Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

Восемь дней назад они выехали из отвратительного приграничного поселка Ческас. Ардуций не сомневался, что только внушительный вид Джереда уберег их от нападения. Восходящие провели там одну ночь, пока сборщики покупали животных, меха, припасы и все то, что они сочли нужным, — и эта ночь была долгой и бессонной.

Власть в этих местах формально принадлежала Конкорду, но тут не было легионеров, Дома Масок или базилики. Только пара сотен деревянных и каменных жилищ, которые лепились на голом склоне. Единственное занятие жителей, насколько мог понять Ардуций, — следить за добытчиками, отправляющимися в Карк с запада, и задешево покупать товары у карку, чтобы с огромной прибылью перепродавать их в Гестерн.

Когда Ардуций сказал об этом Джереду, тот только пожал плечами и повторил слова насчет реалий жизни за пределами Вестфаллена. Но он также заметил, что Джеред что-то обсуждает с пробером Менас, и позже Гориан сказал, что, когда закончится война, сюда явятся сборщики.

В Ческасе никто не улыбался. Люди только смотрели и прикидывали, что можно заработать на приезжих, живых или мертвых. Ардуций радовался, что они быстро уехали оттуда. Теперь он уже не был так в этом уверен. Теперь он сделал бы что угодно, лишь бы увидеть новое лицо и узнать, что за поворотом есть какая-то цивилизация.

Под ним тошнотворно покачивался мул, шагавший по узкой тропе, которая неумолимо карабкалась все выше и выше, поднимаясь в горы Карка. Ардуций не мог поверить, что кто-то может там жить, а тем более процветать в этом запустении. Целый народ! Мальчик решил еще раз осмотреться, пытаясь убедить себя в том, что на самом деле ему не так страшно, как кажется.

Снег на мгновение почти прекратился, и сквозь узкие щелочки в шарфах мир казался белым и пугающим. Ардуций мог провести правой рукой по обледеневшей скале, которая возносилась так высоко, что скрывалась из глаз. Впереди горные вершины убегали вдаль, становясь все выше и выше, царя над землей и грозно глядя вниз, словно запрещая путникам идти дальше. А бросая взгляд влево, он видел, как земля обрывается и скалится далеко внизу зубами острых камней.

Ардуций ехал следом за Джередом. На его мула, как и на всех остальных, надели шоры, и животное стоически двигалось вперед вслед за казначеем. За ним ехал Оссакер, а потом — Миррон, Гориан и Кован. Пробер Менас замыкала цепочку. Все они были засыпаны снегом. Льдинки собирались на меховой отделке тяжелых плотных плащей и на наружной стороне толстых кожаных перчаток на меху.

Если верить словам Джереда, это одна из главных дорог вдоль границы с Карком. Другие, заходившие дальше, вглубь страны, были полегче, но и намного длиннее, и карку бдительно их охраняли. Они жили там в большом количестве, как говорили знающие люди. В красивых домах из камня, стоящих вокруг высокогорных озер, где воздух был свежим и прохладным, а трава — зеленой и сочной. Это походило на идиллию. И казалось невероятным.

Ардуций вздохнул. Единственная растительность, которую он мог видеть, — немногочисленные узловатые деревья, упрямо цепляющиеся за склоны, и чахлые кусты вереска, прибитые ветром и льдом. То, что им удавалось расти здесь, казалось чудом, но они росли. Ардуций ощущал жизненную энергию, которая медленно, но упорно пульсировала в корнях и шла к листьям. Они казались оазисом света среди мертвых, холодных скал. И кроме них единственными источниками живой энергии вокруг их отряда были стремительные огоньки жизни птиц и грызунов.

Ехавший впереди Джеред каждый день задавал предельно высокий темп. Ардуций видел, что казначей становится все более серьезным и озабоченным по мере их медленного продвижения. Он почти не разговаривал во время остановок, смотрел в свои карты и вглядывался в гряду гор, которые окружали их со всех сторон. Они казались Ардуцию абсолютно одинаковыми. Величественным, но утомительным в своем однообразии полотном. Как легко заехать сюда — а еще легче остаться здесь навсегда.

Каждое утро путешественники вставали до восхода солнца, съедали горячий завтрак и трогались в путь, как только солнце выглядывало из-за вершины на востоке. Они ехали без перерыва на еду, останавливаясь только для того, чтобы дать мулам отдых или, если удавалось, слезть и идти рядом с ними до тех пор, пока солнце не начинало садиться. Здесь дни были короткими, а ночи длинными. Поднявшись выше, куда, похоже, и направлялся Джеред, они увидят больше света.

Путники ехали вверх по крутым расщелинам, через обширные долины и живописные распадки, по безжизненным плато, где ветер прибивал к земле покорную растительность. Они двигались по тропе, которая вилась, поднимаясь все выше, уже два дня кряду. Прошлой ночью Восходящие спали в крошечном гроте, давным-давно вырубленном кем-то прямо в сплошном камне.

Сегодня им повезло больше. Примерно за час до заката они наткнулись на естественную щель в скале. Она была почти полностью защищена от непогоды. Деревья с плотной корой росли на отвесных стенах, вереск уходил корнями в замерзшую землю, все камни обросли мхом. Южную сторону покрывали снег и лед. Северная сторона представляла собой буйство красок, которые не походили на то, что они видели все последние дни. Джеред не стал раздумывать о том, продолжать ли им путь, — и скоро их кожаный навес был прикреплен костылями к стенам, а с подветренной стороны ревел огонь.

Восходящие и Кован с радостью слезли с мулов, привязали их у деревьев в дальней части расщелины и собрались у огня. Джеред поставил котелок на разожженный Миррон костер, и теперь в нем уже булькала густая похлебка с овощами и бараниной.

Снег снова усилился, пролетая мимо входа в расщелину облаками крупных хлопьев. Джеред смотрел на него из-под постоянно нахмуренных бровей. Ардуций заметил, что Гориан и Миррон тоже хмурятся — причина этому всегда была одна и та же.

— Подумать только, — сказал Оссакер, — тридцать с лишним дней назад мы плавали под водопадом Генастро, а отец Кессиан помогал нам понять, как обуздать энергию ветра.

Гориан печально улыбнулся, кивая головой. Глаза Миррон наполнились слезами, как и у Оссакера, а Ардуций почувствовал, как горечь утраты сосет у него под ложечкой.

— Прошло так мало времени, а кажется, что вечность, — проговорила Миррон.

— А в Вестфаллене все еще жарко, — подхватил Гориан, растирая руки над потрескивающим пламенем.

Он, как и все, пытался согреться, пользуясь окружающими их энергиями. Но на такой высоте пришлось бы использовать мулов или редкие растения, но мулы из-за этого начинали чесаться, а скудная растительность отнимала у Восходящих слишком много сил. Гориан был ужасно разочарован тем, что не смог утереть нос Джереду, который мерз, как и все. Но конечно, они с Менас никогда не жаловались.

— Привыкайте, — сказал Джеред, не оборачиваясь. — Мечты о том, чтобы оказаться дома, вас туда не вернут. А победа в войне вернет.

— Вы все время это повторяете, — проворчал Гориан.

— Потому что вы отказываетесь принять то, что очевидно.

— У нас есть только ваши слова, что нам необходимо это делать. Люди Васселиса все продумали, и при этом нам не пришлось бы умирать от холода.

Джеред обернулся и желчно посмотрел на Гориана.

— Нет, при этом вам пришлось бы наткнуться на атресских мятежников или на армию Царда. И если ты считаешь, что это лучший путь, можешь взять своего мула и ехать обратно. — Он помешал суп. — Твои возражения однообразны и скучны. Мне наплевать, доверяете вы мне или нет. Мне наплевать, ненавидите вы меня или нет. Но вы выполните свой долг перед Конкордом так, как я вам скажу.

— А почему это, как вы скажете? — вопросил Гориан. — Что делает вас таким особенным, чтобы вы могли нам приказывать?

Ардуций заметил, что Джеред стиснул рукой ложку, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Потому что я имею право приказывать всем, кому сочту нужным. И я приказываю вам.

— И вы считаете, что мы действительно сможем что-то изменить? — спросил Ардуций. — Как мы можем выиграть войну, которую не смогли выиграть легионы?

Джеред посмотрел на него, потом на остальных, и морщины на его лбу на миг разгладились.

— По правде говоря, я не знаю. Я знаю только, что мы должны сделать попытку. Мы должны попробовать. Всеведущий примет нас в свои объятия, если мы это сделаем. А если нет — мы ничего не заслуживаем и ничего не получим. Какую роль и когда сыграете вы, я пока не могу предвидеть. Но я точно знаю вот что. То, что имеете вы, вызывает страх. А страх — это самое сильное оружие, каким может владеть армия. Мы можем потерять Конкорд, если нам не удастся в ближайшее время остановить волну наступления Царда. Нам надо попробовать все, что можно. Нам надо отобрать у них уверенность и превратить ее в страх.

— Я не стану никому вредить, — заявил Оссакер. — Я рожден не для этого.