Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

ЛЕГКОЕ ЖЖЕНИЕ (2002)

* * *

Толпа на выход поспешает,В ней много всяческих калек.Вот что-то сам себе внушаетБезумный страшный человек.Скелет, ходячая чахотка,Бежит, плюясь туда-сюда.Плетется, испаряя водку,Слабак, не знающий труда.Бежит горбун, всегда сутулый,И злобно думает о том,Что если стал бы он акулой,То горб служил бы плавником.И уж тогда Москву роднуюОт страха затрясло бы вмиг,И все б кидались врассыпную,Узрев чудовищный плавник.Я заявляю вам по чести –Я понимаю горбуна.В толпе я с ним страдаю вместе,И ненавистна мне она.Я тоже маленький, сутулый,Меня приметить мудрено,Однако грозною акулойВ душе являюсь я давно.Когда бы охватила сушуВнезапно водная среда,Тот, кто имел большую душу,И сам бы стал большим тогда.Вся мелкота людская молчаДрожала бы, зарывшись в ил,Лишь я, художник, в водной толщеОдин бы грациозно плыл.

* * *

Пошли мы как-то с батей на охотуИ только сели выпить за пристрелку,Как вдруг тарелка села на болото –Космическая, страшная тарелка.Из люка вылез инопланетянин,Похожий на Ирину Хакамаду,И в ужасе я прошептал: “Батяня,По-моему, уёбывать нам надо”.“Постой, сынок, – пробормотал папашаИ перезарядил стволы картечью. –Пусть говорит начальник экипажа,Похоже, он владеет нашей речью”.И правда, нечисть вдруг заголосила:“О, колоссаль, тургеневская сценка –Лес, мужики и водка! Мы в России!Радируйте без промедленья Центру!А мужики нам, кажется, не рады?Эй, чабаны, чего вы так надулись?Вот факс от депутата Хакамады,Мы сели точно, мы не промахнулись.Да, мы на месте, – молвил гуманоид,Потягиваясь всем нескладным тельцем. –Нас здесь, в России, хорошо устроят,Мы знаем, что здесь любят всех пришельцев”.“Ну да, – папаша возразил, – любили –Тому назад, наверное, лет двадцать,Пока они себя не проявили,Не стали дружно к власти пробиваться.Мне не указ политика большая,Ведь с головы гниет любая рыба,А здесь, в лесу, покуда я решаю,Поэтому лети откуда прибыл”.“Что ты сказал? – проблеял гуманоид. –Да ты, деревня, знаешь, с кем связался?” –И выхватил ручной гиперболоид,Но батя расторопней оказался.Дуплетом по тарелке он заехал –Неплохо бьет проверенная тулка:Рвануло так, что докатилось эхоДо каждого лесного закоулка.Взрывной волной, как на аэроплане,Нас прямо к дому вынесло из бора.Хоть на ночь мы и тяпнули с папаней,Я всё метался и заснул нескоро.И снилось мне уродливое зданьеВ Москве, у Александровского сада,Где темной ночью слышатся рыданьяИз офиса Ирины Хакамады.Ей привезли сородичей останки,Поведали про гибель экипажа…А в душной хате дрыхнул на лежанкеБез всяких снов жестокий мой папаша.

* * *

Нажив подагру и одышку,Навряд ли я утешусь тем,Что выпустил недавно книжкуИ был отмечен кое-кем.Слежу за похоронным действом, –Поэта хоронить несут, –И откровенным фарисействомМне кажется народный суд.Бедняга из-за пропитаньяГнул спину с самых юных пор –Ну и к чему теперь рыданья,Пустых похвал ненужный хор?Мой стих людей облагородитИ вознесут меня они,Но очень тихо слава ходит,А уж тем паче в наши дни.Мой стих взорлит над всей державойИ зазвучит в любом мозгу,Но я приобретенной славойПопользоваться не смогу.Покуда в кучах шарлатанстваВсё длилась критиков возня,Постылый труд, тоска и пьянствоГубили медленно меня.Внедрилась хворь в мои печенки,Иссяк мой юношеский пыл.Прщайте, вина и девчонки,Я раньше крепко вас любил.

* * *

Шуршит метла, и пыль клубится,И наступает чистота.Я чистоты хочу добитьсяВ своем районе неспроста.В грязи живут спокойно турки,Литва, эстонцы, латыши…Валяющиеся окуркиНе оскорбляют их души.Мы не должны уподоблятьсяЖестоким этим племенам,Иначе немцы возмутятсяИ не дадут продуктов нам.Изящные американцы,В чьих душах – Байрон и Шекспир,Свои мелодии и танцыНе пустят в наш телеэфир.У нас сердитые японцыОтнимут телемонитор,И нам останется в оконцеТаращиться на грязный двор.Угрюмы, голодны и голы,Бродить мы будем взад-вперед,Но ни глоточка кока-колыНикто нам больше не нальет.Чтоб нам не стать страной-изгоемИ быть у лучших стран в чести,Нам надо на рассвете строемСвой дворик слаженно мести.И у контейнеров помойных,В кустах и возле гаражейДолжны ловить мы недостойных,Повсюду гадящих бомжей.На землю положив бутылку,Мы с ней соединим бревно,Чтоб по лохматому затылкуБомжа ударило оно.И уж никто ходить погадитьНе будет к нашим гаражам,И сможем мы бомжей спровадитьТуда, где место всем бомжам.

* * *

Народ мой, ты не обижайся,Хочу я жить с тобою дружно,Но одобрение народа,Скажу я прямо, – мне не нужно.Народ, меня твои восторги,Поверь, ничуть не беспокоят,Ведь только наглая банальностьВ твоих глазах чего-то стоит.Твой дух ленивый неспособенПройти и нескольких ступенейПо лестнице самопознаньяК огромности моих прозрений.Не мне, кто чужд тебе и странен,С тобою ввязываться в счеты.Пусть на глупцов и шарлатановТвои посыплются щедроты.И парадокс тебе неведом,Который мне давно привычен:Лишь безучастным отщепенцамНарод еще небезразличен.

* * *

Устал идти я в ногу с бурным векомИ лег на дно, как некий крокодил.Ошибочно считаясь человеком,Свой статус я ничем не подтвердил.Ни понимания, ни состраданьяНикто во мне не забывал вовек.Не всякое двуногое созданьеНа самом деле тоже человек.Ко мне людишки иногда кидались,Свою судьбу злосчастную кляня,Но дерзкие надежды разбивались,Возложенные ими на меня.Они меня использовать хотели,Им родственные грезились права.Я слушал их, но ни в душе, ни в телеЯ с ними не почувствовал родства.И пусть я тварь ущербная глухая –Зато, избегнув родственных сетей,На склоне лет я мирно отдыхаюОт вечного мелькания людей.Лишь потому я мирные отрадыВкусил, не опасаясь ничего,Что был как все и делал всё, что надо,Но непреклонно отрицал родство.

* * *

Я жестче стал и как-то злееНа склоне лет, в поре вечерней.К примеру, Тельман мне милее,Чем все витии жадной черни.Куда ни глянь – жируют шельмы,Повсюду хари, а не лица,И кажется, что ожил ТельманИ ходит по моей столице.Униженность приводит к вере,И эта вера безгранична –В то, что врагам такого зверяНе завалить уже вторично.Порой бездарно и гестапо,Порой и ФСБ никчемно.Крадется зверь на мягких лапах –И жертвы воют обреченно.Придется им маячить в окнахИ в сумрак вглядываться дико,И слышать на столичных стогнахРаскаты рокового рыка.Им впору землю пробуравить,Чтоб спрятаться в подобье штрека.Они-то думали здесь правитьСвой шабаш до скончанья века.И ничего не значат деньги,И многим делается дурно,Когда идут во мраке тениС угрюмой выправкой юнгштурма.Как камень будут в бликах ночиНадбровья командира шествий.Теперь он равенства не хочет,Теперь он хочет только мести.

* * *