Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

более 140 разных лиц в деловых аудиенциях. Со многими государь обстоятельно говорил о текущем моменте, о возможном будущем. Некоторые из этих лиц предупреждали государя о надвигающейся катастрофе и даже об угрожавшей ему лично, как монарху, опасности.

Так, 3 января министр иностранных дел Покровский откровенно предупреждал государя о надвигающейся катастрофе. Он советовал государю пойти на уступки, сменить Протопопова. Государь ответил, что он сгущает краски, что все далеко не так плохо и что все устроится. Покровский просил уволить его, но царь настоял, чтобы тот остался.

5 января премьер князь Голицын докладывал о тревоге в обществе и о слухах из Москвы о предстоящем перевороте. Он доложил и о том, что в Москве называют имя будущего царя. Государь успокаивал его и сказал: «Мы с царицей знаем, что все в руках Божиих. Да будет воля Его».

А ведь это был доклад, очевидно, о планах князя Львова.

Накануне великий князь Павел Александрович, делая доклад о гвардии, доложил все-таки о готовящемся государственном перевороте.

7 января государь принимал председателя Государственной думы Родзянко. Не участвуя в заговорах тогда против государя, Родзянко знал о них многое. Лишь за несколько дней перед тем у него было собрание видных общественных деятелей, на котором высказывались самые крайние мнения. Приехавший из Киева Терещенко, член Государственной думы Шидловский и генерал Крымов доказывали необходимость свержения монарха. Родзянко доложил государю с присущей ему резкостью и прямолинейностью, что «вся Россия» требует смены правительства, что императрицу ненавидят, что ее надо отстранить от государственных дел, что в противном случае будет катастрофа. Однако, зная многое про подготовлявшийся переворот, Родзянко не сделал государю конкретных указаний в смысле лиц. Он лишь настаивал на устранении царицы, на смене Протопопова, на даровании ответственного министерства.

Государь слушал спокойно и спокойно же говорил:

— Дайте факты. Нет фактов, подтверждающих ваши слова.

А фактов, а лиц Родзянко не указывал. Зная о заговорах, Родзянко докладывал о них общими фразами, и получалась как бы буффонада, нечто несерьезное. Докладывать же по-полицейски, как надлежало бы, к примеру, министру внутренних дел, Родзянко не мог. И государь попрощался с Родзянко ласково, не выказав никакого неудовольствия, несмотря на личные выпады того против императрицы.

10 января московский предводитель дворянства Самарин представлялся государю. Вызванный нарочно в Петроград, он должен был поддержать, подкрепить доклад Родзянко. И он сделал это, честно и откровенно предупредив государя о надвигающейся катастрофе.

19 января государю представлялся иркутский генерал-губернатор Пильц. Его государь любил по службе в Могилеве. Пильц был человек гражданского мужества. Он доложил о всеобщем недовольстве, о потере властью престижа, о розни в самом Совете министров, о слабости власти. Государь слушал внимательно и закончил беседу заверением, что предстоящей весною всеобщее наступление будет победоносным и все устроится.

29 января известный государю старик Клопов, хороший знакомый князя Львова, принятый государем, убеждал его величество пойти на уступки общественности и дать соответствующее министерство. Он даже вручил государю записку по этому поводу. На записку был дан ответ, составленный Гурляндом и подписанный Протопоповым. В таком же направлении о необходимости пойти на уступки не раз говорил государю в тот месяц и брат Михаил Александрович. Его инспирировали Родзянко и генерал Брусилов, и по их просьбе он передал государю об общей тревоге, о непопулярности правительства и особенно Протопопова, о желании широких кругов получить ответственное министерство.

Наконец, в конце января вновь выступил и уже официально премьер князь Голицын. Желая подготовить почву, он предварительно переговорил с императрицей и просил ее величество поддержать его ходатайство о замене Протопопова другим лицом. Императрица слушала Голицына внимательно, но осталась недовольна и поддержки не обещала.

На первом же затем докладе государю князь Голицын подробно изложил о полной персональной непригодности Протопопова как министра внутренних дел, о вреде, который он приносит, и о тех осложнениях, которые неизбежно произойдут из-за него и его политики, как только соберется Государственная дума. Государь сказал, что подумает и даст ответ в следующий раз. В следующий раз государь уже сам начал разговор о Протопопове.

— Я вам хотел сказать по поводу Протопопова, — начал государь. — Я долго думал и решил, что пока я его увольнять не буду.

Князь Голицын пытался переубедить государя, но успеха не имел.

Выступило с ходатайством и новгородское дворянство. На очередное его собрание явился, как землевладелец губернии, М. В. Родзянко. По его инициативе и благодаря его агитации собрание вынесло резолюцию, в которой обращало внимание государя на трудность переживаемого времени, поддерживало Государственную думу и предостерегало государя от лживых советников. Дворянство уполномочило предводителя дворянства Будкевича доложить лично резолюцию его величеству. Но этому помешал Протопопов. Резолюция была доложена им самим и осталась незамеченной. Родзянко рассказывал позже, что за нее был смещен губернатор Иславин. Это неправда. М. В. Иславин оставался губернатором до революции и неизменно пользовался расположением их величеств.

Все отмеченные выступления имели целью склонить государя на уступки и тем предупредить надвигающуюся катастрофу.

В них не хватало только конкретных имен, полицейской жестокой прямоты и юридической терминологии — умысел, заговор, убийство. Это должны были сделать органы Министерства внутренних дел, а государю доложить — сам министр Протопопов. Но он этого не сделал. По какой причине — остается загадкой.

Но были в то время и люди, которые убеждали государя не идти на уступки, а бороться с наступающей катастрофой репрессивными мерами. Яркими представителями этого течения явились: бывший министр Н. А. Маклаков и И. С. Щегловитов.

Маклаков после убийства Распутина написал государю письмо, в котором указывал на начавшуюся анархию, на начавшийся штурм власти. Письмо произвело большое впечатление. Маклакова даже хотели призвать к власти, но он куда-то уехал, и дело почему-то расстроилось.

8 января Маклаков был принят государем. Он передал государю записку, составленную Говорухо-Отроком[139], которая являлась как бы дополнением к записке кружка Римского-Корсакова. Записка указывала, между прочим, что введение в России Конституции поведет к гибели России. Более правые партии будут разбиты левыми, а затем — «затем наступила бы революционная толпа, коммуна, гибель династии, погромы имущественных классов и, наконец, мужик-разбойник».

Записка доказывала, что России свойствен лишь монарх неограниченный и старая народная формула «Народу мнение, а царю решение» является единственно приемлемой для России.

Щегловитов также стоял за борьбу с левой общественностью в Государственной думе, но бороться с ней он хотел посредством правого общественного мнения. С этой целью, по его мысли, и был обновлен состав Государственного совета.

14 января Щегловитов представил государю весьма содержательную записку правых «Русских православных кругов г. Киева». Давая картину происходящих в стране непорядков, записка намечала меры к их устранению. То была целая