Крик Новорождённых - Джеймс Барклай

Дел Аглиос посмотрел на Шакарова.

— Ты ничего для меня не значишь, сейчас и в будущем. Я тебя не знаю.

Высокий воин встретился с ним взглядом, и в его глазах не было раскаяния.

— Настанет день, когда мы снова как друзья пожмем друг другу руки, генерал, — сказал он. — Мы вас уважаем. Но бывают моменты, когда верность нашей стране важнее верности командирам, которых мы любим. Не расставайтесь с нами с ненавистью.

Отчаяние грозило овладеть Роберто. Больше всего ему хотелось умолять Шакарова остаться. Сделать так, чтобы сила и ненависть этих людей всецело принадлежали Конкорду. Но у себя за спиной генерал ощущал новое доверие. Новую веру. И он был готов на все, чтобы ее взлелеять.

Гордо вскинув голову, Дел Аглиос повернул коня и уехал обратно в лагерь под приветственные крики армии. Он не остановился, пока не оказался у своей палатки, где спешился, стремительно вошел внутрь и швырнул шлем в дальний угол. Эридес наклонился и поднял его, чтобы положить на подставку.

— Ступай, — бросил Роберто. — Найди мне Даварова и Кастенас.

Они следовали за ним от ворот и, услышав свои имена, вошли в палатку сразу после того, как оттуда выскочил Эридес. Роберто тяжело опустился на койку и закрыл лицо руками. Он боролся со слезами. Со слезами и яростью. Он не мог позволить себе ни того ни другого.

— Ты сделал то, что необходимо было сделать, — проговорила Элиз.

— Избавь меня от своего проклятого понимания! — огрызнулся Роберто. — Это провал. Поражение! И мое, как командира, и всего Конкорда в целом! — Он замолчал и через некоторое время поднял голову. — Извини, Элиз. Я сорвался.

Она кивнула, принимая его извинения. Даварову тоже тяжело далось решение Шакарова.

— Они предали нас, как предал Юран, — сказал он. — Нам следовало их всех убить.

— В том-то и проблема. Они уверены, что возвращаются, чтобы спасти свою страну от цардитов и мятежников. Неужели ты действительно считаешь Шакарова предателем?

Роберто поднялся с койки и подошел к столу, где были приготовлены вино и кубки. Он наполнил три и протянул два своим командирам.

— С каждым поворотом событий проклятие, висящее над этой армией, усиливается, — сквозь зубы процедил генерал. — Но я никогда не думал, что мои собственные солдаты в таком количестве отвернутся от меня. Повторения я не допущу. Сколько нас осталось?

— В последние дни было много дезертиров, — ответила Элиз. — Но сегодня под твоим командованием по-прежнему больше одиннадцати тысяч.

— Я пришел в Цард почти с двадцатью.

— Но оставшиеся пойдут за вами куда угодно, — проговорил Даваров. — Вы почувствовали их настроение.

— Это было единственным благословением в последние дни, — отозвался Роберто. — Надо изменить наши действия. Я не могу допустить, чтобы атресцы и эсторийцы строились как отдельные легионы. Сейчас так нельзя. Даваров, я поручаю тебе всю пехоту. Элиз, у тебя вся кавалерия. Тщательно подбирайте себе командиров. Мы будем проводить совместные учения во время движения к Гестерну. Забудьте о тех, кто ушел. Мы потратили слишком много времени. Надо проходить каждый день по тридцать миль на всем пути к Гестерну, иначе к нашему прибытию Конкорд уже не спасти. А добравшись до цели, мы обрушимся на цардитов с такой мощью, что они не выдержат. Мы — кулак Бога, и его удары обрушат горы.

* * *

Рассвет уже разгорался, так что карку должны были скоро вернуться. Снегопад не уменьшился, а ветер с воем врывался в расщелину и кружил вокруг нее. Они все проснулись и ждали. Этим утром Миррон чувствовала себя подавленной. Она сидела в стороне от остальных, и ее пальцы играли с огнем костра. Девочка позволяла языкам пламени лизать руки и согревать ее. В хаотичной энергии было что-то успокаивающее. А еще эта энергия завораживала так, что ей приходилось следить, чтобы огонь не захватил одежду.

— Держи. Согрейся и изнутри.

Миррон подняла голову. Менас протягивала ей дымящуюся оловянную кружку. Миррон в этом не нуждалась, но Менас не виновата в том, что ничего не понимает. Она вытащила руку из огня и приняла питье.

— Спасибо, — сказала девочка. — Хотите сесть?

— С удовольствием, — улыбнулась Менас.

Миррон чуть подвинулась на бревне. Она отпила глоток отвара. В нем были сладкие травы, и в морозную погоду вкус оказался очень приятным.

— Как вас зовут на самом деле? — спросила Миррон.

— Ты уже знаешь.

— Нет, я имею в виду имя. То, которым казначей вас никогда не называет.

Менас рассмеялась.

— Называет иногда. Когда думает, что никто не слышит. Меня зовут Эрит.

— Приятно познакомиться, Эрит Менас.

— А ты Миррон… как дальше?

— Ну, это как посмотреть. Моя мать — Гвитен Терол, но по Восхождению я — Вестфаллен. Нас всех зовут одинаково.

— А что тебе больше нравится? — Менас улыбнулась.

— Вестфаллен, — призналась она. — Это напоминает мне о доме.

Миррон отвернулась, на случай, если не сможет сдержать слезы. Менас молчала, но продолжала глядеть на нее, и девочка почувствовала, как на ее плечо легла рука.

— Он кажется таким далеким, правда? — сочувственно проговорила сборщица.

— Каждый раз, когда я открываю глаза, я не могу поверить тому, что вижу, — вздохнула Миррон. — На мгновение. Пробуждение — лучшее время дня. Единственное, когда я могу обмануть себя и думать, что я по-прежнему дома.

Менас поняла, что девочка вот-вот сорвется, и прижала ее к груди.

— Извините, — прошептала Миррон. — Извините.

— За что? — спросила Менас. — Я просто удивляюсь, что ты так долго держалась. Дай себе волю.

— Это неправильно! — Складки плаща Менас приглушали ее голос. Запах шерсти бил в нос. — Я не должна быть здесь. Моя жизнь должна идти совсем не так.

— Ш-ш. Я знаю. Это очень тяжело, но даже вы не имеете власти над своей судьбой. Никто из нас не имеет.

— Вы имеете, — возразила Миррон, — Вы решили присоединиться к сборщикам. Вы сами выбрали свой путь.

Девочка отстранилась и вытерла глаза. Менас заправила ей за ухо выбившуюся прядь волос.

— И ты считаешь, что путь, который я выбрала, вел на замерзший перевал в Карке?

— Нет. — Миррон засмеялась. — Я понимаю, что вы имели в виду.

— А вот это? — Менас прикоснулась к шрамам на лице. — Их я тоже не выбирала.

— А откуда они у вас?

Менас улыбнулась, но улыбка не затронула взгляда.

— Не всем хочется платить налоги. Послушай, Миррон…

— У вас там все в порядке? — Это спросил Гориан.

— Да, спасибо, — откликнулась Менас. — Тебе этого не понять. Это девичьи разговоры.

Она подмигнула Миррон, и та снова засмеялась.

— Им так легко! Для них это интересное приключение.

— Думаю, это немного труднее, — сказала Менас. — Вот почему им хочется, чтобы ты считала именно так, но в ночной тишине страхи тоже настигают их. Не давай им обмануть себя. Ты-то хотя бы можешь проявлять свои чувства.

— Это не очень-то помогает.

— Поверь, помогает, — ответила Менас. — Послушай, Миррон, женщине в диких местах трудно. Даже женщине-легионеру. Большинство мужчин в своей самонадеянности будут считать тебя слабой. Так что приходится разгадывать, что за этим кроется, и доказывать, на что ты способна. Ты можешь сделать это благодаря твоим способностям. Я делаю это с помощью лука, меча и герба, который я ношу. Но это дается долгим трудом.

— Это несправедливо. Ведь Адвокат — женщина!

— Да, несправедливо. И да, она женщина. И ей, чтобы добиться уважения, пришлось приложить гораздо больше усилий, чем любому Адвокату-мужчине, можешь мне поверить. И некоторые мужчины никогда не согласятся с тем, что нам следует давать посты, связанные с властью и ответственностью, поскольку, по их словам, мы не справляемся с трудностями. Они успешно забывают, что бессчетное количество мужчин ломаются при сложных обстоятельствах, и указывают на тех немногих женщин, которые повели себя так же. Как канцлер. Едва ли она образец для подражания.

Миррон вздрогнула от воспоминаний.

— Извини. Мне не стоило это говорить.

— Ничего, Эрит. Я понимаю, что вы хотите сказать. Не тревожьтесь. Я постараюсь больше походить на Адвоката. Или на вас.

— Ну, я не так уж хороша… — Менас слегка покраснела.

— А по-моему, так. Я рада, что вы здесь.

— Ну, это благодаря мужчине, так что, наверное, исключения существуют. Казначей понимает больше, чем мы все думаем.

— Он действительно так хорош, как рассказывает Кован?

— Надеюсь, — ответила Менас. — И, несмотря на то что временами он бывает груб и жесток, он поставил свою репутацию и жизнь на то, что вы способны сделать. Он верит в вас, и его вера очень многого стоит!

Миррон посмотрела на Джереда, который разговаривал с Кованом и обсуждал какие-то выпады мечом.

— Интересно, он когда-нибудь в этом признается? — проговорила она.