам допросить их, как только рассветет, и они проспятся достаточно, чтобы стоять на ногах. Не беспокойтесь. Их накажут, – он резко встал и швырнул на пол кость. – Теперь о том, как мы будем спать.

Матильда сжала кулаки.

– Я не буду сегодня спать, милорд. Я не смогу. – Едва ли она могла приказать брату короля отправляться спать вниз, среди вони и отбросов. Она могла лишь надеяться на его благородство. – Наши люди вам помогут. Я посижу здесь у огня, – она встала и, решительно повернувшись к нему спиной, протянула руки к языкам пламени.

– Перестаньте, Матильда, это не по-товарищески, – он стоял за ней, и она почувствовала его руки на своих плечах. – Безусловно, теплее всего нам будет, если мы ляжем вместе. – Его пальцы двигались вниз, пока не сомкнулись на ее груди. Она перевела дыхание.

– Это неправильно, ваше высочество, – в отчаянии выдохнула она.

Он развернул Матильду к себе лицом и притянул к себе, пресекая ее протест.

Тело его было молодым и сильным, и, несмотря на свое сопротивление, когда Джон прижимал ее к себе, Матильда почувствовала, что ее собственное тело отзывается на его ласки, истосковавшись по уверенным прикосновениям молодого мужчины, после долгого времени, проведенного с Уильямом. Против своей воли она заколебалась, готовая уступить, ее тело ныло от желания.

Джон торжествующе рассмеялся.

– Наконец-то у нас что-то сдвинулось, мадам. Пойдемте, – он схватил ее за руку и потянул к груде шкур в углу. – Мы не будем потом считать это путешествие неудачным…

– Нет! – Матильда вырвалась из его рук. – Я думаю, сэр, вы не понимаете, что вы предлагаете, – она пыталась говорить как можно увереннее, надеясь, что он не почувствует ее дрожи, когда он схватил ее за руки и снова притянул к себе. Он был очень силен. Его руки крепко держали ее, а лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее. – Я жена сэра Уильяма де Броза, а не обычная шлюха, – прошипела она, справившись с приступом слабости. Она сбросила его руки и теперь стояла, выпрямившись, ее глаза метали молнии. – И думаю, сэр, вы забыли о своей супруге. Может, вам следует обратить внимание на нее и получить, наконец, сына, которого вы так желаете.

Последовало долгое молчание. Потом Джон усмехнулся. Она не осмеливалась смотреть ему в лицо, внезапно ужаснувшись дерзости своих слов, и отвернулась. Он тяжело дышал, глаза его сузились, рука стиснула рукоятку кинжала, и она почувствовала, что кровь застыла у нее в жилах, когда он медленно стал расстегивать свою перевязь. Он положил кинжал на импровизированный стол и снова повернулся к ней.

– Может, вы пока и не шлюха, мадам, – проворчал он, – хотя некоторые сомневаются в вашей невинности, памятуя о вашей дружбе с лордом де Клэром – о, да! – он снова рассмеялся. – Вы покраснели и отвели взгляд. Какая скромность, какая застенчивость, мадам! Но ваш язык вас выдает, и, клянусь Богом, я сделаю вас шлюхой! Уверен, сэр Уильям не пожалеет для меня одной ночи, проведенной с его женой. Он мне предан, и вам следует делать то же самое. Когда я стану королем, я не забуду своих друзей, – он направился к ней. – Я также не забуду своих врагов, мадам.

Она попыталась проскользнуть мимо него к арке, ведущей к винтовой лестнице, и убежать, но Джон опередил ее, преграждая путь.

– Кто же вы, Матильда? – прошептал он, тяжело дыша. – Мой друг или враг?

– Ни то, ни другое, ваше высочество. Я жена одного из самых верных подданных вашего брата Ричарда… – Она осеклась, закусив губу, заметив вспышку ярости на его лице, когда она упомянула имя короля, проклиная свою бестактность. – И мы будем служить вам, сэр, если вы наследуете ему, – быстро продолжила она, пятясь назад. – Ваши друзья – преданные друзья… – Она вскрикнула, так как Джон бросился к ней, схватил ее за руку и подтолкнул к куче шкур. Он бросил ее на них, и мгновение стоял над ней с холодным торжествующим видом.

– Так докажите свою преданность, мадам, – выдохнул он.

– Нет! – Она сделала попытку уползти, но тяжелые юбки мешали ей. – Ваше высочество, пожалуйста! Подумайте об Изабелле. Вы нарушаете рыцарскую клятву, сэр…

Ее отчаянная мольба перешла в крик, когда с проклятием он бросился на нее, грубо перевернув на спину, одной рукой зажав ей рот, когда она снова попыталась закричать, другой нащупывая ее горло.

– Замолчи, женщина! – прошипел он. – Ты хочешь, чтобы посмотреть на нас сбежался весь гарнизон?

Она отчаянно сопротивлялась, опасаясь теперь лишь его безжалостных пальцев, сжимающих ее горло. Она хватала ртом воздух, вцепившись ногтями в его руки, не слыша ничего, кроме гула в ушах, и ее сопротивление понемногу ослабевало. Потом все потемнело, и она затихла.

Матильда почувствовала, как ее пошевелили, сняв юбку, рубашка ее была развязана и тоже стянута с нее. Она лежала обнаженная перед огнем, с трудом дыша из-за стиснутого горла.

В темноте она увидела его лицо, склонившееся над ней, с ярко-голубыми, как небо, глазами. Его волосы и борода казались золотыми в мерцающем свете пламени. Потом все потемнело.

Он прижался губами к ее губам, увлажняя языком ее пересохший рот, руки его сжали ее грудь. Продолжая ласкать ее тело, он властно раздвинул ее бедра. Она не сопротивлялась, едва ли сознавая, что он с ней делает. Ее взгляд блуждал по сводам крыши, теряющимся в темном дыму над ее головой, вспыхивающими в отблесках огня и снова темнеющими. Он брал ее снова и снова, казалось, не заботясь, жива она или нет, вымещая свою ярость и похоть на ее покорном теле. Потом он грубо перевернул ее на живот, и снова навалился на нее. Ее сдавленный крик, вызванный болью и унижением, когда он глубоко вошел в нее, был заглушён отвратительной овечьей шерстью, заполнившей ее рот и нос.

Прошло много времени, прежде чем она поняла, что он, наконец, оставил ее в покое. Ее истерзанное тело, распластанное на груде тряпья, отказывалось ей повиноваться, когда она попыталась свернуться калачиком, чтобы защититься от холода, который она почувствовала теперь, когда разгоряченное мужское тело больше не прижималось к ней. Со стоном она перевернулась на бок, натянула на себя шкуру и замерла, закрыв глаза. Все тело ее болело.