Жизнь и приключения Лонг Алека - Юрий Дмитриевич Клименченко

в машину.

— Холл, Шредер, Девидсон, Берман.

Когда все англичане покинули судно, полицейский поклонился русскому в сером костюме:

— Все в порядке, мистер Лавров. Хочу напомнить. Штурману Чибисову, как и прежде, сход на земли Соединенного Королевства запрещен. На каком бы пароходе и в какой бы должности он ни прибыл. Иначе это повлечет за собою неприятности, большой штраф. На советских судах он может находиться, но на берег не сходить. В общем, вы понимаете… До свидания.

Лавров кивнул полицейскому. Как только автомобиль отъехал от борта, к Алексею Ивановичу бросились моряки. Они обнимали его, жали руки, кричали «ура». Лавров подошел к Алексею Ивановичу:

— Рад приветствовать вас на советской территории. Лавров Николай Николаевич — представитель наркоминдела. Ну и хлопот вы нам доставили, Алексей Иванович, не приведи господь! Запросы, ходатайства, переговоры. Хитры, сволочи. Как только они вас схватили, сразу сообщили нам. Ваш агент, мол, у нас в руках, расстреляем, или давайте меняться. Мы вам Чибисова, а вы нам пять человек военнопленных, интервентов. Нам как снег на голову. Какой агент? Мы ничего не знаем. Пока разобрались. Все хорошо, что хорошо кончается. Впредь будьте осторожны. Слышали, что сказал этот тип? Они будут ловить вас.

— Нет, уж теперь не поймают. Спасибо вам за все.

— Да разве мне спасибо? — улыбнулся Лавров. — Государству нашему спасибо.

— А что с моей семьей?

— Ой, простите меня, пожалуйста. Сразу должен был сказать. У них все хорошо. Никто не говорил вашей жене о той опасности, которой вы подвергались. Сказали, что делом занимается Наркоминдел и скоро вы будете освобождены.

— Ну, отлегло от сердца.

— Теперь обедать. Надоел вам, наверное, тюремный стол? Потом отдыхайте. Погрузку закончат, и двинемся к своим берегам. Место для вас приготовлено.

А рано утром следующего дня пароход, в каюте которого сладко спал Алексей Иванович Чибисов, снялся на Петроград.

24

Прошло десять лет с момента описываемых событий. Уже давно Алексей Иванович Чибисов командовал пассажирским теплоходом, стоящим на линии Ленинград — Лондон. Бывая каждый месяц в Англии, он по-прежнему не сходил на берег, вызывая удивление англичан, с которыми капитану приходилось иметь Дело. Правда, несколько месяцев назад на борт теплохода явился чиновник английского суда и объявил, что советский капитан Чибисов попал под высочайшую амнистию и теперь ему волею короля разрешено сходить на английскую землю.

Алексей Иванович просил передать благодарность его величеству и заодно сказать, что на берег он сойдет только после того, как в Англии установится Советская власть. Растерянный чиновник ушел, а Алексей Иванович так и не выходил с судна в портах Англии. Он не очень сожалел об этом. На обратном пути из Лондона в Ленинград теплоход заходил в Гавр, а потом в Гамбург. Вот и сейчас он стоял в Гамбурге.

Алексей Иванович, перекинув плащ через плечо, сняв шляпу, медленно брел от Шваневика, где помещалось советское консульство, к озеру Альстер. В последнее время он не любил бывать в этом огромном немецком порту. Здесь дышалось трудно. Недавно к власти пришли национал-социалисты. Горожане опасливо жались к стенам домов, говорили шепотом, прятались в парадных, когда по улицам проходили отряды орущих песни штурмовиков. Они вмешивались во все дела, держались хозяевами города.

Грузчики, не один год работавшие на советских судах, только покачивали головами. Они совсем перестали разговаривать с моряками. Боялись. Приятель Алексея Ивановича, грузчик, коммунист Греве, боязливо оглядываясь вокруг, в один из последних рейсов в Гамбург сказал ему:

— Скоро придет наш конец. Надо уходить в подполье. Они нам не дадут жизни.

Все ответственные места в порту заняли национал-социалисты. Добрые отношения сразу стали натянутыми, официальными.

«Нет, не тот стал Гамбург, не тот. Лучше стоять в Гавре или даже в Лондоне…» — думал капитан, шагая по гамбургским улицам.

Шел сентябрь, но было по-летнему тепло. Альстер, один из красивейших и богатейших районов Гамбурга, пестрел разноцветной листвой деревьев. Зеленые, оранжевые, красные листья делали их празднично нарядными. Особенно хороши были могучие клены, густые, в обхват толщиной.

Алексей Иванович дошел до озера и решил тут отдохнуть. Он много ходил сегодня пешком. По спокойной поверхности воды парами плавали белые лебеди. Из ресторанчика-поплавка доносилась музыка Штрауса. На скамейках, поднимая лица к солнцу, сидели благообразные старики с кайзеровскими усами, старушки в черных старомодных шляпках, гогочущие мальчишки из «Гитлерюгенда» в синей форме. Капитан огляделся. Свободных мест не было. Только на теневой стороне на скамейке, вытянув ноги, расположился хорошо одетый мужчина в шляпе. В руках он держал перчатки и свернутые газеты.

«Сяду туда, — решил капитан. — Подальше от бюргеров и этой шпаны». Он обошел вокруг озера и направился к намеченной скамейке.

— Я не помешаю вам? — учтиво осведомился Алексей Иванович.

— Садитесь. Мне-то что? — грубо буркнул мужчина и замолчал, не проявляя никакого интереса к будущему соседу. Зато Алексей Иванович не отрываясь смотрел на него. Нет, он не мог ошибиться! Такие жестокие белесые глаза были только у одного человека, которого он встречал в жизни. У Тони Макфейла, шкипера с «Моаны». Да это он и есть! Вот где встретились! Конечно, это Тони Макфейл. Он изменился, пополнел, кожа на лице разгладилась, наметился второй подбородок. Ослепительно белая рубашка, крахмальный воротничок и галстук придавали его внешности благопристойность.

— Здорово, Тони! — сказал Алексей Иванович, опускаясь на скамейку. — Каким ветром занесло тебя сюда?

Тони, а это был действительно он, повернулся и удивленно посмотрел на капитана.

— Что-то я вас не припоминаю, — проговорил он, пристально вглядываясь в лицо Алексея Ивановича. — Есть что-то знакомое, но…

— У тебя плохая память, шкипер. Забыл своего боцмана с «Моаны»?

От неожиданности Тони открыл рот, потом, узнав Чибисова, нахмурился и, не выказывая особенной радости, сказал:

— Так это ты? Русский боцман? Длинный Алек? Не может быть! Какой шикарный вид! Ты что, получил наследство, имеешь свое судно? Ну, так рассказывай, как дела? Судя по твоей довольной физиономии — хорошо. Стал судовладельцем?

— Дела отлично. Плаваю капитаном на советском теплоходе.

Тони присвистнул:

— Под красным флагом? От тебя всегда несло социалистом.

— Верно. Когда я плавал у тебя, то уже был коммунистом.

Макфейл, прищурившись, молча глядел на капитана. А Алексей Иванович, как прежде, когда оставался наедине со шкипером, почувствовал тревогу и непередаваемую неприязнь к этому человеку. Захотелось встать, уйти, не видеть его оловянных глаз, но он остался сидеть и спросил:

— Лучше скажи, как ты тут оказался, Тони? Далековато от островов Тихого океана.

— Для моряка нет расстояний. После того… Я перебрался на Самоа. Ну, там… Меня все-таки засыпали со спиртом. Конфисковали весь товар, наложили непомерный штраф. В