Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - Андрей Трегубов

— У монсеньора есть способы, — сказал Луи тягучим голосом, — доставшиеся от покойной Второй, чьё имя Эстель, requiescat in pace.

Это утверждение отнюдь не прибавило доверия Двадцать-первому в глазах Генриха. Обстановка накалялась всё сильнее. Четырнадцатый был собран, и просчитывал, что может сделать.

«Те двое серых ушли в заросли, но они могут следить за женой и малышом. Тогда, в случае моей с Луи схватки, Двести-сорок-вторая окажется беззащитной, идеальной мишенью».

Он думал, шарил глазами по лесу, даже не надеясь обнаружить воинов.

Двадцать-первый ещё держал на лице шутовскую маску, но было видно, что ему надоедает кривляться попусту: достучаться до собеседника лёгким способом не получится. Он серьёзнел, сплёвывал в костёр. После напряжённого молчания заговорил:

— Мои люди действительно не ушли далеко, но не пытайся увидеть их: они были лучшими ещё во времена государства серых.

Да, Генриха очень успокоило это заявление…

— Монсеньор Леруа решил, что ты собираешься готовить восстание… — Четырнадцатый прожёг его пламенным взглядом. — Судя по твоему молчанию, это правда. Но ты забылся в своей исключительности, арабчонок. Восстание давно организуется! Мы пытаемся собрать тех серых, кто готов и может драться, вооружаемся… — В его словах было столько гордости, что Генрих начал выходить из себя.

Но неожиданно тон Луи сменился:

— Мы — воины. Мы почерпнули многое из нашей старой жизни в мире Разных, из практики эльфов. Но нас мало: жалкая кучка древних серых, желающих бороться, но не стремящихся понять и принять того, кто прикрывает спину. Не мне объяснять тебе, сколь важна сплочённость и единая большая идея… Но военная дисциплина не помогает: европейцы-тамплиеры унижают азиатов, а те хитро мстят. Просто вырваться из-под гнёта Сандра и эльфов желают все, но что дальше? Одного желания свободы не хватает для сотрудничества и доверия… — Луи подождал реакцию Генриха. Не дождался.

Голос его приобрёл заговорщические нотки:

— Ты собирался сплотить их: тамплиеров, рыцарей-христиан, и алтайцев, кочевников-язычников?..

— Ты забыл ещё серых, рождённых здесь, — голос Генриха сорвался после напряжённого молчания.

— Да, забыл. Мы не стали их трогать, они не привыкли жить без эльфов по соседству…

— Зря, они сильны, они могут зажечься идеями…

Луи не выдержал этот бессмысленный обмен любезностями:

— Ты же хотел как-то их сплотить! У тебя была идея! Неужели, как мы: просто создать военизированное государство, а мирных заставить работать на армию? У тебя ничего не выйдет! И феодальный строй без земли и денег ты не сделаешь! Да и деньги не введёшь, несмотря на то, что европейцы не отвыкли от них здесь. Они вспомнят, они возродят то, чему их учили эльфы — банковскую систему тамплиеров! — он распалился, размахивал руками, кричал…

— Что толку в деньгах, когда нечего есть? — перебил его Генрих, задумчиво оценивая мыслительные способности Луи: не тронулся ли тот умом, раз восхваляет эльфов, возглавляя восстание против них же…

Двести-сорок-вторая ушла с малышом под тень леса, чтобы тот не проснулся от криков. Перед серыми, затаившимися в темноте, она чувствовала себя одинаково беззащитно что здесь, что за плечами мужа.

Луи снова приходил в себя:

— Беды заключаются не в этом. Мы ещё слишком хорошо помним помощь эльфов и соседство с ними. Азиатов они научили травничеству и целительству, возделыванию земли. Нас — нецерковным знаниям геометрии, строительству дорог, канализации, банковской системы, готической архитектуры… А люди думали, что эти знания мы выкопали в храме Соломона… — он усмехнулся.

— Тебе ли говорить о готических храмах, Горгулья? Не ты под железной пятой эльфов их строил…

— Наземные создавали внешний вид, прекрасных святых с одухотворёнными лицами, уносящееся в небо кружево камня, тонкие рёбра каркасов, достающие до неба контрфорсы и шпили… — чуть не со священным трепетом вещал Луи. — А Подземные — внутреннее убранство, высокие своды, цветные витражи — будто оживающие при разном освещении картины, подобные тем, что рисуют редкие лучи света, проникающие в их пещеры…

Для Луи это оставалось любимой темой обсуждения. Его старшие работали стали каменщиками, сам он этой тяжёлой участи избежал, но гордился их работой. А мастер, под началом которого они трудились, создавал фигуры горгулий-водостоков: ужасающие ящеры, из пасти которых низвергаются дождевые потоки… Тогда ещё мальчишкой, Луи был без ума от этих статуй, предназначенных для кафедрального собора в Париже, подолгу рассматривал их, оживлял в воображении, представлял их в водах Сены… За что и получил своё прозвище.

И как же он разочаровался после переселения в этот мир, когда узнал, что прототипом мифических ужасных чудовищ были местные пугливые и почти безопасные ящеры, не прижившиеся в мире Разных. Прозвище стало для него позорным и долго не отлипало. Памятливый Генрих задевал за больное…

— Видишь, мы с благодарностью помним их помощь, мы не любим военный режим, мы не имеем экономики и общих идей на будущее… Мы хотим пригласить тебя в наши ряды, в командование, если ты знаешь, как сплотить людей, привлечь юных, объединить старых… И если у тебя получится…

Генрих понимал, что выбора у него нет. Он не сможет тягаться ещё и с подпольной вооружённой организацией серых. А тем более неразумно было отказываться, если предлагают руководство. Впрочем, убедиться во вменяемости Луи и набить себе цену было необходимо:

— Откуда мне знать, что ты не подослан Якобом?

Луи аж задохнулся от негодования, но с трудом взял себя в руки. Только собрался ответить что-то ядовитое или вызывающее, как Четырнадцатый его перебил:

— Всё-всё, верю.

И улыбнулся примиряющее.

Луи задохнулся повторно, что укрепило слабую веру Генриха.

— Ты так восторженно говоришь об эльфийской помощи…

— Все так говорят, — пожал плечами Луи. — Помнят, как они хотели возродить «Разных» из слепого повиновения Церкви к наукам, к знаниям, к новой жизни.

— Говорили, что эльфы создают свои ордена и правят за спинами королей и Папства, — парировал Генрих.

— В любом обществе найдутся те, кто гордо не принимает искреннюю помощь со стороны, — ответил Луи.

Генрих понял намёк в свою сторону.

— Боюсь, вам, и лично тебе, не понравится мой метод… Монсеньору Леруа понравился бы, но не тебе… — начал сдаваться Генрих.

Вариантов лучше всё равно не было… Немного стараний — и он останется почти единоличным правителем, как и хотел.

— Поможет — перетерплю, — уверенно произнёс Двадцать-первый, а в глазах загорелся охотничий азарт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});