Жизнь и приключения Лонг Алека - Юрий Дмитриевич Клименченко

Иванович. — Я все боялся, что ты холостяком останешься. Хорошая жена тебе попалась? Говори правду.

Артем пожал плечами:

— Самому хвалить как-то неловко. Вот познакомлю — узнаешь.

Но судя по тому тону, каким была сказана эта фраза, Алексей Иванович понял, что Артем счастлив.

— Посмотрим. А дети есть?

Глаза у Артема весело блеснули.

— Будут. Не сомневайся.

— Верю. Ну, давай дальше.

— Дальше… Дальше тут столько всяких событий было, что за неделю не расскажешь. Ну, коротко. Борьба между нами и меньшевиками обострилась. Выступать приходилось много. Помнишь, как в Брисбене? Где придется. В садах, просто на углах улиц, на площадях. В конце июля семнадцатого года начался Шестой съезд партии, я был делегатом от Харькова. Меня выбрали в ЦК. Вернулся в Харьков, а в середине октября ЦК вызвал меня в Петроград. Что произошло двадцать пятого октября, ты сам знаешь. Двадцать пятое октября! Ты себе не можешь представить, что это был за день! Наша революция, революция, о которой мы так долго мечтали в изгнании, свершилась! Керенский бежал. Владимир Ильич отдал приказ штурмом взять Зимний, где еще заседали министры Временного правительства. А на следующий день было создано Советское правительство. Власть перешла в наши руки. Ну, тут после Октября у меня такой калейдоскоп завертелся… Снова я поехал в Харьков. Там еще все бурлило. Власть Советов как следует не установилась. Пришлось поработать. Город наводняли петлюровцы, белые, меньшевики… Кого только там не было! Каждый в свою сторону тянет. Кое-как справились с ними. Потом образовалась Донецко-Криворожская республика. Слыхал про такую?

— Нет.

— Так вот, была такая. Председателем Совета народных комиссаров этой республики избрали твоего покорного слугу. Немцы на нас наступали, белые шайки появились. Надо было защищаться. Тут уже настоящая война началась. Винтовку в руки — и пошел… Под Змиевом в бою участвовал, и под Ростовом… Отступал, был контужен, снова воевал. Когда на Царицын шли, главным инженером заделался. Взорванный мост через Дон восстанавливал.

— Получилось?

— Еще как! Ведь учился когда-то в Московском императорском инженерном училище. Не зря, видно. Много всяких событий было. Тут кончилось, послали на Северный Кавказ. Воду в Тереке хотели поднять, дамбу строить, чтобы хлеб подвозить, дорогу налаживать. Не удалось. Беляки помешали. Снова в бой на защиту Советской власти. Потом приказ — ехать в Башкирию, организовывать «Башкирпомощь». Белые совсем их разорили. Голод, нищета, болезни. Потом опять послали на Украину, работал там в ЦК. Теперь прибыл в Москву на съезд… Вот в двух словах и все.

В комнату вошла Мария Николаевна и скомандовала:

— Все рассказы потом. Садитесь за стол. Угощаю вас настоящей гречневой кашей с маслом. Праздник сегодня — встреча старых друзей.

Она принесла большую кастрюлю:

— Ешьте от души.

Бруно Федорович подошел к буфету, достал пузырек с прозрачной жидкостью.

— Медицинский, — подмигнул он. — Целый год хранил его для торжественного случая. Пришло время. Это нам с тобой, Федор Андреевич. Моряк не пьет.

Он налил две рюмки, чокнулся с Артемом, улыбнулся Алексею:

— Со встречей! Закусывайте.

Гречневая каша, рюмка разведенного спирта — это был настоящий пир. Артем расспрашивал Алексея об Австралии, вспоминал общих знакомых. Его интересовали мельчайшие подробности, а Алексею хотелось узнавать еще и еще об Артеме. Они перебивали друг друга. Кирзнер, улыбаясь, слушал. Когда «австралийцы» вдоволь наговорились, он сказал:

— Хватит, товарищи, а то вы до утра проговорите. Как собираешься жить дальше, Алеша?

— В море хочу. На пароход.

— Да какие же сейчас могут быть пароходы? Не ходят еще наши пароходы. Придется подождать. Я тебе вот что предложу, Алеша. Иди ко мне в Чека. Будешь работать в иностранном отделе. Язык ты знаешь в совершенстве. Вообще ты для нас был бы золотой человек. Если сумел так обвести вокруг пальца англичан в Одессе, сумеешь сделать это и где-нибудь в другом месте.

— Нет, Бруно, — вмешался Артем, — по-моему, ему надо идти в Коминтерн. Там он больше пользы принесет. А ты что скажешь, Алексей?

Алексей Иванович пожал плечами:

— Мне трудно решать. Я все время мечтал о судне, других планов у меня не было, но если пароходы еще не ходят, то и говорить нечего. Где-то надо работать.

— Насчет пользы ты не то говоришь, Федор Андреевич, — сказал Кирзнер. — Не мне тебе рассказывать, как нужны нам сейчас большевики, владеющие языками. Где их взять? Тот, кто знает языки, в своем большинстве наши противники. Всякие дворянчики, аристократы, одним словом, бывшие… Им нашей работы не доверишь.

— А в чем будет заключаться моя работа в Чека? — спросил Алексей Иванович. — Я ведь слабо разбираюсь в вашем деле.

— Не думаешь ли ты, что я всю жизнь работал в Чека? А надо — значит, надо. И пошел без звука. У нас все такие. В основном рабочие. А работа? Защита завоеваний революции. Дело благородное, хотя и не безопасное. Уж очень много всякого дерьма посягает на них.

Кирзнер выжидающе глядел на Алексея.

— Только если временно, Бруно Федорович, — твердо сказал Алексей Иванович. — Я моряк и хочу плавать. Знаю, что вы мне сейчас скажете. Ты, мол, прежде всего солдат партии, куда прикажут, туда и пойдешь. Готов, если это приказ. А если есть право выбора, то выбираю море.

— Да никто у тебя твоего моря не отнимет, пойми ты. Нет у нас еще коммерческого мореплавания. Но будет. Будет обязательно. Не беспокойся.

— Вообще-то верно. Переждать надо, — в раздумье произнес Артем. — Требуется большая осторожность. Наши суда все национализированные. А многие их бывшие хозяева сидят за границей и ждут, когда какой-нибудь пароход придет туда. Тут его, голубчика, и схватят. Возвращаем, мол, законным владельцам, или уплатите за понесенные убытки по национализации. Кроме того, фарватеры еще не тралены. Везде полно мин. Понял?

— Как не понять. Все понял.

— Я тебе обещаю, Алеша, — торжественно сказал Кирзнер, — только пароходы пойдут — я тебя сразу же отпущу. А пока иди работать к нам. Я не преувеличиваю ту пользу, которую ты принесешь. Пусть Федор Андреевич подтвердит, хотя он и возражал сначала. Скажи честно, Федор.

— Ну, если честно, — Артем засмеялся, — то ты, конечно, прав. Алексей нужнее всего в Чека. Самый трудный и важный участок работы.

— Вот видишь? — торжествующе поглядел Кирзнер на Алексея. — Можно считать наш разговор оконченным? Или будут какие-нибудь вопросы?

— Вопросов нет. Когда приступать к работе?

— Даю тебе неделю на отдых и устройство, а потом явишься ко мне.

— Есть, капитан! — по-морски ответил Алексей. — Только на этот раз без обмана. Пойдут пароходы — вы меня сразу отпускаете.

— Слово коммуниста.

— Хорошо. Теперь вы будете рассказывать, как жили, что делали, а то все мне