Гермиона, первая леди Грейнджер (СИ) - "Латэна"

Гарри так и удалось определиться с теми тягостными ощущениями, которые делали его жизнь практически невыносимой последние несколько месяцев. Несомненно, затевалось что-то из ряда вон выходящее. Не революция, не переворот, не возрождение Волдеморта, но что-то такое же мерзкое. Уничтожение репутации светлого мага — только начало, твердила ему интуиция.

Но что дальше? Не примутся ли пособники Малфоев за членов Ордена Феникса и магов, всецело поддерживающих Альбуса Дамблдора? Ведь каждый из них, включая самого Гарри, имеет слабые стороны.

Озабоченный безопасностью близких людей, волшебник в экстренном порядке связался с директором. На этот раз старик не улыбнулся лукаво и не похвалил его, как пятилетнего, за «удачную мысль», а посерьезнел и предпринял кое-какие действия по защите своих сторонников.

Специальным распоряжением Министра Магии были засекречены архив Аврората и Отдела неправомерного использования магии. Даже самой безобидной справки нельзя было получить без особого распоряжения. Честно говоря, засекретить архивы собирались давно, но у Министра, по его выражению, «никак не доходили руки». Глава Визенгамота лишь пару раз напомнил Скримжеру о давней задумке.

Мистер Уизли, которому не удалось засекретить архив своего Отдела, навёл относительный порядок в делах. Впрочем, Гарри сомневался, что кто-то стал бы копаться в промахах магов, занимающихся зачаровыванием предметов маггловского быта. Слишком мелко.

С Роном, который в последние недели, словно с цепи сорвался, Гарри поговорил сам. Жестко попросил прекратить собирать с просителей деньги — они ему не корова и не ягодное поле для кормёжки. И связь с прехорошенькой помощницей архивариуса Департамента международного сотрудничества лучше разорвать как можно скорее. Потому что первое и второе слишком подходящий повод для внепланового скандала и позора на весь волшебный мир.

Уличённый в мелком взяточничестве Рональд устыдился и поклялся поборы прекратить. А вот при упоминании любовницы взбрыкнул и посоветовал другу не соваться в его личную жизнь. Раздраженный незрелым поведением младшего Уизли, Гарри рявкнул, что слишком бурная жизнь одного мага может повредить просто жизни всех остальных. Особенно если это этого «одного» совершенно нет мозгов! Слово за слово — они крупно поругались. Уже неделю, как Рон разговаривает с ним сквозь зубы. Но любовные похождения прекратил, что не могло не радовать. Хотя Гарри подозревал, что вовсе не забота о репутации семьи им двигала, а страх перед угрозой рассказать обо всём матери. Миссис Уизли, казалось, любила Лаванду больше родной дочери и неустанно пеклась о благополучии любимой невестки.

На все дома членов Ордена Феникса наложили дополнительную защиту. Старший Малфой, по слухам, начал восстанавливать связи с самыми отъявленными головорезами волшебного мира. Конечно, в послевоенные годы авроры изрядно проредили «популяцию» беззаконных колдунов, но некоторые оказались чрезвычайно живучи.

В преддверии жестокого противостояния всякого можно было ожидать. В том числе и физического устранения. Пришлют какую-нибудь разъярённую кровожадную тварь через портал, и никакая родовая защита не поможет.

Многим такие меры безопасности напомнили о прошедшей войне. За это стойкое ощущение «дежа вю» Гарри ненавидел Малфоев ещё больше.

* * *

Золота в семье Поттер было в достатке. Благодаря бережливым предкам последний лорд Поттер мог бы вымостить мостовую Косого переулка галеонами, и ещё бы осталось на безбедную жизнь для внуков. Спрятанные в глубине гоблинских подземелий сейфы были набиты битком и хранились в них не только монеты, но и драгоценности и магические артефакты.

Но, насколько Поттеры прошлого были рачительны, настолько и осторожны. С точки зрения Гарри предусмотрительность их в некоторых случаях граничила с паранойей. Например, никто кроме Поттера по крови не мог снимать со счета деньги или забирать артефакты из сейфов. Так что колдуньям, в разное время состоящим в браке с представителями семьи Поттер, приходилось смиренно просить у супругов денег для оплаты личных счетов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это правило установили ещё в начале семнадцатого века. Лорд Поттер того времени стал чуть ли не первым клиентом банка «Гринготтс» и умудрился заключить с гоблинами особое соглашение. Волю вздорного предка, больше всего на свете опасавшегося легкомысленных жен и потомков-подкаблучников, никто оспорить не мог.

Собственно из-за давно покоящегося в семейном склепе лорда Мартинуса Поттера, его потомок по имени Гарольд отправился двенадцатого августа две тысячи четвёртого года в банк «Гринготтс» за деньгами. Событие незаурядное, потому что со времени последнего визита в сейфы семьи прошло всего восемь дней.

После свадьбы, когда выяснилось, что без мужа Джинни не может получить ни кната, в семье был установлен простейший распорядок — в первых числах каждого месяца Гарри брал пачку накопленных счетов и отправлялся в банк. Управляющий получал распоряжение оплатить расходы, пополнить кредит в тех или иных волшебных магазинах и выдавал волшебнику определённую сумму волшебного золота. Как правило, Гарри забирал семьсот-восемьсот галеонов, помещавшихся в довольно-таки тяжелый мешок из драконьей кожи. В Поттер-мэноре был предусмотрен небольшой домашний сейф, откуда Джинни регулярно таскала монеты — «на булавки», как она сама любила говорить.

Но в этом месяце восемьсот галеонов кончились неожиданно быстро. Смущенная Джинни объяснила это непомерными расходами на предстоящий праздник начала осени, устраиваемый семьями Лонерган и О'Лири. Гарри пришлось согласиться, что приглашение от древних чистокровных семей, для Поттеров и Уизли огромная честь, и никто не должен ударить в грязь лицом.

Так что в этот день Гарри предстояло перетащить в Поттер-мэнор две тысячи галеонов. Он заранее «предвкушал» как будут болеть натруженные переносом тяжелого мешка руки и злился на одного из лордов восемнадцатого века, благодаря которому Поттерам не полагалось безразмерных кошелей. То ли этот лорд сам запретил выдавать их потомкам, то ли просто проштрафился перед гоблинами — Гарри толком не разобрался.

Погрузившись в тягостные раздумья, Гарри едва не столкнулся с пожилым волшебником, руки которого были полны покупок. С трудом удержавший равновесие, колдун затейливо обругал «недотёпу», стравив всех его предков с гиппогрифами. Но аврор Поттер не обратил внимания на грубость. В Аврорате по любому поводу, плохому или хорошему, слышались выражения куда круче и затейливее.

Оказавшись у ступеней банка «Гринготтс», он замедлил шаг и достал волшебную палочку, на ходу снимая сложные маскировочные чары. Последнее было вовсе не желанием пофорсить и добавить себе таинственности, а осознанная необходимость. Без заклинаний, превращающих «героя волшебной Великобритании» в волшебника непримечательной внешности, любые его походы в Косой переулок становились подобием маггловской пресс-конференции с последующей раздачей автографов.

К тому же незнакомые маги, особенно старшего возраста, почему-то считали, что Гарри Джеймс Поттер в силу своего героического статуса и должности Заместителя Главы Аврората обязан решать все их проблемы — от пропажи книззла до расследования «чем это там занимается мой сосед — очень подозрительная личность».

Образ «героя» досаждал ему все последние девять лет. Внимание волшебников, конечно, льстит, но только первые два-три месяца. Потом назойливый интерес начинает раздражать, а после и озлобляет. Из-за проклятой известности Гарри Поттера даже не хотели принимать на стажировку в Аврорат. Только продемонстрированные комиссии под председательством самого Руфуса Скримжера чары Изменения Внешности, которым Поттера обучил лично Кингсли, спасли положение.

За несколько лет Гарри привык к этим чарам. Это была словно дополнительная одежда, которую надевали по случаю выхода на улицу. И, конечно же, эту «одежду» не следовало носить при посещении банка «Гринготтс». Во-первых, всё равно рассеется, стоит только переступить порог. Во-вторых, гоблины не терпят притворщиков.