Смешенье - Нил Стивенсон

Короче, селяне обрабатывали дерево, как каменотёс – глыбу, когда тот зубилом медленно отбивает от неё по кусочку. На другом конце деревни их товарищи скребли почти ютовые брусья черепками и осколками камня. Впрочем, здесь были не только брусья, но разнообразно изогнутые балки.

– Видать, будет кница, – сказал Дэнни, глядя на пятисотфунтовый угол из цельного тика.

– А ты посмотри, как волокно повторяет её изгиб, – сказал Джек.

– Как будто Господь это дерево нарочно для неё создал! – воскликнул Джимми, осеняя себя крестом.

– Aгa, а потом дьявол посадил его среди мильона других.

– Может, таков и был Божий замысел, – возразил Дэнни. – Чтобы испытать верных.

– Я, кажись, давно показал, что не гожусь для таких испытаний, – отвечал Джек, – но здешние коли – особая статья. Они будут неделями бродить в поисках подходящего дерева. Когда какое-нибудь им глянется, заставят ребёнка залезть наверх и осмотреть место, где от ствола отходит большая ветка, потому что там волокно изгибается нужным образом и вообще древесина самая прочная и плотная. Найдут правильное дерево – срубят! А потом вся деревня перебирается к поваленному стволу на время, пока его обработают.

– А я и не думал, что индусы выходят в море, – сказал Джимми, – разве что на рыбачьих лодках.

– Эти коли в большинстве своём лягут в могилу, точнее, на погребальный костёр, так ни разу и не увидев солёной воды. Они всю жизнь бродят по холмам, добывая дерево для строений, паланкинов и всяких разностей. Когда я стал здешним королём, они потянулись сюда со всей Индии.

– Видать, ты хорошо платишь. А говорил, место не хлебное.

– Это из другого кармана. Я плачу им не из податей.

– Откуда ж тогда денежки? – спросил Джимми.

– Из разных источников. Узнаете всё в своё время.

– Они с тем баньяном, должно быть, огребли чёртову прорву денег, когда провели караван в Шахджаханабад, – заметил Дэнни.

– Не только мы с баньяном, но и все наши сообщники, вернее, все те, что не попали в лапы Коттаккал, королевы малабарских пиратов.

– Ха! Вот тебе восточные излишества! – крикнул Дэнни, обращаясь к брату, который на мгновение утратил дар речи.

– Что бы вы понимали, – пробормотал Джек.

Почти два часа потребовалось, чтобы отыскать Еноха и Сурендраната на территории между владениями Джека и крепостями маратхов. Через эту неподвластную никому местность текла маленькая речка в большой долине, которую вода пробивала в чёрной земле так же медленно и терпеливо, как коли обтёсывают дерево.

– Надо было сразу догадаться, что мы найдём Еноха в Чёрной долине Вханатья, – сказал Джек, когда наконец заприметил алхимика внизу.

Кто этот малый в тюрбане? – спросил Джимми, заглядывая через край обрыва. Десятью саженями ниже Енох, стоя по колено в воде, беседовал с индусом, сидящим на корточках там, где речка была помельче.

– Я видел таких раз или два, – сказал Джек. – Он – карнайя, что, как я понимаю, ничего вам не говорит.

– Очевидно, он добывает золото, – проговорил Дэнни. Карнайя держал в руках миску и покачивал её так, что вода уносила пенную муть, оставляя чёрный речной песок.

– В христианском мире, где всё очевидно, он бы добывал золото, – отвечал Джек. – Однако здесь нет золота, и в этих краях ничто не просто.

– Значит,он моет агаты, – сказал Джимми.

– Превосходная догадка. Однако агатов тут нет. – Джек сложил ладони рупором и закричал: – Енох! До Даликота ещё ехать и ехать, а нам надо добраться засветло!

Енох на миг поднял голову и снова повернулся к карнайе. Джимми и Дэнни съехали с обрыва, увлекая за собой лавины земли. Вода сразу стала мутной, к большому недовольству человека с миской. Енох что-то спросил, видимо, заканчивая разговор. Карнайя куда-то махнул рукой. Джимми с Дэнни тем временем таращились на миску и на тяжёлые мешки, куда старатель складывал намытое.

Наконец весь караван собрался на обрыве и приготовился к марш-броску.

– Не забудьте посмотреть на компас, – посоветовал Енох, прежде, чем они тронулись.

– Я знаю, где мы, – отвечал Джек. Однако Енох настаивал. Джек вытащил компас и открыл крышку. Прибор состоял из покрытой воском намагниченной иглы, которая плавала в плоской чашке; чтобы снять отсчёт, её надо было установить на что-нибудь твёрдое и выждать минуты две. Джек поставил компас на камень у обрыва Чёрной долины Вханатья и выждал две минуты. Потом пять. Стрелка явно указывала не на север. Джек перенёс компас на соседний камень. Стрелка повернулась в другом направлении, но снова не на север!

– Если ты хотел меня напугать, поздравляю с успехом. Давайте уносить отсюда ноги, – сказал Джек.

Джимми и Дэнни всё не могли прийти в себя после осмотра миски и мешков; одному чудилась какая-то загадка, другому – какой-то подвох.

– Тёмное, тусклое и грубое, грубее некуда, – сообщил Джимми.

– Некоторые драгоценные камни до обработки так и выглядят, – сказал Джек.

Да там один песок не больше булавочной головки, – возразил Дэнни. – Но Господи Исусе! Мешки тяжеленные!

Енох был почти взволнован – Джек ни разу не видел его таким.

– Ладно, Енох, – сказал Джек. – Я здесь король. Давай выкладывай.

– Ты не король там, – Енох кивнул на Чёрную долину Вханатья. – И в тех краях, куда мы отправимся завтра.

Джимми и Дэнни хором фыркнули и закатили глаза. Они уже полгода путешествовали в обществе Еноха.

Джек стоял на песке, теплый прибой накатывал на его стёртые ноги. Он смотрел, как двое индусов лучковым сверлом, как на токарном станке, вытачивают круглый колышек из малиновой древесины какого-то экзотического дерева.

– Точильщики колышков и строгальщики досок составляют две разные касты, которым настрого запрещено жениться между собой, хотя в определённый день года они едят вместе, – заметил он.

Никто не ответил, поскольку никто не слушал.

Енох, Джимми, Дэнни и Сурендранат стояли на берегу в нескольких футах от Джека спиной к нему. С одной стороны их озарял алый свет солнца, которое (поскольку дело происходило очень близко к экватору) стремительно падало за холмы, откуда они только что спустились. Все четверо застыли, словно фигуры на витраже. Неподвижностью сходство не ограничивалось, поскольку головы у них были запрокинуты, рты приоткрыты, глаза распахнуты, как у пастухов в холмах над Вифлеемом или у жён-мироносиц перед пустым гробом. Море разбивалось у ног и доплескивало до колен, а они не шевелились.

Они созерцали исполинскую красавицу, возлежащую на берегу. Она была цвета тиковой древесины и светилась в закатных лучах, словно железо в горне. Размерами она многократно превосходила самое высокое дерево, а значит, была составлена из множества отдельных деталей, таких, как колышек, который вытачивали рядом с Джеком, или доска, которую чуть дальше вытёсывали из исполинского бревна. Год назад они бы увидели торчащие рёбра шпангоутов и ещё не обрезанную по длине обшивку – тогда не осталось бы сомнений, что красавица собрана из частей. Однако сейчас мнилось, будто она так и выросла на берегу. Иллюзия усиливалась тем, что рисунок древесины в точности повторял каждый изгиб.

– Да, – сказал Джек, выдержав приличествующую паузу. – Порою мне кажется, её обводы слишком прекрасны, чтобы их мог выдумать человек.

– Человек не выдумал их, а только открыл, – произнёс Енох и отважился сделать шаг вперёд. Потом снова замолк.

Джек пошёл осматривать работы дальше по берегу. По большей части там изготавливали колышки и доски. В одном месте была поставлена хижина из циновок, крытая пальмовыми листьями. Внутри трудился резчик по дереву, принадлежащий к более высокой касте; стружки устилали песчаный пол и разлетались по пляжу. Джек, прихватив Сурендраната в качестве переводчика, вошёл внутрь.

– Господи! Гляньте на неё! Нет, вы только поглядите!

Последовала пауза, пока Джек силился отдышаться, Сурендранат переводил его слова на маратхский, двумя октавами ниже, а резчик что-то бормотал в ответ.

– Да, я вижу, что ты убрал хобот, и теперь у дамы нос как нос, за что я тебе бесконечно признателен! – воскликнул Джек, исходя сарказмом. – И уж раз я повышаю твоё самоуважение, дозволь поблагодарить за то, что ты соскоблил синюю краску. Но! Ради! Всего! Святого! Ты умеешь считать, любезный? Ах, умеешь?! Превосходно. Тогда сделай милость, сосчитай, сколько у неё рук. Я терпеливо подожду рядом… их все враз не сочтёшь… о, замечательно! Вот и у меня столько же получилось. А теперь, любезный; будь добр, скажи, сколько рук ты видишь у меня? Поразительно! Мы снова сошлись! А как насчёт Сурендраната – сколько рук у него? Надо же, опять вышло то же число. А ты, любезный, когда ваяешь своих идолов и держишь в одной руке молоток, в другой долото, – сколько всего выходит? Невероятно! Мы снова получили одинаковую цифру! Тогда не потрудишься ли ты объяснить, с какой стати Эта! Дама! получилась такой, какой получилась? Откуда расхождение в счёте? Должен ли я выписать из Европы доктора аль-джебры, чтобы объяснить такой результат?