Шарм - Трейси Вульф

на церковь.

На секунду на ее лице отражается замешательство, но затем ее глаза широко раскрываются, и она быстро устремляется к шпилю. Но из-за того, что ее внимание на миг было отвлечено, она позволила драконше подлететь к ней слишком близко, и струя драконьего огня опаливает кончики волос Грейс.

У меня замирает сердце, но волосы Грейс так и не занимаются, а только слегка тлеют, и она продолжает на полной скорости лететь к церкви. И к ее шпилю.

Несколько сальто и быстрое пике – и мы оказываемся на месте. Асуга так зациклена на Грейс, что не обращает на меня почти никакого внимания – именно это мне и нужно. Я наклоняюсь вбок и, когда мы пролетаем мимо, протягиваю руку. Пустив в ход всю свою вампирскую силу, я отрываю шпиль от крыши.

И в ту же самую секунду Грейс подлетает к драконше и бьет ее ногой в нос, так что та вопит и изрыгает огонь. И несется за своей жертвой все выше и выше в небо.

Тут я всаживаю шпиль в яремную вену Асуги, не обращая внимания на то, как первые лучи восходящего солнца падают на мою кожу – и жгут ее.

Мерзкая и вязкая драконья кровь начинает хлестать, как гейзер, заливая меня и Грейс. Драконша задирает голову назад, и я вырываю шпиль из ее шеи. Затем перекладываю его в другую руку и заношу высоко над своей головой, чтобы сделать удар сильней.

И опять меня пронзает жгучая боль, когда луч солнца касается моей кожи. Но я почти уже сделал дело и не позволю этому меня остановить. Я подпрыгиваю и изо всех сил всаживаю шпиль в череп драконши.

Из раны хлещет кровь, и Асуга начинает дергаться в воздухе. Я ищу глазами Грейс, ожидая, что сейчас она спикирует и сдернет меня со спины драконши.

Но Грейс уже улетела. Она на полной скорости устремляется к земле, и сперва я не могу понять, что у нее на уме.

Наконец до меня доходит, что она нацелилась прямиком на Суила.

Глава 141

Неудачный момент?

– Грейс –

Мне совсем не хочется оставлять Хадсона один на один с драконшей, но она умирает недостаточно быстро. Ей осталась еще минута или две, но к тому времени лучи солнца упадут на Суила, создав тень, и он сможет уйти. И все наши усилия пойдут прахом.

Я не могу этого допустить. Не могу позволить, чтобы жизни всех этих людей были стерты, потому что мы на тридцать секунд опоздали. Ни за что.

Мы зашли слишком далеко, чтобы теперь опустить руки.

И я стараюсь лететь быстрее, чтобы опередить солнце. Я вижу, что Суил мечется, пытаясь понять, где поймать первую тень.

Я подлетаю к нему все ближе, но к нему приближается и солнце. Я уже чувствую его тепло на моих ногах и спине. И стараюсь лететь еще быстрее.

Я уже так близко. Мне надо только…

Суил смотрит влево, отключает свое силовое поле, и этого мне достаточно. Я чуть-чуть отклоняюсь, и, когда он исчезает и появляется вновь в трех футах слева, я с силой врезаюсь в него. И мы отлетаем на двести футов влево. Это не так много, но будем надеяться, что этого достаточно.

Удар вышиб из его легких весь воздух, и он не может даже сделать вдох или снова включить свое силовое поле. Или исчезнуть и появиться вновь.

Чтобы помешать ему встать и что-то предпринять, я превращаю свою руку в камень и изо всех сил бью его в грудь.

И то небольшое количество воздуха, которое он все-таки смог вдохнуть, вылетает из него снова.

И все заканчивается.

Драконша умерла, и магическая сила выходит из нее в виде серебряных капель. Чем ближе они к Суилу, тем быстрее кружатся, пока не образуют огромный светящийся шар, который устремляется прямо к нему.

Я отпрыгиваю в сторону, а он становится на колени, раскинув руки и задыхаясь.

Он пытается снова включить свое силовое поле, пытается исчезнуть и переместиться, но ему удается передвинуться только на какие-то жалкие пару дюймов. А затем становится поздно – энергия драконши находит его и врезается ему в грудь с такой силой, что подбрасывает его в воздух. На секунду он повисает в пространстве, разинув рот, пока магия времени вливается в него. И он вдруг начинает светиться – все ярче, ярче, – пока не становится похож на один из зеркальных диско-шаров, которые так любит.

А затем взрывается.

Глава 142

Свет и Грейс

– Хадсон –

Я планирую к земле, сидя на спине мертвой драконши, чьи крылья все еще раскинуты и несут ее все ближе и ближе к газону. И, чувствуя, как жизнь покидает ее тело, я молю вселенную подарить ей спокойный переход из этой жизни в следующую. А затем спрыгиваю с нее.

Вокруг меня толпятся люди, аплодируя и хлопая меня по спине. Я чувствую себя чертовски неловко, но приятно сознавать, что теперь у меня есть дом и что окружающие уважают и ценят меня. Но у меня есть всего несколько секунд, чтобы насладиться этим чувством, потому что, пытаясь поймать взгляд Грейс, я вдруг понимаю, что она стоит слишком близко к Суилу.

Я пытаюсь добраться до нее сквозь толпу, которая тоже наблюдает за происходящим, и, когда Суил взрывается, его собственный субстрат тоже превращается в капельки энергии – в капельки магической силы, – как это только что случилось с драконшей, до меня доходит, что у нас, возможно, возникла новая проблема.

Потому что крошечные световые точки магии времени, которая вырвалась из Суила, сливаются вместе, и его энергия ищет, куда бы влиться.

И тут – еще до того, как глаза Грейс широко раскрываются, до того, как она делает вдох и выдох и раскидывает руки, – я понимаю, что она собирается сделать. До нее дошло – как и до меня, – что эта энергия, эта магическая сила должна куда-то влиться. И она просит, чтобы эта сила влилась в нее, даже если это уничтожит ее, лишь бы не пострадали остальные.

Я говорю себе, что она этого не сделает, что она не посмеет после всего, что мы пережили. Но, даже пытаясь убедить себя в этом, я знаю, что это не так.

Потому что это Грейс, моя прекрасная, чудесная, альтруистичная Грейс. И она не может поступить иначе, если знает, что тем самым поможет кому-то еще.

Какой-то части меня хочется возненавидеть ее за то, что она собирается сделать. Хочется винить ее за то, что она покидает меня после того, как заставила меня так крепко себя полюбить.

Но, по правде говоря, я всегда знал, на что шел. Потому что моя Грейс всегда была готова, не задумываясь, пожертвовать собой ради спасения всех остальных.

За тот год, что мы провели в моей берлоге, я увидел все ее воспоминания – включая и те события, которые сама она почти не помнит. Я мог видеть их все, и – как она сама не могла оторваться от моих дневников, – я, начав просматривать ее воспоминания, тоже не мог остановиться.

Потому что каждое ее воспоминание представляло собой еще один фрагмент пазла, показывающего, какова она. Насколько она добра, чутка и душевна, насколько она замечательна. Даже те из них, которых она стыдится, только заставляют меня любить ее еще больше, потому что у нее есть то, чего нет ни у кого при Дворе Вампиров – у нее есть совесть.

Я люблю Грейс не потому, что она совершенна. Черт возьми, порой она бесит меня. Я люблю Грейс потому, что она хочет стать лучше, потому что она всегда старается поступать как должно. Это не значит, что у нее не бывает плохих дней – это значит, что не эти плохие дни, а ее упрямство, ее готовность учиться на своих ошибках, ее всегдашнее умение подниматься после падения, ее неизменное стремление стать лучше делают ее такой, какая она есть.

Благодаря ей я и сам хочу стать лучше – хочу стать достойным ее.

Я никогда не смел надеяться, что у меня будет такая пара. Я точно ее не заслужил.

Видя, как энергия времени собирается в сгусток и вращается, становясь все плотнее, я чувствую, как к моим глазам подступают слезы.