Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина - Олег Дивов

– Хватит, Эйб, – попросил капеллан. – Не грузите меня хотя бы сегодня. Я и так вкопался в здешние проблемы по самые по уши. Давайте выпьем, как полагается, за память тех, кто не вернется домой. Я, например, пью за первый разведвзвод.

– Ладно, – согласился Кронштейн. – У нас тоже… Хватает. Тогда не чокаясь. Ну!..

Они выпили, за столиком воцарилось молчание – каждый что–то вспоминал, – и Причер вдруг понял: сидят они на островке спокойствия посреди океана буйного веселья. В баре стоял невообразимый гвалт, ревела музыка, кто–то возле стойки отплясывал нечто экзотическое, облаками плавал табачный дым… И женщины тут были, ярко одетые и накрашенные, попавшие в офицерский бар непонятно как, против всех правил – им полагалось находиться на рабочем месте, в борделе, – но господа офицеры, видимо, давно похерили разные заскорузлые правила, которые просто глупо было соблюдать на этой неправильной планете, где по небу летают крокодилы, а море испаряется галлюциногенами… Бар обрушился на Причера и крепко придавил – оказалось, что Кронштейн и его меланхоличный приятель занимали на самом деле очень много места и до этой минуты будто стеной отгораживали капеллана от всего лишнего.

– Давайте и правда к нам, Причер, – сказал Кронштейн, вовсе не задумавшийся, а внимательно за капелланом наблюдавший. – Часика на два–три. Потом вернемся. А то сейчас Тэйлор заявится со своими. Пусть уж он без вашего участия напразднуется вдосталь, подустанет – а тут и вы. Тяпнете с ним по стакану, и все дела. Ага? Я же вижу – хреново вам здесь.

– Наверное, так будет лучше, – кивнул Причер. – Хоть посмотрю на эту вашу… Коробку.

– Правильное решение. Эй, танкер! Флагман отваливает! А–а, ты уже здесь. Молодец. Значит, слушай. Придет ваш Тэйлор, будет искать святого отца. Скажешь, мы капеллана забрали ненадолго, часикам к одиннадцати вернемся. Осознал? Тогда свободен. Да, пиво на счет Тэйлора запиши.

– Почему на счет Тэйлора? – запротестовал капеллан. – Я свое оплачу.

– Да расслабьтесь вы! – улыбнулся Кронштейн, вставая и лихо вешая фуражку на затылок. – Тэйлор сегодня проставляется. Думаете, он чего задерживается? Роту принимает мужик. Шестую гвардейскую, имени Капеллана–Со–Стены–Вниз–Головой, а также Ордена Иоанна Крестителя, хе–хе. Везет Тэйлору на священников. Легко они его находят.

– Ерник вы и богохульник, Эйб, – сказал Причер от души.

– Есть маленько, – легко согласился Кронштейн. – Отпечаток профессии, наверное. Майкл, подъем! И кильватерным строем на выход. Я лидирую, а то не протолкаемся ведь.

– У меня найдется чем протолкаться, – грозно сообщил Воровский.

– Только не сегодня, – попросил Кронштейн и двинулся вперед, раздвигая животом толпу.

На улице оказалась тропическая, хоть глаз отстрели, ночь. Дежурное освещение выхватывало из черноты куски пространства, жизненно необходимого для несения службы, но за границу желтоватых пятен соваться отчего–то не хотелось. Вдалеке переливалась огнями, как рождественское дерево, шахтная вышка. Немного правее набухло в портовой зоне четко очерченное, будто сплюснутое, зарево, и где–то высоко над ним мерцали красные огоньки на мачтах «Тревоги».

– Нам туда, – сказал Кронштейн, тыча пальцем в красные звездочки. – Мы без машины, оно и к лучшему. Прогуляемся ножками. Вы как, Причер?

– Элементарно. – Капеллан всей грудью вдохнул пропитанный запахом джунглей воздух, после спертой атмосферы бара показавшийся очень даже свежим. Да, здесь отдавало сельвой – просто в первые дни Причер с отвычки этого не почувствовал. Сейчас он вспомнил, что очень скоро ему в сельву идти, и подумал, что неплохо бы восстановить старые рейнджерские навыки – в частности, умение различать оттенки запаха джунглей. Только сначала не мешало бы спросить у Кэссиди, какой оттенок что значит тут, на Кляксе. «Да, ведь Кэс тоже обещал зайти в бар и, может быть, принести информацию, о которой я просил. А послезавтра у меня полевой выход с разведгруппой – к этому времени нужно быть абсолютно свежим. Значит, ни в коем случае не перебрать сегодня. Ни в коем случае».

– Я просто забываю все время, что у вас нога, – извиняющимся тоном сообщил Кронштейн.

– Забываете – и отлично. Лучше запомните, что мне сегодня не стоит надираться.

– Как прикажете, святой отец. Насильно спаивать не будем. Слушайте, а может, правда, найдем тачку какую–нибудь? Их тут полно. Американцы – чистые дети, мать их – технику не ценят, бросают где попало. Грех не стырить, правда, Воровский? Ой… Виноват, господин капитан, сэр. Больше не повторится. Ха–ха! Извините, Причер. Я вас уже за русского держу.

– Это комплимент, наверное? – улыбнулся Причер. – Ладно, пойдемте.

– А можно и стырить, – задумчиво произнес Воровский. – Наказать разгильдяев. Во–он как раз джип стоит. Видите, пьяный валяется? А справа, в тени, машина.

– Только не при мне, – сказал Причер твердо.

– Ему нельзя воровать, балда ты! – объяснил Кронштейн прапорщику. – Десять заповедей, понял? Все десять ему нельзя. Пить, курить, ругаться матом, предлагать взятки материально ответственным лицам… Все, Причер, все! Ну, я же пошутил.

– В следующий раз надеру уши, – пообещал капеллан, ставя Кронштейна на ноги.

– Сто двадцать кило на одной руке, – оценил Воровский. – Неслабый жим. Завидую. И правда, давайте пешком.

Причер достал из кармана сигару.

– А еще я где–то читал, будто священники не пьют и не курят, – заметил небрежно Кронштейн, оправляя китель.

Видимо, психиатра спьяну потянуло на подвиги. Или он неуютно себя почувствовал, болтаясь в воздухе, и теперь показывал, что все равно ни капельки громилы–капеллана не боится. Во всяком случае, так Причеру показалось. Но, во–первых, он совершенно не хотел с Кронштейном ссориться, а во–вторых, на этот раз тот съязвил мимо цели.

– Вы, милейший, отстали от жизни лет на триста, – улыбнулся Причер. – В Ватикане один кардинал недавно вообще женился. Новая мультикатолическая политика – быть к рядовым верующим ближе. Кто насколько в состоянии выдержать. Я, например, делю с паствой тяготы армейской службы. Все, какие подвернутся! Напр–раво и нал–лево! Ибо много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама со дня исхода из чрева матери их до дня возвращения к матери всех!

– Та–ак, уже вставляет… – пробормотал Кронштейн, на всякий случай отходя от капеллана подальше.

Причер раскурил сигару, выпустил клуб дыма и сказал:

– Заповеди ничего не запрещают, ясно? Они рекомендательного характера. На личное усмотрение каждого. Не любишь Господа – нарушай. Только потом не жалуйся. Захочу уродом стать, мерзавцем и отбросом человеческим – всю базу разворую на хрен. Но это ж только до смерти будет мне веселье, понимаете? А потом? А душа? Ей–то за что вечно мучиться? За то, что я при жизни был урод, мерзавец и отброс человеческий? Да и жизнь–то будет короткая и глупая. Ибо сказано: «Если кто обращается от праведности ко греху, Господь уготовит того на меч». Так на фига?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});