Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мне ни грустно было это ограниченье, но волей-неволей приходилось согласиться с ним. Невозможность всеобщего охранения сочувствующих нам лиц, рисовавшегося сначала в самых увлекательных красках в моем воображении, стала очевидной и для меня.
Вновь к Михайлову, а затем и ко мне в архив почти ежедневно стали стекаться листочки с изложением всего, что делалось в центральной тайной канцелярии политического сыска. Мы видели из этих листков, как десятки шпионов рыскали, так сказать, вокруг нас, в примыкающих к нам сферах, но никак не могли до нас добраться, как будто окруженных непроницаемым для них волшебным кругом. Странно было читать, как эти шпионы, проникая на разные собрания учащейся молодежи, слышали там разговоры, среди которых то и дело попадались наши собственные фамилии. И чего только о нас ни говорили в среде тогдашней молодежи, каких только удивительных подвигов, знаний и приключений ни приписывала нам юная фантазия окружавших! И трогательно было, а по временам смешно и жалко, что самые пылкие выражения сочувствия получались нами через прорвавшуюся воронку Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, которое нас ловило!
Но вскоре начали мы получать еще и другие интересные сведения.
Необычное усердие Клеточникова привело к тому, что Гусев предоставил ему вести и тайные счетные книги, в которых выдавалось жалованье шпионам, а следовательно, их полные имена и фамилии, с какого времени они служат, какое жалованье получают и какие им были выданы наградные деньги за особые услуги вместе с кратким изложением последних! Политических шпионов оказалось в Петербурге около трехсот человек, шпионивших большею частью среди рабочих, затем среди молодежи, а несколько, получавших особенно большое жалованье и имевших титул «советников», вращались в либеральном обществе, и между ними был редактор одной петербургской бульварной газеты.
Все это составило несколько толстых тетрадей, из которых в каждый номер «Земли и воли» выбирались для опубликования два-три лица, становившиеся слишком вредными для нас или либерального общества.
— Хорошо бы напечатать, — сказал я раз на собрании петербургских товарищей, — весь список целиком, чтобы вымести хоть на время из Петербурга эту нечисть!
— Невозможно, — ответил Михайлов. — Тогда ликвидируют сейчас же Гусева, а с ним и весь состав его канцелярии и заведут новых шпионов. А у нас теперь начались такие важные дела, что иметь глаз в самом центре своих врагов нам очень важно. Будем каждый месяц публиковать двух-трех, и тогда мало-помалу справимся и с остальными.
Как это ни было грустно, но пришлось и мне согласиться с его мнением, тем более что в то время не было никаких деятельных заговорщиков в России, кроме нас.
А между тем работа нашего немногочисленного, но деятельного тайного общества развертывалась все шире и шире.
10. Новые люди
— Приезжайте к нам в Кронштадт на недельку, — сказал мне однажды молодой артиллерийский штабс-капитан Васильев, человек очень интеллигентного вида, с которым я только что познакомился. — У нас есть там несколько товарищей из артиллеристов и моряков, которые всегда читают с интересом ваш журнал.
— С удовольствием, как только выпустим следующий номер, — ответил я. — Только скажите, куда мне приехать?
Он дал мне адрес квартиры, где жил вместе с двумя другими офицерами.
Этот разговор происходил на Выборгской стороне, в квартире доктора Варгунина, у которого был устроен к тому времени «Землей и волей» тайный осведомительный клуб. Цель его была, как показывает и самое его название, ознакомлять наше общество со всем, что совершается в разных сферах русской жизни. Члены клуба не были ограничены числом, а только своими качествами. Здесь были представители военно-морских сфер в лице трех-четырех офицеров, представители медицинского мира в лице самого доктора, представители адвокатуры, литературы, учащейся молодежи.
Цель этого клуба состояла в том, чтоб следить за общественным мнением в разных сферах и обмениваться своими впечатлениями. Мне очень нравилась такая идея, и я не пропускал ни одного собрания, засиживаясь иногда часов до двух ночи, так как после собеседований там устраивался еще и ужин.
Полученное мною предложение очень заинтересовало меня и остальных моих товарищей, просивших меня непременно съездить и перезнакомиться со всеми тамошними выдающимися офицерами. Тотчас же после выхода в свет третьего номера «Земли и воли» я и отправился с вечерним поездом в Ораниенбаум, а оттуда по льду Финского залива в Кронштадт.
Радостно было мчаться на санках во тьме безлунной ночи между рядами воткнутых елок и в первый раз за всю зиму без помехи наблюдать в полной красоте созвездия зимнего неба. Широкая полоса Млечного пути тянулась в глубине бездонного пространства почти прямо над моей головой с миллиардами своих миров, едва заметных для глаза вследствие своей страшной отдаленности. Я оглянулся назад в своих легких санках и увидел за собой голубоватого Сириуса, уже довольно высоко поднявшегося над горизонтом, а правее его и выше — знаменитую звездную трапецию Ориона с ее тремя звездами-сестрами в средине. Словно потекшее по небу расплавленное золото, светилось под ними скопление мелких звездочек, в середине которого чувствовалось присутствие величайшей из всех междузвездных туманностей.
Я взглянул вперед, и прямо передо мною, над заревом кронштадтских огней и на горизонте, приветливо сияла моя любимица — яркая Вега. Как хорошо, как приветно светят звезды на просторе полей после долгой разлуки с ними, после многомесячного пребывания в городских оврагах, называемых улицами, где свет фонарей позволяет видеть лишь несколько самых ярких и высоких звезд! Мне хотелось ехать целую ночь и только утром на заре приехать в место моего назначения.
Но поездка была непродолжительна, да и окружавшая меня темнота почти вскоре была досадно нарушена. Не проехал я и половины дороги, как длинная яркая полоса голубоватого света от Кронштадтского маяка протянулась в пространстве в нескольких верстах в стороне от меня, и я увидел в ее свете несколько санок, тоже спешивших в Кронштадт.
— Почему мы едем не по той освещенной дороге? — спросил я извозчика.
— Здесь ближе в ту часть города, куда вы едете, — ответил он.
Я был рад мчаться в одиночку во тьме и, отвернувшись от этого полосатого признака цивилизации, видеть над собою лишь вечные звезды и чувствовать внизу под скорлупой занесенного снегом льда уснувшую на время морскую бездну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- От снега до снега - Семён Михайлович Бытовой - Биографии и Мемуары / Путешествия и география
- Беседы Учителя. Как прожить свой серый день. Книга I - Н. Тоотс - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- История рентгенолога. Смотрю насквозь. Диагностика в медицине и в жизни - Сергей Павлович Морозов - Биографии и Мемуары / Медицина
- Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - Кристоф Рехаге - Биографии и Мемуары
- Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - Кристоф Рехаге - Биографии и Мемуары
- Беседы Учителя. Как прожить свой серый день. Книга II - Н. Тоотс - Биографии и Мемуары
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Рассказы - Василий Никифоров–Волгин - Биографии и Мемуары
- Мифы Великой Отечественной (сборник) - Мирослав Морозов - Биографии и Мемуары