Сумма теологии. Том IX - Фома Аквинский

Этому противоречит то, что нравственные добродетели определены к внешним действиям, а между тем, по словам Григория, созерцательной жизни подобает «успокоение от внешнего делания». Следовательно, нравственные добродетели не принадлежат созерцательной жизни.

Отвечаю: что-либо может принадлежать созерцательной жизни двояко, сущностно и по расположению. Нравственные добродетели не принадлежат созерцательной жизни сущностно, поскольку целью созерцательной жизни является рассмотрение истины, а философ говорит, что «знание», которое связано с рассмотрением истины, «для обладания добродетелями значит мало или вовсе ничего»[737]; поэтому он утверждает, что нравственные добродетели принадлежат счастью деятельному, а не созерцательному[738].

С другой стороны, нравственные добродетели принадлежат созерцательной жизни по расположению. В самом деле, акт созерцания, в котором сущностно состоит созерцательная жизнь, препятствует как порывам страстей, которые отвлекают внимание души от интеллигибельных вещей и привлекают его к вещам чувственным, так и внешним волнениям. Но нравственные добродетели обуздывают порывы страстей и умеряют волнения, связанные с внешними обстоятельствами. Следовательно, по расположению нравственные добродетели принадлежат созерцательной жизни.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (1), движущую причину созерцательной жизни надлежит усматривать со стороны расположений, и в этом отношении для созерцательной жизни необходима любовь к Богу и ближнему. Но движущие причины не входят в сущность той вещи, которую они располагают и совершенствуют. Следовательно, сущностно нравственные добродетели не принадлежат созерцательной жизни.

Ответ на возражение 2. Святость, или чистота сердца, обусловливается добродетелями, имеющими дело с теми страстями, которые препятствуют чистоте разума, а мир обусловливается правосудностью, которая имеет дело с деятельностями, согласно сказанному [в Писании]: «Делом правды будет мир» (Ис. 32:17), поскольку тот, кто воздерживается от несправедливости по отношению к другим, сокращает количество споров и ссор. И таким вот образом нравственные добродетели, обусловливая мир и чистоту сердца, располагают человека к созерцательной жизни.

Ответ на возражение 3. Красота, как было показано выше (145, 2), состоит в некоторой ясности и соразмерности всего. Но то и другое изначально присутствует в разуме, поскольку и обнаруживающий красоту свет, и установление надлежащей соразмерности вещей принадлежат разуму. Таким образом, коль скоро созерцательная жизнь состоит в акте разума, то по самой своей природе и сущностно она содержит в себе красоту, в связи с чем о созерцании мудрости сказано: «Я… стал любителем красоты её» (Прем. 8:2).

С другой стороны, в нравственных добродетелях красота присутствует по причастности в той мере, в какой они причастны порядку разума, что в первую очередь относится к рассудительности, которая обуздывает помрачающие свет разума похоти. Поэтому более всего содействует созерцанию добродетель целомудрия – ведь, по словам Августина, любовные утехи как ничто иное отягчают ум чувственностью[739].

Раздел 3. СВЯЗАНО ЛИ С СОЗЕРЦАТЕЛЬНОЙ ЖИЗНЬЮ НЕСКОЛЬКО ДЕЙСТВИЙ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что с созерцательной жизнью связаны разные действия. Так, Ришар Сен-Викторский проводит различение между «созерцанием», «раздумьем» и «мышлением». Но всё это, безусловно, относится к созерцанию. Следовательно, похоже, что с созерцательной жизнью связаны разные действия.

Возражение 2. Далее, апостол говорит: «Мы же все открытым лицом… взирая на славу Господню, преображаемся в ту же ясность»[740] (2 Кор. 3:18). Но это присуще созерцательной жизни. Следовательно, к трём вышеупомянутым [видам] созерцательной жизни надлежит также добавить «ви́дение».

Возражение 3. Далее, Бернард говорит, что «первое и величайшее созерцание есть изумление Величием». Но, по словам Дамаскина, изумление является разновидностью страха[741]. Следовательно, похоже, что созерцательная жизнь связана с несколькими действиями.

Возражение 4. Кроме того, некоторые[742] усваивают созерцательной жизни «молитву», «чтение» и «раздумье». Связано с созерцательной жизнью также и «слушание», поскольку читаем, что Мария (посредством которой обозначена созерцательная жизнь) «села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк. 10:39). Следовательно, похоже, что созерцательная жизнь связана с несколькими действиями.

Этому противоречит следующее: здесь под жизнью мы понимаем наиболее желанную для человека деятельность. Поэтому если бы у созерцательной жизни наличествовало несколько деятельностей, то и созерцательных жизней было бы несколько, а не одна.

Отвечаю: в настоящем случае мы ведём речь о созерцательной жизни применительно к человеку. Затем, согласно Дионисию, ангел и человек отличаются друг от друга тем, что ангел схватывает истину простым разумением, тогда как человек достигает осознания простой истины на основании многообразных посылок[743]. Поэтому созерцательная жизнь обладает единственным завершающим актом, а именно созерцанием истины, и от этого акта она обретает своё единство. Но в то же время у неё есть множество актов, посредством которых она достигает этого завершающего акта. Некоторые из них связаны со схватыванием начал, на которых зиждется созерцание истины; другие направлены на изведение из этих начал истины, к знанию которой стремятся; и всё это завершается и венчается актом созерцания самой истины.

Ответ на возражение 1. По мнению Ришара Сен-Викторского, «мышление» имеет дело с неким множеством, из рассмотрения которого человек предполагает извлечь одну простую истину. Поэтому мышление связано с познанием некоторых следствий через посредство не только чувственных восприятий, но и представлений, а также разумное обсуждение различных знаков и вообще всего того, что способствует обнаружению истины (впрочем, по мнению Августина, мышление может означать любую актуальную деятельность ума[744]). «Раздумье» представляется процессом обдумывания определённых начал, приводящим к созерцанию некоторой истины, хотя Бернард усваивает это «мышлению», а философ считает, что «мышлением» можно называть любую деятельность ума[745]. «Созерцание» же означает простой акт вглядывания в истину. Поэтому Ришар говорит, что «созерцание есть ясная и свободная сосредоточенность души на объекте своего вглядывания, раздумье – изыскание занятого поиском истины ума, а мышление – взгляд блуждающего ума».

Ответ на возражение 2. Согласно глоссе Августина на эти слова, «“взирая” (speculantes) означает ви́дение в “зеркале” (speculo), а не со “смотровой башни” (specula)»[746]. Но ви́дение в зеркале является ви́дением причины в следствии, в котором отражается её образ. Поэтому дело представляется так, что «ви́дение» есть то же, что и «раздумье».

Ответ на возражение 3. Изумление является разновидностью страха, который связан со схватыванием того, что превосходит наши способности, по каковой причине оно последует созерцанию возвышенной истины. Ведь мы уже говорили (1), что созерцательная жизнь завершается в стремлении.

Ответ на возражение 4. Человек достигает познания истины двояко. Во-первых, посредством того, что он получает от кого-то другого. Поэтому в отношении того, что он получает от Бога, ему необходима «молитва», согласно сказанному [в Писании]: «Я молился» Богу, «и сошёл на меня дух премудрости» (Прем. 7:7), а в отношении того, что он получает от человека, ему необходимо «слушание», если он получает от того, кто произносит слова, и «чтение», если он получает от преданий Священного Писания. Во-вторых, он должен заниматься личным рассмотрением, и для этого ему необходимо «раздумье».

Раздел 4. СОСТОИТ ЛИ СОЗЕРЦАТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ ТОЛЬКО В СОЗЕРЦАНИИ БОГА ИЛИ ЖЕ В РАССМОТРЕНИИ ЛЮБОЙ ИСТИНЫ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что созерцательная жизнь состоит не только в созерцании Бога, но и в рассмотрении любой истины, Ведь сказано же [в Писании]: «Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознаёт это» (Пс. 138:14). Но осознание дел Божиих возникает из любого рассмотрения истины. Следовательно, похоже, что созерцательной жизни свойственно рассмотрение не только божественной, но также и любой другой истины.