Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест

не думал сопротивляться и тут же улёгся на пол. Полицейский же кинулся к солдатам, требуя пристрелить капитана, который якобы медивский агент, но тут же был скручен и повален на землю.

Спустя пару минут улица оживилась, примчали патрули, громко кричали товарищи побитых полицейских, требуя дать им расправиться с медивским агентом, их теснили солдаты и полиция. Прибыл грузовик с подкреплением и окончательно усмирил толпу, что собралась вокруг кафе. Первым из помещения вывели полицейского, он был в наручниках, кряхтел и бранно ругался на всех. Следом на носилках вынесли ещё двоих и только потом под конвоем вывели Чака, он знал, что сопротивляться нельзя и шёл, молча выполняя все требования конвойных. Рядом с толпой остановился бронированный внедорожник, все тут же расступились в стороны, офицеры и солдаты встали смирно и самый старший из присутствовавших тут же подскочил к открывающейся двери.

Из машины вышел Маунд Маут, на его лице читалось недоумение и заинтересованность происходящим. Старший офицер конвойных, мигом подскочил к нему, и запинаясь произнёс заученный текст приветствия.

– Что тут происходит, товарищ майор? – оглядывая зевак и солдат, молвил генерал.

– Драка, товарищ генерал, – так же запинаясь ответил майор.

– Кто кого бил и кто победил? – спросил Маунд и улыбнулся.

– Трое сотрудников оккупационной полиции и офицер пехоты. Офицер, капитан Зит, серьёзно покалечил двоих полицейских, один остался в сознании. Для разбирательств все они будут доставлены в комендатуру города. Там выяснят причины, товарищ генерал.

– Это тот дохлый офицер навалял троим? – кивнув в сторону Чака, сказал Маунд и не сдерживая смех продолжил. – Это таких никчёмных полицейских мы набираем для порядка в оккупированных городах?

– Не могу знать, товарищ генерал.

Маунд отодвинул в сторону майора и размашистым шагом подошёл к Чаку, что стоял смирно с закованными в наручники руками за спиной. Лицо капитана блестело от пота, что едко щипал в ранах и ссадинах.

– Здравствуй, капитан, – спокойно сказал генерал и с улыбкой на лице осмотрел помятого бойца. – Это в какой же части служат такие подготовленные офицеры?

– Вторая рота первого батальона 27 пехотного полка, – чётко ответил он ему.

– Как звать тебя, капитан?

– Чак Зит

– Мне знакомо ваше имя. Слышал я про вас. В основном, плохое. Для какой цели побили полицейских? За дело или так, забавы ради?

– Они, товарищ генерал, были пьяны и вели себя как свиньи, прикрываясь именем нашего лидера Мурзана Маута, совершали грабёж, насилие и разбой. В кафе они избивали пожилого медива, грозились изнасиловать его дочь и требовали алкоголь. Также оскорбительно отзывались о солдатах несущих службу на передовой, – проговорил заранее подготовленный текст капитан. Он знал, что придётся оправдываться, ведь иначе за такую дерзость ему несдобровать.

– Кто подтвердит твои слова, капитан? – тут же спросил Маунд.

– Пострадавшие медивы.

– Предлагаете верить медивам?

– Больше свидетелей нет.

– А что вы тут делаете капитан?

– Я прибыл в гости к другу. Хотел с ним повидаться, пока ждал его, решил позавтракать в кафе. Прибыл сюда с полковником Ломером, в нагрудном кармане лист отгула.

– Понятно, ну другу твоему я передам о твоём прибытии, а пока прокатись с этими смелыми ребятами в комендатуру и постарайся больше никого не бить. Ясно?

– Так точно.

Маунд резко развернулся и такими же размашистыми шагами удалился к себе в машину, которая тут же удалилась на скорости прочь. Конвойные взяли под руки капитана и уже более вежливо проводили его в кузов грузовика. По пути в комендатуру ему объяснили кто стоял пред ним, что привело Чака в удивление, он никогда ещё не видел Маунда Маута в живую.

В комендатуре был небольшой допрос, после был составлен протокол и Чака отправили в санчасть, где обработали его раны. Он хотел было уже отправиться вновь к штабу, но сотрудники комендатуры настойчиво потребовали ему пройти в камеру временного содержания, пока не получат разрешения на его освобождение. Это отнюдь не порадовало его, но сопротивляться не было смысла, и Чак покорно дал свои обработанные заживляющим раствором руки заковать в наручники.

Камера временного содержания, была вовсе не камерой, а бывшим винным погребом, там было сыро и прохладно, просто подарок, после уличного зноя. Ему освободили руки и вежливо попросили вести себя пристойно. Чак оглянулся и в полумраке увидел ещё троих бедолаг как он. Все сидели молча, по разным углам, на Зита даже ни кто не глянул, всем было все равно, каждый молча сидел в своём углу и о чем то думал. Его же в данный момент беспокоило то, что когда его найдёт Ломер, ему несдобровать, если он ничего не изменит, то политработник, съест его вместе с потрохами. Да и он сам понимал, что серьёзно подставлял полковника, ведь можно было стерпеть и промолчать или просто уйти, не вмешиваясь в драку. Кто такие были эти медивы, ведь он не знал их и вряд ли когда ещё увидит. А пройдёт время, в кафе придут другие полицейские, пьяные и жадные, чувствуя свою безнаказанность, они сделают то, что не сделали эти бедолаги сегодня, да и вряд ли какой офицер заступиться за них. Раньше он и сам презирал медивов, видел в них грязь, биологическую заразу на планете, но ни как не людей, ведь раньше его рука даже не дрожала, пуская пулю в затылок. Но почему то сегодня его внутреннее "я" потребовало вмешаться. Чак не знал, что с ним происходит, а ведь он просто стал думать.

А тем временем шло драгоценное время, прошёл, час, хотя Зиту казалось, что прошло уже как минимум часов шесть, его сокамерники сидели молча, даже не шевелясь, как бронзовые статуи. Чак достал сигареты, и статуи тут же оживились, сначала подошёл один, затем второй, как оказалось, они все страшно хотели курить и Чак был их спасителем.

– Сколько сидите то? – не теряя оптимизма, спросил Чак.

– Да так, недельку наверно уже сидим, – с жадностью закуривая сигарету, сказал сутулый воин, не подымая взгляда.

– За что же вас так?

– Да так, по пьяни побуянили. А ты откуда, кто тебя так помял? – без интереса прохрипел солдат.

– Прибыл с фронта, а помяли уже здесь свои-же.

– Ну ясно.

Чак понял, что с ним никто не намерен разговаривать, закурив, присел на скамью, что стояла в самом тёмном углу землянки, было прохладно и сыро, мыши и крысы стаями носились по полу, то и дело карабкаясь по штанине Чака. Но он давно уже привык к таким спутникам, выдохнув на незваных гостей горького, табачного дыма те довольно резво побежали прочь от курильщика.

Прошло порядком трёх часов с