Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

нём интерес к дальнейшему диалогу.

– Это война, вы же не думаете, что когда гетерцы оккупировали наши города, они вели себя как-то иначе? – парировал он.

– Я в этом не сомневаюсь, гетерцы грабили и убивали вас, за это вы сравняли с землёй их чудную, коррумпированную, страну. Хрен с ними, я гетерцев не очень-то и любил, хоть они и медивы, вроде бы как кровные мне люди. Но вы капитан в Фавии, тысячи километров отделяют вас от родного дома. Что вы забыли в моей стране? Не помню, чтобы фавийские солдаты входили в Муринию.

– Да, медив, ты прав, фавийцы не входили в мою страну, но они вступили в бой с нами под Брелимом, никто их не просил об этом. Да и какой смысл нам это обсуждать? Я солдат, не политик и не аналитик, как я вам смогу объяснить причины войны, если сам их не понимаю. Всё сложно, а может и слишком просто, я не знаю.

– Неужели вы никогда не задумывались о природе вещей, что творятся в нашем мире? Ведь если, что-то происходит, то это кому-то нужно.

– Бывало и задумывался, порой казалось, что все понял, но потом вновь все на круги своя, нет в мире правды, добра или зла. Всё кругом серо и противно. Думаю не стоит ломать голову, пусть её ломают те, кем этот праздник был заказан. Я лишь исполнитель.

– И давно вы исполняете? – осушив уже наполовину стакан, спросил медив и бросив взор на дочь, что усердно готовила завтрак, вновь посмотрел на Чака.

– Слишком долго, порой, кажется всю жизнь.

– Странное утро, капитан. Я, старый монархист, патриот своей страны и преданный сын своего отечества, что не раз принимал участие в боях за процветание своей страны и династии Залесов, обслуживаю того, кто пришёл в мой город с оружием. Того, на руках которого кровь моих сограждан, того, кто возможно принимал участие в варварских акциях Хегера по геноциду моего народа в Муринии. А сейчас, я пью с вами пиво, что вы мне и купили.

– Звучит грустно.

– Звучит мерзко.

– Я не намерен пред вами оправдываться, я делал то, что должен был.

– И я делаю то, что должен.

– Вы представьте, что медив и котив могут быть не только врагами. Лично к вам я вражды не испытываю.

– А вы мне все равно враг.

– Так от чего вы мне готовите завтрак? Неужели вам в радость прислуживать врагу?

– У вас есть оружие и нынче вы тут власть. А у меня дочь и трое внуков. Родина родиной, но семья мне дороже. И кстати, спасибо за пиво. Хоть оно и отвратительно. Ваш завтрак готов, пройдите за столик и моя дочь вам принесёт еду.

Чак молча проводил его взглядом, после чего удалился за стол. Старый медив не вызывал у него злобы, скорее жалость. Эти потухшие глаза за густыми зарослями бровей, сутулый вид, худые руки. Он чем-то ему напоминал тех стариков, что молча сидят на площадях и торгуют всякой бесполезной дребеденью, но слишком горды, чтобы брать деньги просто так, ведь они не считают себя попрошайками. Так и этот старик, был горд, но гордость его нужна была лишь ему самому. Вскоре подошла Вева, девушка лет тридцати, пышногрудая и губастая, с милым личиком, волосы её были собраны в длинный, рыжий хвост, глаза неуверенно смотрели пред собой.

– Ваш завтрак, господин капитан.

– Спасибо, но у нас не принято называть кого-либо господином, – поправил её Чак, принимая поднос с едой.

– Простите, но у нас принято так, – неловко буркнула девушка и тут же удалилась.

Чак проводил её взглядом, оценив при этом добротную фигуру Вевы.

Было непривычно завтракать в кафе, чувство неловкости и нереальности происходящего не покидало Чака. Яичница с салом глядела на него своими жёлтыми глазами. Аромат мясной колбасы, обжаренной в масле, вызывал аппетит и возвращал его на годы назад, где он был простым офицером, не знающим войны, и верящим в светлое будущее, которого, как оказалось, не бывает. Он положил первый кусок яичницы в рот, прожевал и запил глотком прохладного пива. С тихим визгом отворилась массивная деревянная дверь и в помещение кафе вошли трое. Это была оккупационная полиция. Они были одеты в свободные серые куртки, вымазанные грязью и намокшие от пота. Он их не любил, как и многие фронтовики, ведь эти люди пользовались всеми льготами и привилегиями, что и солдаты армии, но в боях никогда не участвовали, занимаясь лишь облавами и разгонами местных, в чьих городах они хозяйничали. Постоянно их уличали в мародёрстве, пытках и насилии над местными, но теперь огромная машина дисциплины в рядах муринской армии работала плохо. Командиры и партийцы не могли удержать в под контролем все территории, что попали под оккупацию и соблазн, легко отбираемых богатств у побеждённых, был сильнее той железной дисциплины, что держала армию в узде. Теперь на каждом районе, где правили чиновники, воспитанные на ненависти к неполноценному народу творили, порой полный беспредел, удерживая контроль лишь за счёт террора, и запугивания медивов.

Главными угнетателями медивов, как в гетерских землях, так и в фавийских стали как раз созданные батальоны оккупационной полиции, что держали местное население в страхе.

Чак молча смотрел как эти трое, чувствуя себя абсолютными хозяевами, смеялись, шумели и бранились. Один, что видимо был пьян, запнулся об стул, упал и громко выругавшись, швырнул его в сторону, что вызвало всеобщий смех.

– Эй, хозяин этого заведения, сюда иди, – мерзко рявкнул один из полицейских, поправляя грязный китель.

Пожилой медив вышел из-за барной стойки и поприветствовав гостей, спросил.

– Что будите, господа?

– Мы тебе не господа, медив, твои господа драпают на запад, поджав хвосты. Для тебя мы товарищи оккупационные полицейские. Хотя какой ты нам товарищ, медив, тфу ты, а не товарищ. Называй лучше господами нас, господа полицейские,– сквозь смех говорил полицейский, что был выше прочих.

– Как пожелаете, господа полицейские. Что будите заказывать?

– Выпить есть? Медив?

– Только пиво.

– Мочу свою пей сам, давай чего покрепче, – рявкнул толстый с залысиной на голове.

– Ваш соотечественник пьёт пиво и не жалуется, может попробуете? Также могу предложить мясную колбасу и яичницу с салом.

Пришедшие неловко глянули на Чака, что молча уплетал завтрак за столом в тени, неуверенно кивнув ему, они продолжили нагло требовать с медива крепкого алкоголя и нормальной еды. Обстановка заметно накалилась и полицейские стали грубо оскорблять владельца и толкать его руками.

– Слушай сюда, кусок медивского говна, я тебе сказал, мы хотим крепкого алкоголя и нормальной еды. Ты до