Повести моей жизни. Том 2 - Николай Морозов

Мы пришли вместе и после четверти часа общего разговора были оставлены девушками наедине с приезжим. 

— Я хотел бы принять участие в каком-нибудь опасном предприятии, — сказал нам Клеточников совсем просто. 

Михайлов задумался. 

— Пока мы ничего такого не можем вам предложить, — сказал он. — Надо немного выждать. А вот не согласились бы вы оказать нам очень ценную услугу. Здесь есть одна подозрительная дама. Она содержит меблированные комнаты и не сдает их никому, кроме учащейся молодежи, говоря, что любит молодежь и ее идеалы, а между тем редко кто доживает у нее до конца зимы, не будучи арестован или сослан. Все это очень подозрительно. Как раз на днях там были арестованы две курсистки, и они пишут нам контрабандой из тюрьмы, что, судя по вопросам, никто другой не мог их выдать, кроме слащавой хозяйки. Не можете ли вы на время поселиться у нее и понаблюдать за нею? 

— Очень охотно! — ответил Клеточников, и, взяв адрес Кутузовой, как называлась подозрительная дама, он на следующий же день как будто случайно поселился у нее в освободившейся благодаря аресту комнате. 

Так просто и малообещающе началось одно из важнейших дел «Земли и воли». Целых две или три недели, казалось, не было никаких результатов от усилий Клеточникова приобрести откровенность хозяйки, но ее симпатию получил он очень скоро и притом таким незамысловатым способом, что нам потом было смешно даже вспомнить. 

Кутузова была страстная любительница поиграть в карты, непременно на деньги, и вдобавок жадна до малейших выигрышей. 

Заметив ее слабость, Клеточников каждый вечер резался с ней в карты, несмотря на страшную тоску от такого глупого занятия, и проигрывал ей рубля по два, притворяясь волнующимся и удивляющимся ее счастью и ловкости. 

Скоро вечер, проведенный без ее вечного партнера, стал ей казаться нестерпимым, а заметивший это Клеточников все больше и больше стал выражать сожаление, что даром приехал в Петербург, так как обещанного места в здешнем земстве, по-видимому, совсем не удастся получить. 

— Еду обратно в провинцию, — начал заявлять он ей каждый вечер. — Здесь и дух-то у вас всех какой-то либеральный, не по мне. Даже вот и вы, серьезная и умная женщина, а все же сочувствуете этим разбойникам! 

Она же всегда защищала нас. 

Наконец проиграв ей как-то сразу десять рублей, он сказал: 

— Нет! Кончено! Прощайте! Завтра же еду в Новочеркасск. Рассчитаемся! Сколько я вам должен за квартиру? 

— А что если бы я вас устроила? — таинственно заметила Кутузова, будучи не в силах перенести мысли, что из ее рук вырвется такой жилец. 

— Но где же вы можете? — спросил он. — Ведь у вас нет знакомых, кроме этих стриженых курсисток, с которыми мне противно даже встречаться. 

— А может быть, и есть? 

— Где же? 

— Вот вы так не любите курсисток, а у меня племянник служит начальником всего тайного политического сыска при Третьем отделении. Хотите, я отрекомендую вас ему? — проговорила она, оставив свой прежний либерализм. 

— Надо подумать, — ответил он, как бы не решаясь. 

Так была достигнута Клеточниковым цель, для которой он, собственно, и поселился у Кутузовой: разоблачение ее связи с тайной политической полицией. 

С торжеством пришел он на следующий день к своим друзьям-курсисткам, жившим в Песках, где уже поджидали его Михайлов и я, и передал нам весь этот разговор[75]. 

8. Он оказался неспособным быть политическим сыщиком, но из него вышел прекрасный секретарь начальника политического сыска

— Что же теперь мне делать? — спросил он нас. — Теперь я исполнил поручение. Она выдала себя. 

— Вам надо не упускать случая познакомиться и с ее племянником, — сказал решительно Михайлов. 

— Но он пригласит меня шпионить? Не могу же я для приобретения его доверия донести на кого-нибудь! 

— Об этом, конечно, не может быть и речи. А вот нельзя ли будет кому-нибудь из наших играть роль поднадзорного, чтобы он сам писал на себя доносы и передавал через вас? 

— Следите за нами! — смеясь, сказала одна из трех курсисток-хозяек, возвратившихся к тому времени поить нас чаем. 

Они все были посвящены в его исследования шпионского мира. 

— Да! — прибавила другая. — Мы будем выдумывать вам на себя самые интересные доносы. Но только все же не такие, чтобы нас арестовывали и высылали! 

— Нельзя! — сказал Клеточников. — Вам опасно принимать на себя роль в подобном деле. А вот у меня есть товарищ по гимназии, Ребиков, у которого был недавно обыск и который каждый день ждет, что его вышлют. Ему, пожалуй, было бы даже удобно, чтобы вместо немедленной высылки за ним следили до весны, когда он выдержит в университете последние экзамены и сам уедет. 

И вот произошло нечто поразительное, возможное только при тех мрачных общественных условиях, при которых мы тогда действовали. 

Когда мы через неделю пришли снова на свидание с Клеточниковым, он заявил нам: 

— Все улажено. Можете себе представить: мое предположение следить за Ребиковым упало на него как манна небесная! Он очень просил меня следить за ним и обещал сам диктовать мне по способу Шехеразады в «Тысяче и одной ночи» самые интригующие доносы на себя вплоть до окончания своих выпускных экзаменов. Я прямо от него возвратился к Кутузовой и сказал ей, что хотя предложенное мне дело и слишком для меня беспокойно, но положение мое такое безвыходное, что приходится согласиться. 

— А она что? 

— Вы не можете даже и представить, какое хищное выражение появилось вдруг в лице у этой слащавой ведьмы! Казалось, что на пальцах у нее вдруг выросли когти и она говорила всеми своими чертами: «Попался, теперь держу тебя!» 

— Даже заочно страшно! — сказал полушутливо Михайлов.

— На другой день, — продолжал, тоже улыбаясь, Клеточников, — она пригласила к себе на карты своего племянника, лысого бритого усатого чиновника, и познакомила меня с ним, называя его Гусевым. Гусев подозрительно взглянул на меня, стараясь скрыть свое недоверие под любезной улыбкой. 

— Это тот самый, о котором я тебе так много говорила, — пояснила ему Кутузова. 

Тот ничего не ответил. Напился чаю, поиграл часа два с нами в карты, все время наблюдая потихоньку за мною, а перед ужином сказал: 

— У вас есть знакомые с противоправительственными взглядами? 

— Только один Ребиков, — ответил я. 

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});