Лихорадка теней - Карен Монинг

— Возможно, ты серьезно захочешь пересмотреть способ ношения копья. Фактически, я могу решить эту проблему. И меч. — Он расстегивает ножны на моем предплечье и бросает их на пол, возле камина.

Я с облегчением наблюдаю как они, звякая, остановились у камина. Я могу умереть. Не то чтобы я хотела этого прямо сейчас. Мне просто нравится сама возможность. Я никогда не избавлюсь от этой вещицы. Это моя дата на могильной плите, и я — человек. Я могу однажды умереть.

— Но он не может. — Это первое предложение, которое я говорю с момента нападения на меня. — Твой сын не может умереть, не так ли? Не зависимо оттого, что с ним случиться. Никогда.

Глава 43

Если бы я никогда не ела Невидимых, чудесное исцеление сбило бы меня с толку.

А так, как такое бывало, я сделала вид, что просто съела Невидимого. Я не могла справиться с тем сценарием, что — элексир-продлевает-жизнь. Это вызвало желание убивать Дэррока снова и снова. Жестоко. С садизмом. С разнообразием пыток.

Он не только превратил меня в При-йю, но и планировал для меня вечную жизнь в таком виде. Я растрогалась, когда увидела его фотографии с Алиной, представляя иной для них исход, но теперь вся нежность исчезла. Если бы Бэрронс не спас меня — я не могла себе даже представить весь этот ужас, ожидавший меня. И не хотела. Я была патологически невменяема какое-то время. Что если бы он запер меня, отказываясь дать мне то, в чем я нуждалась? Держал бы меня где-нибудь в тесной темнице…

Меня передернуло.

— Прекрати думать об этом, — сказал Бэрронс.

Я вздрогнула. Я не могла ничего поделать с этим. Есть вещи намного ужаснее смерти.

— Но этого не произошло. Я вернул тебя обратно. В конце концов, все получилось. Тебя трудно убить. И я этому рад.

Я истекала кровью, по словам Бэрронса не единожды. Из моего горла был выдран слишком большой кусок плоти, что бы восстановиться достаточно быстро. В то время, пока я умирала — ну, или, по крайней мере, была бездыханна — мое тело продолжало самовосстановление. Я приходила в себя, но продолжала истекать кровью. В конечном счете, я достаточно излечилась, чтобы оставаться в сознании, всю остальную часть процесса исцеления. Я вся была покрыта засохшей коркой крови.

Бэрронс снова поднимает и несет меня. Мы проходим через роскошно обставленную комнату, вниз по лестнице, все, продолжая и продолжая спускаться, и я понимаю, что в подвале под гаражом Бэрронса больше трех уровней. У него здесь целый мир. Вообще-то я не люблю находиться под землей. Но это место совсем другое. Здесь ощущался простор, пространство, которое кажется не таким, каким выглядит. Подозреваю, что у него здесь все в Зеркалах с различными ходами и выходами. Для выживания на запредельном уровне понимания. На мир можно было бы сбросить атомную бомбу, а здесь жизнь по-прежнему продолжала бы течь своим чередом, и мы смогли бы уйти в какой-то другой из миров. С Бэрронсом, думаю, никакая катастрофа не будет концом. Он всегда будет существовать.

Теперь и я тоже.

Мне это не нравится. Я уже была перепрограммирована и изменена столькими способами. Но с этим, свыкнуться будет гораздо труднее. Это заставляет меня чувствовать себя еще менее человеком, я уже чувствовала себя отколовшейся. Являюсь ли я частью Темного Короля — теперь, почти бессмертная? Интересно, не замкнутый ли это круг. Действительно ли мы перерождаемся и заново проживаем цикл за циклом?

— Это так плохо?

— Ты читаешь мои мысли?

Он улыбается: — Ты думаешь глазами.

Я прикасаюсь к его лицу, и его улыбка тут же исчезает. — Сделай так еще раз.

— Не будь упрямцем, — смеюсь я. Но на его лице радости нет. Она быстро исчезла.

Он смотрит на меня холодным, жестким взглядом. Сейчас я вижу, что происходит в его глазах. Для остального мира, они могут показаться пустыми. Я когда-то думала, что они лишены всего человеческого, но это не так.

Он чувствует. Ярость. Боль. Похоть. Так много волнующих эмоций бурлящих под его кожей. Так много непостоянства. Человек и зверь — всегда в боевой готовности. Теперь я знаю, что для него это никогда не было легко. Он беспрерывно сражается в этой битве. Как этому мужчине изо дня в день удается, продолжать жить, как ни в чем не бывало?

Он останавливается и ставит меня на ноги. Проходит через тени, включает газовый камин, и зажигает свечи.

Мы в его спальне. Здесь так же, как в логове Темного Короля: богатство, роскошь, огромная кровать, драпированная черными шелком и мехом. Я смотрю на нее, но не вижу ее. Все, что я могу видеть — это себя, обнаженную рядом с ним.

Меня пробивает дрожь.

Я трепещу оттого, что я здесь. Что он хочет меня.

Он зажигает больше свечей возле кровати. Затем берет подушки и сгребает их в кучу. Я помню их с тех пор, когда была При-ей.

В те давние времена, в подвале, он подкладывал их под мои бедра. Я ложилась на них вниз головой, с приподнятой в воздухе задницей. Туда и обратно — он терся об меня между моими бедрами, пока я не становилась, готовой его принять. Затем медленно входил в меня сзади.

Он кладет последнюю подушку в кучу и смотрит на меня. Затем резко кивает головой в сторону этой кучи.

— Я видел тебя умирающей. Мне необходимо трахнуть тебя, Мак.

Слова врезались в меня словно пули, и мои колени подогнулись. Я прислонилась спиной к какой-то мебели, наверное к шкафу. Не суть. Главное, что поддерживает. Это была не просьба. Это было утверждение о необходимости делать это прямо сейчас и потом, как будто мне срочно требовалось переливание крови, потому что моя была отравлена.

— Ты хочешь меня? — в голосе нет ни мурлыканья или застенчивости или обольщения. Это просто вопрос, на который нужно ответить. Голую правду. То, что будет после. То, что он предлагает.

— Да.

Он стягивает через голову свою рубашку и у меня захватывает дух, смотря на это большое, сильное, мускулистое, рельефное тело. Я знаю, как выглядят его плечи, нависающие надо мной, как от страсти напрегается его лицо, когда он кончает в меня.

— Кто я?

— Иерихон.

— Кто ты? — он скинул ботинки, и стянул брюки. Сегодня ночью вел он.

Я прохрипела на одном дыхании: — Икогоэтоебёт?

— Наконец-то, — слова мягкие. Мужчина нет.

— Мне нужно в душ.

Его глаза блестят. Зубы сверкают во тьме.

— Немного крови еще никогда мне не мешало, — он скользит ко мне, едва смещая воздух. Бархатная тень во тьме. Он — ночь. Он всегда ею был. А я раньше была солнечной девочкой.

Он кружит вокруг меня, осматривая сверху донизу.

Я смотрю на него, затаив дыхание. Иерихон Бэрронс, обнаженный нарезает вокруг меня круги, поглядывая, как будто ему не терпится, съест меня живьем — в хорошем смысле, а не так как его сын. Когда я смотрю на него, мои эмоции зашкаливают, поражая меня, и я понимаю, что никогда не оттаю оттого, что произошло со мной тогда на той скале, когда я думала, что он мертв. Я отбросила слишком многое, чтобы выжить. Когда я поняла, что он жив, произошло слишком много всего, я была зла на него, потому что он ничего мне не говорил, и я запихала этот грязный ком подальше, отказываясь увидеть его. Последние месяцы я жила, не позволяя ничему из того, что происходило на самом деле, коснуться меня. Отказывалась принимать ту женщину, которой я стала, отрицая даже, что стала ею.