Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

— Данная санитарно-гигиеническая теория, не имеющая никакого отношения к гомеопатии, а тем более, к аллопатии, на мой взгляд, находит свое непосредственное отражение в продвинутой диететике. Что нетрудно доказать на основе кухмистерских примеров и приемов.

Например, в манипуляциях, в различных операциях кулинарного ручного приготовления пищи отшелушенные частички кожного эпителия, экссудат потовых желез, насыщенные гормонами и ферментами, не могут не попадать в то, что мы едим впоследствии. Скажем, от рук гастрономического искусства наших бесподобных гостеприимцев, Насти и Филиппа, — сидя отвесила им легкий поклон Мария. — Реверанс и книксен делать не буду. Вставать лениво, объелась слегка.

Итак-игитур, если наш искусный кулинар здоров, бодр, его эмоциональное состояние устойчиво и прекрасно, то принадлежащие ему биологические частицы, попадающие в пищу, в благоприятной этиологии взаимодействуют на микроуровне с нашими и вашими организмами.

Хочу подчеркнуть, дамы и господа! Несмотря на термическое и химическое воздействие на продукты питания, очень многое остается биологически активным и работает, как всем вам хорошо известные микроэлементы в пищевых добавках и поливитаминах.

Но здесь они, так скажем, присутствуют в свежем, не законсервированном виде и потому воздействуют специфически активно. Вот почему у Филиппа выходит из рук все так энзимно, вкусно, чувственно, питательно и страстно. С любовью к ближним своим.

Просто наш Филька страсть как всех нас очень любит, — в откровении подытожила нетрадиционный спич Мария. — Каждого из вас по-особому…

Сделав должную риторическую паузу, рыжая Манька еще раз нарушила застольную компанейскую традицию, провозглашая:

— Подать шампанского! Я предлагаю чудный медицинский тост. За наше и ваше здоровье, дорогие мои! Гип-гип, ура!

Филипп потянулся через стол, чтобы хрустально чокнуться со старой подружкой Манькой… И чуть не выронил бокал с шампанским. На один лишь миг, растянувшийся до бесконечности, ему почудилось, будто бы сверхтяжелое, непосильное ярмо-коромысло невообразимо его гнетет… чудовищно давит на плечи…

«К Дьяволу всю эту эзотерику, инквизицию! Я сегодня отдыхаю. В простоте душевной и человеческой. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Amen et laudamus igitur!»

Да свершится истинно, итак, возносим мы хвалу! Аминь.

КНИГА ТРЕТЬЯ ПОСТУПАТЬ ДОСТОЙНО ЗВАНИЯ

ГЛАВА XIV ДВЕРИ НЕСОТВОРЕННЫЕ

Здесь, но далеко не в этот час оскверненной хилиастами и монтанистами православной церкви, окружной благочинный инквизитор явился инкогнито и в одиночестве.

Соблюдая максимальные меры предосторожности, он нисколько не прибегал к сокровенной орденской теургии. Хотя и был облечен отворенно широкими чрезвычайными полномочиями, инквизитор наделил собственную высокопоставленную персону уничижительным секулярным обликом.

Заурядная, всем примелькавшаяся мирская одежда, дешевый ширпотреб, умело наложенный профессиональный актерский грим, неузнаваемо изменившие его внешность, — придавали ему стереотипическое сходство с обыкновенным мирянином. От века и мира сего.

Собственно, зашел себе раб Божий в храм помолиться в неурочный мало посещаемый час, альтруистически поставить тоненькую свечечку за спасение души, тела, здоровья кого-то из близких. Или же эгоцентрически по обыкновению вымолить поближе к своей рубашке и кошельку в штанах что-нибудь вовсе не духовное, а даже сугубо материальное, телесное и конкретно денежное.

Быть может, и по-другому, если боязливо и трудно верующего богомольца, каким на сей раз предъявил себя рыцарь-инквизитор, едва ли заботят приземленные обыденные чаяния. В этаком почтенном возрасте не иначе как о спасении собственной души надлежит побеспокоиться. За здорово живешь веровать и чаять будущего века. С пониманием неизбежного и неотвратимого…

Понятно, допрежь в храм Божий не хаживал, по молодости и зрелости лет сюда дороги не знал. И знать не хотел. А как пришло время подойти к последней покаянной черте, тут как тут враз вспомнил о Боге и о душе.

Страшно, небось, помирать, старче? Яснее ясного, чего тебе здесь надобно, в церкви-то православной во имена Святых Димитрия Донского и Сергия Преподобного.

«Оптически и аноптически. Склоняясь под бременем лет и грехов. Прости и пощади старичье, Господи, яко они суть люди Твоя…»

Со всем тем в обличье старика-инвалида инквизитор намеревался действовать весьма беспощадно. Тождественно тому, когда напускал, принимал внешний вид сорока- или пятидесятилетнего мужчины, далекого от пенсионного возраста.

«Эпигностически, сквернавцы! Трепещите в окрестную, возмездие грядет с нежданной стороны».

Перекрестившись, суровый инквизитор сызнова обрел бесстрастие и внимательно, но незаметно для праздных посторонних глаз, оглядел снаружи желтушные стены церкви, затемненные, вытянутые окна, крашеный в зеленое купол, хлипкую колокольню, огороженный бетонным заборчиком двор, железные прутья сварных ворот, подсобные службы, какие-то домики… И еще более тщательно осмотрелся внутри оскверненного храма.

Дело обстояло намного хуже, чем предполагали он, его арматор и анонимный доверенный осведомитель конгрегации. Храм давным-давно превратился в постоянное место сборищ для колдовских нечестивых оргий и мерзопакостных магических непотребств.

Если судить лишь по внешним и поверхностным признакам скверны, по предварительным наблюдениям, согласно первоначальному личному впечатлению, текущая провинциальная миссия инквизитору представилась архисложной.

«О Кресте животворящий!

Не двое и не трое здесь сбираются в богомерзости, во грехе и разврате, незаконовахом экклезию верных обращая в вертеп разбойничий…»

Тем не менее в данной оперативной рутине рыцарь-инквизитор Филипп Ирнеев предпочел работать без какой-либо секулярной или иной силовой поддержки от конгрегации. Один на один с коллективным злом. Не счел он необходимым и харизматическое усиление со стороны кого бы там ни было.

«Мне воздаяние едино и аз воздам! Как должно и достойно звания рыцаря Благодати Господней».

В продолжение трех осенних месяцев и в начале зимы рыцарь Филипп исполнял обременительный долг и нес тяжкие обязанности окружного инквизитора-коадьютора Восточно-Европейской конгрегации.

О легкомысленной поре летнего инициирующего ученичества апостолический рыцарь Филипп ныне мог только вспоминать в элегической печали. Изредка и слегка, вполне по-человечески, не забывая о том, что было, и безвозвратно, к сожалению, минуло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});