Красная Страна - Джо Аберкромби

— Ты молишься?

— Нет!

— Лучше начинай! — Она снова поднялась, и стрела задрожала в дереве прямо перед ней. Всадник, черный на фоне неба на краю долины, поравнялся с ними, копыта лошади расплылись, он мастерски стоял в стременах и уже снова натягивал тетиву.

— Черт! — Она упала и стрела пролетела над ее головой, уткнувшись в парапет на другой стороне. Мгновением позже другая присоединилась к ней. Теперь она слышала остальных всадников, кричащих друг другу прямо за фургоном. Она высунула голову, чтобы посмотреть, и тут же в дереве дернулось древко, наконечник виднелся между досками на расстоянии руки от ее лица, что заставило ее опять нырнуть. Она видела духов, которые чертовски хорошо стреляли с лошадей, но никогда так хорошо. Это было чертовски нечестно, вот как это было. Но честность никогда не была возможным принципом в бою до смерти.

Она наложила стрелу, вдохнула и высунула лук за парапет. Сразу стрела пролетела между луком и тетивой, и она поднялась. Шай знала, что ее мастерство стрельбы из лука и рядом не было так хорошо, но ей это было и не нужно. Лошадь довольно большая мишень.

Ее стрела отправилась в полет к лошадиным ребрам, та сбилась с шага, упала набок, всадник с воплем вылетел из седла, его лук закрутился в воздухе, и они оба закувыркались по долине позади.

Шай крикнула: «Ха!», и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как на парапет за ней прыгнул человек.

Она взглянула на него. Кантиец, с прищуренными глазами; за черной бородой виднелись зубы, по загнутому клинку в каждой руке, которые он должно быть использовал, карабкаясь по боку мчащегося фургона, — стремление, которым она бы весьма восхитилась, если б он не хотел ее убить. Угроза убийства определенно стесняет восхищение.

Она бросила в него лук, и он откинул его рукой, качаясь в ее сторону и ударяя другой рукой наотмашь. Она увернулась вбок, и лезвие ударило в парапет. Она перехватила его за другую руку, когда та полетела к ней, и ударила по ребрам, скользнув вокруг него. Фургон тряхнуло, и ее повалило на бок. Он крутил изогнутый клинок, но не смог освободить его из дерева, и выдернул руку из ремня вокруг запястья. К тому времени она поднялась наклонившись и достала нож, рисуя небольшие круги его кончиком, круги, круги, и они смотрели друг на друга, оба широко расставив ноги, колени согнуты, и дрожащий фургон грозил стряхнуть их с ног, а ветер грозил сдуть их прочь.

— Адское место для драки на ножах, — пробормотала она.

Фургон толкнуло, наемник немного споткнулся и отвел взгляд от нее достаточно надолго. Она прыгнула на него, подняла нож, словно ударит его наотмашь, потом нырнула вниз, проскочила мимо, рубанув его по ногам, повернулась, чтобы ударить его в спину, но фургон прыгнул и закрутил ее, ударив о парапет.

Когда она повернулась, он приближался, рыча, рассекая воздух, и она отпрыгнула назад от первого удара и уклонилась от второго; крыша фургона под ее пятками была вероломной, как зыбучий песок; она следила за этим размытым пятном металла. Она поймала третий удар своим клинком, сталь заскрипела о сталь, соскользнула, надрезая ее предплечье, разрезая рукав.

Они снова стояли лицом к лицу, оба тяжело дышали, оба немного порезаны, но не многое изменилось. Ее рука ныла, когда она сжала окровавленные пальцы, но они еще работали. Она сделала ложный выпад, и еще, пытаясь вынудить его ошибиться, но он продолжал наблюдать, размахивая этим изогнутым ножом перед собой, словно пытался почистить рыбу; неровная долина все еще проносилась с обеих сторон.

Фургон сильно тряхнуло, и Шай на миг сбило с ног, она гавкнула, падая на бок. Он рубанул по ней и промахнулся, она ударила его, и лезвие лишь царапнуло его щеку. Следующий толчок отбросил их обоих, и он поймал ее запястье свободной рукой; попытался ударить, но его нож запутался в ее куртке; она схватила его запястье и вывернула, не то чтобы она охуенно этого хотела, но теперь уже было не отпустить; их ножи безнадежно болтались вверху; они полосовали друг друга кровью, шатаясь на брыкающейся крыше.

Она ударила его по колену, заставив согнуться, но он был силен, и, качаясь, шаг за шагом он прижимал ее к парапету и начал склоняться над ней, наваливаясь всем весом. Он вывернул свой нож, выворачивая ее захват, и освободился; оба рычали друг на друга; дерево вгрызалось ей в спину, и колеса фургона стучали по земле недалеко от ее головы, комья грязи жалили щеку; его рычащее лицо приближалось все ближе, и ближе, и ближе…

Она бросилась вперед, ударив зубами по его носу; била, била, ее рот стал соленым от крови; он рычал, извивался и вырывался, и внезапно она оказалась прямо за ним, шумно дыша, и упала за парапет, шлепнулась вниз и грохнулась о бок фургона, дыхание выбило, ее упавший нож звякнул о дорогу и каким-то образом остался в ее сжимающей руке, все жилы в ее плече натянулись почти до точки разрыва.

Она качнулась, извиваясь, дорога летела под ней, она вопила что-то дикое сквозь сжатые зубы, ноги молотили в воздухе, когда она пыталась достать другой рукой до парапета. Хватанула и промахнулась, откачнулась, и крутящееся колесо резко ударило ее по сапогу, чуть не выбросив. Она еще раз схватила, поймала пальцами, помогла рукой, охая и хныча, и почти без сил; все онемело, но ее еще не победили, и она зарычала, втаскивая себя обратно.

Наемник шатался тут же; вокруг его шеи обвилась рука, а позади лицо Темпла; оба рычали сквозь сжатые зубы. Она бросилась к нему, почти падая, схватила его руку с ножом обоими руками и вывернула, вывернула вниз, обе руки вытянулись, и его челюсть дрожала, из разбитого носа сочилась кровь, глаза скосились в сторону кончика его ножа, когда она направила его к нему. Он сказал что-то на кантийском, тряся головой, одно и то же слово снова и снова, но она была не в настроении слушать, даже если б понимала. Он захрипел, когда кончик ножа прорезался сквозь его рубашку в грудь, рот широко раскрылся, когда лезвие проникло дальше, по самую крестовину, и она упала на него, кровь пленкой покрыла крышу фургона.

Что-то было у нее во рту. Кончик носа. Она его выплюнула и промямлила Темплу:

— А кто ведет?

Фургон наклонился, резко толкнуло, и Шай полетела.

Темпл застонал, перекатившись, чтобы лечь; уставился в небо, широко раскинув руки, снег, приятно холодный у его голой шеи…

— Ух! — Он сел, содрогаясь от множества режущих болей, и дико уставился вокруг.

Мелкий каньон со стенами из прожилистого камня, земли и заплаток снега, дорога шла по центру, остальное покрыто галькой и усеяно колючим кустарником. Фургон лежал на боку в дюжине шагов впереди, одну дверь сорвало, другая висела, одного из колес наверху не было, другое все еще медленно вращалось. Дышло оборвалось, и лошади все еще бежали, уже далеко по дороге и уменьшающиеся вдали, без сомнения довольные внезапным освобождением.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});