Рейтинговые книги
Читем онлайн Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 129 130 131 132 133 134 135 136 137 ... 176

A propos отмечу, что Высоцкий разок спел эту свою балладу, как он сам определял жанр своей стиховой эпитафии, но потом решил, что она не для исполнения под гитару: «Считаю, что ее хорошо читать глазами, эту балладу. Ее жалко петь, жалко». Вот и Шемякин воспринимает даже гитарные песни Высоцкого прежде всего, как стихи, относя их к высокой поэзии. Спор это давний, не так давно он снова выплеснулся наружу, когда Кушнер и Рейн вышли из жюри в связи с присуждением премии «Поэт» барду Юлию Киму. Полагаю, однако, ими двигали вовсе не принципиальные, а куда более низкие соображения.

Коли «Калина красная» стала восприниматься после смерти Шукшина в качестве, что ли, предсказательной ленты, так и стихотворение Высоцкого на смерть Шукшина семантически изменилось после гибели самого Высоцкого и приобрело автобиографические черты — как преждевременный некролог самому себе, как эпитафия себе заживо. Как, впрочем, и другие его стихи и песни — к примеру, «Мои похоронá», к которым Михаил Шемякин сделал страшный и по сю пору актуальный рисунок: Высоцкий в гробу, а вокруг те, кто наживается на его смерти, используя его посмертную славу себе в карман. То же, впрочем, происходит с другими ранними покойниками — Бродским, Довлатовым…

Текст не неизменен во времени. Вроде бы те же слова, буквы, запятые, да не те! Не меняя слов, время переписывает наново поэзию и прозу. «Гераклитова метафора», как определил Осип Мандельштам текучесть явления культуры. Один в один, эта дефиниция подходит к прочтению Михаилом Шемякиным стихов и песен Владимира Высоцкого.

Когда-то Мстислава Добужинского назвали лучшим читателем среди графиков Петербурга. Я бы причислил Шемякина к той же когорте великих читателей среди художников, невзирая на их жанровую специализацию. Тот же Анатолий Эфрос с его смелым сценическим прочтением русской и мировой классики: Гоголь, Шекспир, Достоевский, Чехов, Мольер, Булгаков. Думаю, Шемякин — лучший чтец поэзии Высоцкого, коли он сквозь магический кристалл времени увидел в нем трагического певца эпохи и сумел свое вид´ ение — как и видéние — запечатлеть в штрихах, линиях, композиции и цвете. Не в том даже дело, отчего страдает Гамлет — от самого себя или от своей эпохи? Разница между оптимистом и пессимистом отражена в множестве историй и анекдотов. Однако именно трагическое мироощущение адекватно, впору, под стать трагическому русскому веку, в котором выпало жить и погибнуть Владимиру Высоцкому. Именно поэтому в его личной судьбе отразилась трагедия трагической России, прошу прощения за тавтологию, но именно в ней и смысл.

Хочу быть верно понятым. Трагическая судьба евреев в прошлом столетии — холокост, этот цунами антисемитизма, уничтоживший две трети европейского еврейства, если не способствовал (не хочу быть кощунником), то не помешал триумфу этого народа, который окрасил в свой колор весь XX век, — Бродский называл его «жидовским веком». Несмотря на великие взлеты, трагическая судьба России была усугублена и продлена во времени и никакого просвета в конце этого бесконечного туннеля не видно. Увы.

Вот почему даже зонги Высоцкого к любимовскому спектаклю «Десять дней, которые потрясли мир», хронологически отнесенные к революциям 17-года, «когда в куски разлетелася корона», прочитывались тогда и до сих пор, особенно после прекрасного образа страстотерпицы России, распятой на кресте, в рисунке Шемякина, именно как «гераклитова метафора»:

Схлынули вешние воды,Высохло все, накалилось,Вышли на площадь уроды,Солнце за тучами скрылось.А урод-то сидит на уродеИ уродом другим погоняет,И это все при народе,Который приветствует вродеИ вроде бы все одобряет.

«Ну что ж, четче, чем сказал Высоцкий, не скажешь! — комментирует Михаил Шемякин. — Я в этом рисунке постарался выразить то, о чем он пел и думал. Незавидная судьба у многострадальной России! Сколько раз вели мы ее, истерзанную и оплеванную, на очередное распинание. И сколько же будем еще распинать ее, глумиться над ней…»

Этой итоговой книге «Две судьбы» Высоцкого — Шемякина — с текстами и рисунками, фотографиями и воспоминаниями, комментами и факсимиле, в высшей степени присущи полифонизм, трагизм, многомыслие. Она не только о сдвоенной, переплетенной судьбе двух художников, но о трагической судьбе России под их пристальным скрещенным взглядом. Удивительное издание, и я благодарен Михаилу Шемякину за согласие дать фрагменты для моей книги.

Владимир Соловьев

Михаил Шемякин

Марина, Мариночка, Маринка

Под стать Володе была и Марина Влади. Подчас грубоватая в своей прямолинейности, она, невзирая на чины и звания, врубала не в бровь, а в глаз персоне, не отвечающей ее принципам справедливости и честности. Вот один из эпизодов, говорящих о непримиримом характере Марины. Поведал мне его сам Высоцкий.

Редакция газеты «Фигаро» устроила банкет в честь популярной французской кинозвезды Марины Влади. Банкет проводили в одном из фешенебельных домов на Елисейских Полях. Марина немного запаздывала, а приехавший ранее супруг великой актрисы — Владимир Высоцкий пил лимонад и вел беседу с каким-то белобрысым французским журналистом, к счастью блестяще говорящим по-русски. Ибо знаниями французского языка Володя так никогда и не блеснул, разве что на пластинке, записанной и изданной Мариной в Париже, носящей название «Натянутый канат», он с могучим славянским акцентом пропел две песни на языке галлов. Публики было много, в ожидании звезды люди потягивали легкие коктейли и прогуливались, поглядывая на часы. И вот Марина явилась. Поздоровавшись с устроителями приема, актриса подошла к супругу, продолжавшему беседу с белокурым французом. Француз протянул руку Марине и назвался Полем Торезом. Рукопожатие, однако, не состоялось. Марина резко отдернула свою руку и, изменившись в лице, переспросила: «Так вы и есть тот самый Поль Торез — журналист?» — «Да, мадам», — растерявшись ответствовал француз.

«Володя! Одевайся! Мы немедленно уходим из этого дома, да, да! Мы не можем находиться, где принимают негодяя, написавшего грязный пасквиль на нашего друга — художника Михаила Шемякина». И под изум ленные взгляды оторопевших гостей и хозяев Марина увлекла за собой Володю и, схватив пальто, устремилась к выходу. «И мы ушли с банкета в ее честь», — закончил свое повествование Володя. Встретившись через несколько дней с Мариной, я хотел поблагодарить ее за благородный поступок. «А как я могла иначе поступить?» — резко ответила мне Марина. И больше мы к этой теме не возвращались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 129 130 131 132 133 134 135 136 137 ... 176
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев бесплатно.
Похожие на Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев книги

Оставить комментарий