Лихорадка теней - Карен Монинг

Я прошла бы через ад и обратно с улыбкой, пока он будет находиться рядом со мной. По долгу смотреть на него, когда пересекаются наши глаза, и мы разделяем один и тех безмолвных взглядов.

— Ты не растеряла свои перья. — Его слова были со странным гортанным произношением из-за выпирающих клыков.

Я бы фыркнула, но его язык уже находится в моем рту, раскрывая его до отказа, лишая возможности вздохнуть, и он прав. Однажды, Вы встретите человека, который поцелует Вас так, что не сможете вздохнуть и Вы поймете, что не нуждаетесь в воздухе. Кислород несущественен. Желание создает жизнь. Делает ее значимой и стоящей. Желание — и есть жизнь. Потребность увидеть следующий восход и закат солнца, чтобы коснуться того, кого Вы любите и сделать это снова.

— Пробудился бы ад, ничего не желая, — согласился он. Он знал, о чем я думаю. Всегда. Мы связаны. Атомы между нами переправляют сообщения — туда и обратно.

— Сильнее! Глубже! Ну же Бэрронс! Еще! — Я ощущаю неистовую ярость. Несокрушимость. Упругость вокруг него. Ненасытность. Одна его рука обхватила мою шею, другой он словно чашу, держит мое лицо. Он наблюдает за каждым нюансом, каждым изменением моего лица. Как будто от этого зависело все его существование. Он трахается с целеустремленной преданностью умирающего человека, ищущего Бога.

Когда он заполняет меня, я удивляюсь тому, что секс может создавать свой собственный уникальный аромат — мы действительно не «занимались» любовью. Потому что в воздухе вокруг нас образовался независимый элемент, и если бы мы делали это для реальности, а не просто ради обалденного удовольствия, мы могли бы изменить мир. Потому что, когда он во мне, я чувствую, что пространство вокруг нас меняется, заряжается, и кажется, выделяет какую-то обратную связь: чем больше он прикасается ко мне, тем сильнее я нуждаюсь в нем. Секс с Бэрронсом удовлетворяет мою потребность. Затем возбуждает ее. Удовлетворяет и снова возбуждает. Это замкнутый круг. Мы покидаем постель, чтобы в порыве страсти вернуться в нее снова. И я…

— … ненавижу тебя за это, — заканчивает он нежно за меня фразу.

Эй, это мои слова.

— Мне никогда не достаточно, Мак. Черт, это сводит меня с ума. Мне следовало бы убить тебя за то, что заставляешь меня чувствовать это.

Я прекрасно его понимаю. Он — мое слабое место. Я стала бы Шивой, съедающей мир, для него.

Он выходит из меня и я почти кричу от чувства пустоты.

Тогда он подхватывает меня на руки и разворачивает на кровати, устраивая на гору подушек спиной к нему, широко раздвигая мои ноги, и когда он врывается в меня сзади, я реву от облегчения. Я — наполненная, я — жива, я…

Я закрываю свои глаза и погружаюсь в бессмысленное блаженство. Это все на что я способна. Быть. Чувствовать. Жить.

Я снова При-йя.

И я всегда буду ею для этого мужчины.

* * *

Намного позже я смотрю на него снизу вверх. Он сверху, почти во мне. Меня переполняют чувства, я возбуждена и неистово напряжена. Мои руки над головой. Ему нравится дразнить, на дюйм или два, пока я схожу с ума от потребности, затем резко входит до упора. Это взрывает меня каждый раз.

От части, я понимаю, что он так сильно заводит меня и делает такой страстной дикаркой, потому что опасен. Я влюбилась в плохого парня. Я без ума от того, кто был проблемой. Альфа, который играет со всеми не по правилам и ни от кого не терпит приказов.

На что мне еще рассчитывать? Возможно я часть древнего создателя Невидимой расы.

Он поцеловал меня. Имени В’лейна уже давно в моем рту не было. Там есть место только для него, и он прав: ни один другой мужчина, только он и больше никто.

— Возможно, нет ничего неправильного с тобой, Мак, — он сказал. — Возможно, ты именно та, кем и должна быть, и единственная причина по которой ты чувствуешь противоречивость, потому что продолжаешь попытки биться не за ту команду. — Он входит в меня так глубоко, двигая мускулистыми бедрами вперед, как я готова поспорить, не способен ни один человек.

Я выгибаюсь в спине.

— Ты хочешь сказать, что будто я зло?

— Зло не составляющая часть живого существа. Зло это выбор.

— Я не думаю, что…

Вдруг мой рот стал занят. К тому времени, когда я снова могла говорить, я уже не помнила, что хотела сказать.

Мы заканчиваем в громадной душевой, отделанной итальянским мрамором, с распыляющими головками на всех его стенах. В дюжину футов длиной и шесть шириной, со встроенной — как раз удобной для нас высоты — скамьей. Мне кажется, что мы провели здесь уже несколько дней. Он приносит еду, и я ем ее прямо в душе. Я мою его, скользя своими руками по его великолепному телу.

— Когда ты умираешь, твои татуировки исчезают? — от влажности, его волосы стали темнее, блестящее, его кожа приобрела темно-бронзовый оттенок. Вода стекала по мускулам, создавая брызги от его эрекции. Он всегда тверд.

— Да.

— Вот почему они были другими, — нахмурилась я, — Ты возвращаешься точно таким, как умер в первый раз?

— Ты была При-ей все время?

Я начала задыхаться и попыталась склонить голову, чтобы он не смог увидеть мое выражение глаз. Они иногда выдают меня, независимо оттого как усердно я пытаюсь что-то скрыть, особенно когда так сильны мои чувства.

Он схватил мою голову, и потянул за волосы двумя руками, вынуждая смотреть на него.

— Я знал это… ты не была!

Его рот накрывает мой, и он вжимает меня в стену. Я не могу дышать, но это не важно. Он ликует.

— Как долго? — требует он.

— Что происходит, когда ты умираешь? — парирую я.

— Я возвращаюсь.

— Ну, это понятно. Как? Где? Ты в итоге восстаешь из пепла или что?

Я слышу грохот, и внезапно он оказывается на полу у моих ног, его мускулы дрожат, он борется, чтобы остаться в человеческом облике. И проигрывает сражение. У него прорезаются когти. Изо рта показываются черные клыки, оттопыривая кожу. Я могла бы сказать, что он не хотел трансформироваться, но что-то, что я спросила, разъярило его.

Я не в силах смотреть на его борьбу. Интересно — пытался ли хоть кто-то, в таких случаях помочь Бэрронсу. Я отвечаю ему на вопрос, говорю с ним, чтобы удержать его рядом со мной. — Я перестала ею быть с тех пор, как ты спросил: «Какое платье я надела на выпускной?» — Я падаю рядом с ним на колени, прижимаю его голову к своей груди и качаю ее в колыбели своих рук. Его лицо — полузверя — получеловека. — Когда я всплыла. Это было, похоже, как будто я была там, но старалась не быть. Я здесь, Иерихон. Останься со мной.

* * *

Позже мы спали. Или спала только я. Я не знаю, чем он занимался. Я исчерпала все свои силы, и чувствовала себя в безопасности в первый раз за долгое время, я дремала в подземном мире Бэрронса, рядом с царем Зверей.