Плечом к плечу - Дмитрий Воронин

А у неё есть другие занятия.

Одна из забот торговца, желающего преуспеть на выбранном для себя поприще — чтобы заходя в его лавку, покупатель сразу понял, что прибыл по нужному адресу. Продавец тканей окружит гостя воздушной нежностью инталийского кружева, тяжёлой роскошью кинтарийских шелков и бархата, пышностью мехов, доставленных от самых ледяных предгорий Индара. Ювелир ослепит блеском золота и драгоценных камней, оружейник поразит воображение блеском отточенной стали, а кондитер — сведёт с ума соблазнительными запахами. Зайди в лавку — сразу поймешь, чем может угодить тебе её владелец. А заодно — достаточно осмотреться вокруг — догадаешься, какую цену придётся заплатить. Среди грубых подков, неуклюжего инструмента и кое-как скованных доспехов не найти клинка, достойного легенд. На прилавке, усыпанном медными украшениями, вряд ли обнаружится изысканно огранённый изумруд в оправе из красноватого кинтарийского золота. Если всё вокруг завалено рулонами грубой ткани и связками не лучшим образом выделанной кожи, вряд ли хозяин будет способен угодить гостье, к примеру, платьем из знаменитого на весь Эммер шёлка «южная страсть».

Эта лавка сразу навевала мысль о том, что её хозяйка дело знает. Тяжёлый запах снадобий и отваров, многочисленные склянки с цветными или прозрачными, словно слеза, жидкостями, густыми мазями, порошками и крошеными корешками, свисающие со стен связки сушёных трав и луковиц — всё это создавало неповторимую атмосферу, способную заставить затрепетать сердце истинного лекаря, а хворого — излечиться самому, лишь ступив в полутёмное помещение.

Да и хозяйка была подстать своему заведению. Сморщенная старуха, закутанная в теплую шаль так, что наружу выглядывали лишь крючковатый нос и внимательные глаза, тут же уставилась на человека, отворившего скрипучую дверь лавки и заставившего глухо звякнуть укреплённый над косяком медный колокольчик.

— Чего изволите, добрый господин? — голос старухи-травницы напоминал скрип несмазанной тележной оси. — Какая бы нужда ни привела вас в лавку Шамры-лекарки, я сумею помочь вашей беде, господин… ох, прошу прощения, госпожа.

Молодая, если судить по точеной фигуре и изяществу движений, гостья была одета дорого, что заставило сердце старухи затрепетать в ожидании барышей. Молодые не знают цены деньгам, а когда молодые ещё и богаты — так и подавно. Немало подобных девиц и женщин приходили к старой Шамре. И раньше, когда она была юна и не слишком умела, и потом, когда достигла зрелости и в годах, и в мастерстве. И особенно в последние годы — поговаривали, что старая лекарка продала душу демонам в обмен на искусство врачевания.

Брала она дорого. Правда, случалось не раз, что выслушав беду гостьи и увидев жалкую пригоршню меди в её тощем кошеле, старуха преисполнялась жалости и помогала, не требуя платы. Особенно, если несчастная посетительница, роняя на грудь слёзы, рассказывала, как неосторожно понесла от красавца воина, весёлого и щедрого моряка или от сладкоречивого менестреля, а муж… убьёт же, если только узнает. Таким старуха помогала с особой охотой — кому дитя извести до того, как увидит плод запретной страсти первый свет дня, кому — наполнить чресла старого мужа силой, дабы принял ребёночка как своего, а кому и извести того самого мужа, что стоит на пути истинной и прекрасной любви, благословенной самим Эмнауром. Или Эмиалом — знахарка не делала особой разницы между братьями-богами, в эти места она пришла из Кинтары, а там детям с рождения внушали, что есть лишь один бог, который истинно способен помочь человеку на его жизненном пути, и имя ему — прибыль. Шамру хорошо научили поклоняться этому богу, и она знала — если доброе дело и не принесёт монет немедля, оно непременно отзовётся в будущем. Ибо прибыль не обязательно измеряется серебром и золотом, иногда прибыток в том, что говорят о тебе. И кому говорят.

— Так чем может старая Шамра услужить благородной госпоже?

Лицо гостьи было укутано тонкой кисеей шарфа, волосы убраны под шапку из тех, что носят женщины торгового сословия, но Шамра-то видела — шапка эта, да тяжёлый плащ, что должен был бы скрыть от менее понимающего взгляда изящество точёной фигуры — всё лишь ярмарочный маскарад. Не хочет гостья, чтобы её видели входящей в лавку, да и хозяйке она, как часто бывает, тоже открыться не пожелает. Что ж, тем выше будет цена… старуха любила тайны, но лишь те, которыми владела сама.

— Говорят, у Шамры-лекарки можно найти любые снадобья? — голос также свидетельствовал, что гостья ещё молода, хотя и не столь юна, как знахарке показалось вначале. И этот голос не привык просить, таким голосом повелевают. Красивый голос. И знакомый, только вот не вспомнить… да и неважно это, мало ли женщин за эти годы переступали порог её лавки.

Перед мысленным взором старухи горстка серебра тут же сменилась увесистыми золотыми кругляшами. Да уж, женщина с таким голоском вряд ли станет расплачиваться жалкой медью или серебряшками. А что ей надо — угадать несложно. Старый муж зажился сверх положенного, соперница оказалась искуснее в постельном умении, любовник возомнил о себе невесть что или, опять же, плод греховной страсти начал зреть… за лекарством от обычной болезни не приходят, пряча лицо и таясь под покровом ночи.

— Люди зря не скажут, — мелко закивала старуха, — не являлась миру ещё та хворь, от которой в моей лавке не нашлось бы правильной травки, корешка или настоя. Чем услужить госпоже? Есть средства за бросовую цену, а есть и кое-что, достойное истинно благородных гостей. Присядьте, добрая госпожа, поведайте старой Шамре вашу нужду.

— Говоришь, твои корешки от всего излечить могут?

Старуха испытала лёгкое огорчение — неужели дело в заурядной дурной болезни? За такие лекарства она традиционно брала неплохую цену, но не золото же.

— От всего, добрая госпожа.

— И от жизни?

В лавке повисла долгая тишина. Да, к Шамре приходили и за таким лекарством. Во имя богов светлого или темного просили о помощи — и она помогала. Не ради Эмиала с Эмнауром, а во имя того, кого считала истинным богом. Ну и по доброте душевной — ведь известно, что иногда смерть одного приносит радость другому, так почему бы не наполнить этот мир капелькой чьей-то радости?

Только вот никто из ищущих вечного покоя для родственников, знакомых или врагов, не говорил об этом столь прямо и столь скоро, можно сказать, с порога.

В целом, яды в Империи никто и никогда не объявлял вне закона. Случись уважаемому человеку умереть смертью неясной и странной, за дело возьмется Тайная Стража, найдёт виновного и примерно накажет. Но можно ли винить за то знахарку, за десяток медяков продавшую сушеный красногнев, толченый корень волчьего семени или, скажем, настойку из молодых бутонов разлучника? С тем же правом можно наказать кузнеца, сковавшего клинок для убийцы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});