Смешенье - Нил Стивенсон

Следующий вечер застал их на опасной территории к югу от Чёрной долины Вханатья. Карнайя нарочно указал дорогу, которая завела бы их прямо в маратхскую западню. Однако Енох это предвидел и прошёл по следам старателя через холмы, как охотник, выслеживающий дичь.

Несколько часов они шли по гористой местности, заросшей колючими кустами. Все деревья, по-видимому, были давно вырублены, а новые не выросли. Когда Джек окончательно решил, что они безнадёжно заблудились в самой забытой Богом части мира, внезапно запахло верблюдами, а вскоре взглядам предстал бредущий в ту же сторону персидский караван. Это было примерно как встретить клан шотландцев в килтах посреди сахарских песков.

Дорога стала широкой и утоптанной. Еноху больше не приходилось читать следы. Наконец исчез даже колючий кустарник. Как камешки в миску, путники скатились в каменистую котловину, наполненную едким древесным дымом.

– При всей извращённости твоих вкусов им нельзя отказать в постоянстве, – пробормотал Джек. – Каким образом ты всегда оказываешься в таких вот местах?

– Идя за такими, как карнайя, – отвечал Енох шёпотом, словно католик в базилике. – Теперь тебе ясно, почему я не хотел никого с собой брать? Явись мы с отрядом соваров, представляешь, какая бы поднялась кутерьма?

– По-моему, её и без того предостаточно, – заметил Джек. – Что здесь происходит? И зачем тут персы? И, скажи, меня глаза из-за дыма подводят, или вон там и впрямь стоят торговцы-армяне?

Енох отвечал только: «Смотри». Поэтому Джек пошёл за Енохом и стал смотреть, как тот смотрит.

Поначалу Джек решил, что здесь изготавливают все европейские чайные сервизы. На каждом шагу индусы, сидя на корточках, лепили что-то размером с чайные чашки. Потом их относили к печам для сушки и обжига. Впрочем, если это были чашки, то очень странные: толстые, грубые, без ручек или орнамента, каждая – с выпуклой крышкой. Рядом велись другие, не менее загадочные приготовления: бамбуковые палки и обрезки тикового дерева заталкивали в дымные печи и пережигали на уголь. Джек узнал отходы собственного корабельного строительства и сперва обиделся, затем мысленно посмеялся, сообразив, что его коли извлекают дополнительную выгоду на стороне.

Впрочем, в эту каменистую долину доставлял и не только бамбук и тик. Тощие жители холмов сгибались под вязанками зелёных веток больше своего роста, за которые получали плату серебром от важного вида особ. Джек не знал, какого дерева эти ветки, но по цене, какую за них платили, и по тому, как почтительно с ними обращались, заключил, что это какое-то священное для индусов растение.

Указанные ингредиенты стекались в центр котловины к огромному глиняному горну, раскалённому термитнику размером с небольшую церковь, с виду вдвое более древнему, чем всё, что Джек видел в Египте. Жреческого вида старец сидел на пятках перед пирамидой грубых чашек. Он горстью зачёрпывал из мешка чёрный песок вроде того, что карнайя мыл на берегу реки, и через морщинистые пальцы просеивал в тигель, ощупывая каждое зёрнышко и отбрасывая негодные. Потом он брал несколько кусков угля и раскладывал поверх чёрного песка, разминая, если надо, на кусочки поменьше, а затем добавлял несколько листиков и цветов от магических веток, распределяя их тщательно, словно французский шеф-повар, украшающий мясо зеленью. Дальше рука вновь ныряла в мешок с чёрным песком, и всё повторялось слой за слоем, пока тигель не наполнится. После этого старик закрывал его крышкой и бережно передавал помощнику, а тот примазывал её сырой глиной.

Наполненные тигли, похожие на чуть приплющенные комки грязи, были наподобие ядер составлены в пирамиды у исполинского горна. Тем временем внутри нагревались другие: Джек видел их в пламени, похожие на гроздь спелых плодов.

– Лопни мои глаза, – сказал Енох Роот. – Их доводят до красного, а не до жёлтого каления. Значит, железо на самом деле не плавится. Оно вбирает в себя уголь, оставаясь твёрдым.

– Почему уголь не сгорает?

– Воздух не попадает в закрытые тигли, – раздражённо бросил Енох. – Уголь сплавляется с железом, и получается сталь.

Мы сюда тащились, чтобы поглядеть, как кучка индусов варит сталь?

– Не просто сталь. – Енох погладил бороду. – Спекание идёт очень медленно. Посмотри, как тщательно они следят за огнём – железо должно оставаться красным несколько дней. Ты не представляешь, как это сложно – вон тот малый с кочергой знает про огонь не меньше, чем Вроом – про корабли.

Алхимик продолжал смотреть в огонь, и Джек испугался, что они будут стоять здесь столько дней, сколько займёт спекание. Однако Енох Роот наконец оторвал взгляд от пламени. -В конструкции горна есть секреты, не попавшие на страницы «Химического театра», – заметил он. – Скорее всего секреты утрачены, не то здешние жители настроили бы ещё таких.

Они подошли к тиглям, вынутым из горна и поставленным остывать. Мальчик брал их один за другим, перебрасывая из руки в руку, потому что они были ещё горячие, и разбивал о камень. Среди дымящихся черепков оставалось полушарие губчатого серого металла.

– Яйцо! – воскликнул Енох.

Кузнец брал каждое яйцо, клал на наковальню, ударял молотом и тщательно осматривал. Яйца, на которых образовывалась вмятина, отправлялись в мусорную кучу. Некоторые были такие твёрдые, что молот не оставлял на них следа, – их складывали в деревянное корыто и несли к яме, в которой мальчишки-индусы месили ногами какую-то совершенно иную глину. Старейшины, наблюдавшие за работой, время от времени подсыпали в яму пригоршни загадочного порошка. Металлические яйца обмазывали глиной и укладывали сушиться. Глина для тиглей была красной до обжига и жёлтой после, эта – серая, словно металлизированная.

Как только глина на яйцах высыхала, их несли к другому горну, где нагревали до слабого красного каления. Разница стала особенно видна, когда село солнце, и Джек, стоя между горнами, смог сравнить оттенки. Здесь тоже нагрев продолжался долго, затем яйца медленно – в течение дней – остывали. Потом их вновь испытывали на наковальне, но с другим результатом. Каким-то образом второй нагрев делал металл вязким. Впрочем, некоторые приходилось снова обмазывать глиной и вторично отправлять в горн. Тем не менее несколько яиц из каждой партии вели себя под молотом в точности как требовалось. Эти откладывали в сторону, правда, ненадолго – персидские и армянские купцы практически выхватывали их прямо с наковальни.

Енох подошёл и взял в руки одно яйцо.

– Это называется вуц, - сказал он. – Слово персидское. Персы тысячелетиями приезжают сюда за ним.

– Почему они не делают свой? Они вроде давно здесь хозяйничают. За столько времени можно было давно выведать все секреты.

– Персы со времён Дария тщетно пытаются изготовить

. Они выплавляют похожую сталь – мы с твоими сыновьями заглядывали в одну из их кузниц, – но такое им не по силам.

Енох взял яйцо вуца и повернул к огню, чтобы показать рисунок поверхности. Поначалу у Джека мелькнула мысль, что оно похоже на луну – форма и цвет были такие же, а поверхность испещряли мелкие кратеры, как от пузырьков. Однако, всмотревшись, он понял, что кратеры малочисленны и расположены редко. Почти всю поверхность яйца покрывала как бы грубая циновка – казалось, проволочная сетка вплавлена в металл и стремится вылезти наружу. Однако Джек своими глазами видел, как готовят тигли: туда клали лишь чёрный песок, угли и волшебные листья. Он пальцем потрогал ребристую сетку: она была твёрдой, как камень, и острой, как лезвие.

– Эти нити растут в тиглях, как трава из семян. И они не только на поверхности, но пронизывают всё яйцо, сплетаясь между собой, что придаёт стали её невиданную прочность.

– Если этот вуц такой замечательный, почему я впервые о нём слышу?

– Потому что франки называют его иначе. – Енох поднял голову, привлечённый далёким звоном: кузнец что-то ковал. Однако то не были глухие звуки удара молотом по железу. Ковали не подкову и не кочергу. Мелодичный благовест напомнил Джеку звон рапиры, с которым Иеронимо разил врагов у Хан-Эль-Халили.

До кузни было минут пять ходу. Джек и Енох оказались в толпе оттоманских турок и других путешественников, собравшихся посмотреть на индусского оружейника. Тот клещами держал ятаган за хвостовик и, поворачивая его на наковальне то так, то этак, изредка ударял молотом. Клинок тускло светился красным.

– Так он не будет коваться, – пробормотал Джек. – Его надо раскалить по крайней мере до жёлто-красного цвета.

Если раскалить его до жёлто-красного цвета, прожилки растают, как сахар в кофе, а металл станет хрупким и негодным – как обнаружили франки во время Крестовых походов, когда мы под Дамаском захватили обломки таких клинков и, привезя их в Европу, попытались раскрыть секрет в своих кузницах. Мы ничего не выяснили, кроме глубины собственного невежества, но с тех пор зовём эту сталь дамасской.