Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

Однако с восходом солнца Дуилий понял свою ошибку. Позади гигантских куч камней и земли, набросанных до самых склонов скал, вовсе не было солдат. Приманив самнитского быка, римский волк ускользнул. Но не на запад, а на восток. Со своего наблюдательного пункта Дуилий мог видеть хвост римской колонны, исчезающей в облаке пыли на дороге, ведущей в Эзернию. И он ничего не мог поделать. Дуилий имел определенное задание: занимать теснину Мельфы, а не преследовать маленькую, но грозную силу на равнине, где не было никаких укрытий. Лучшее, что он мог сделать, — послать предупреждение в Эзернию.

Но это извещение оказалось бесполезным. Сулла пробил брешь в позициях осаждающих и провел свою экспедицию в город с ничтожными потерями.

«Сулла оказался слишком умен, — гласило новое донесение, отправленное Гаю Папию Мутилу, атакующему Ацерру, на этот раз от Гая Требатия, командовавшего самнитской осадой. — Эзерния слишком велика, чтобы окружать ее с теми людьми, которые у меня есть. Я не мог ни достаточно развернуть свои силы, чтобы воспрепятствовать его проникновению внутрь, ни сосредоточить их, чтобы сдержать его вторжение. Думаю, что не смогу удержать его, если он решит выйти из города».

Сулла вскоре обнаружил, что осажденный город бодр и отнюдь не удручен; там располагались десять когорт хороших солдат из числа брошенных Сципионом Азиагеном и Ацилием. К ним присоединились беглецы из Венафра и Беневента. В городе находился опытный полководец Марк Клавдий Марцелл.

— Припасы и дополнительное оружие, которые вы нам доставили, очень пригодятся, — заверил Марцелл. — Мы можем выдержать здесь еще много месяцев.

— Сам ты намерен оставаться в городе?

— Разумеется! — Марцелл кивнул, свирепо усмехнувшись. — После того как меня выбили из Венафра, я решил, что не уйду из Латинской Эзернии. — Его улыбка поблекла. — Все римские граждане Венафра и Беневента мертвы. Убиты горожанами. Как они ненавидят нас, эти италики! Особенно самниты.

— И не без основания, Марк Клавдий. — Сулла пожал плечами. — Но так было раньше, и так будет. А нам следует удерживать города, которые представляют собой непокорные римские островки в море италиков. — Сулла наклонился к Марцеллу: — Это ведь не только полевая война, но и война духа. Италики должны убедиться в том, что Рим и римляне непоколебимы. Я отдал на разграбление своим людям все поселения между тесниной Мельфы и Эзернией, даже если это были всего несколько домов. Почему? Чтобы показать италикам, что Рим готов вести действия на вражеской земле, пользоваться плодами италийской земли и снабжать продовольствием такие города, как Эзерния. Если ты удержишься здесь, дорогой мой Марк Клавдий, то и ты сможешь преподать италикам такой урок.

— Пока я в силах, я буду удерживать Эзернию, — пообещал Марцелл, взвешивая каждое слово.

* * *

Сулла, спокойный и уверенный, покинул город. Эзерния продолжала сопротивление. Сулла двигался по италийской территории открыто, полагаясь исключительно на свою удачу, на ту магическую связь, которая была у него с богиней Фортуной, поскольку не имел ни малейшего понятия, где находятся самнитские и пиценские армии. И удача сопутствовала Сулле даже тогда, когда он проходил мимо таких городов, как Венафр. Его солдаты криками и жестами оскорбляли стражу на стенах, и Сулла охотно поощрял их. Когда его войска входили в ворота Капуи, его легионеры пели, и вся Капуя снова приободрилась.

Луций Цезарь, как сообщили Сулле, пошел на Ацерру, в то время как Мутил вывел часть своих войск. Действия Мутила выглядели как развертывание крупных сил на фоне осады Эзернии — но, по счастью, сам Мутил по-прежнему находился в Ацерре. Оставив Катула Цезаря с заданием обеспечить солдатам заслуженный ими отдых, Сулла оседлал мула и рысью направился к месту расположения своего командующего.

Он нашел Луция Цезаря в дурном расположении духа — тот лишился нумидийской кавалерии, которую Секст Цезарь привез из-за моря.

— Ты знаешь, что сделал Мутил? — спросил Луций Цезарь, увидев Суллу.

— Нет, — ответил Сулла, небрежно опершись на колонну, сложенную из захваченных вражеских копий, и приготовился выслушать очередную жалобную историю.

— Когда Венузия капитулировала и венусины присоединились к Италии, пицен Гай Видацилий обнаружил вражеского заложника, жившего в Венузии в совершенном забвении, — Оксинта, одного из сыновей нумидийского царя Югурты. Видацилий послал этого нумидийца сюда, в Ацерру. Когда я напал на них, то сначала двинул нумидийскую кавалерию. И знаешь ли, что вытворил Мутил? Он облачил Оксинта в мантию с пурпурной каймой и выставил его на стене! И я увидел, как мои две тысячи конников встали на колени перед врагом Рима! Подумать только, чего стоила их перевозка сюда из такой дали! Пустое, бесполезное предприятие!

— И как ты поступил?

— Велел окружить их, скорым маршем отправил в Путеолы и отослал домой в Нумидию. Пусть их царь там с ними разбирается!

Сулла выпрямился.

— Это ты хорошо придумал, Луций Юлий Цезарь, — сказал он искренне, повернувшись и погладив колонну из захваченных копий. — Ну что ж, ты не потерпел явных военных поражений, несмотря на появление Оксинта. Ты должен одержать здесь победу.

Естественный в этом положении пессимизм начал таять, но Луций Цезарь все еще не находил силы улыбнуться.

— Да, я выиграл битву, можешь поверить. Мутил атаковал нас три дня назад, как я полагаю, получив известие о том, что ты прошел через ряды осаждающих в Эзернию. Я обманул его, выведя войска из задних ворот моего лагеря, и мы убили шесть тысяч самнитов.

— А Мутил?

— Он отступил сразу же. В данный момент Капуя находится в безопасности.

— Превосходно, Луций Юлий!

— Надеюсь, что это так, — скорбно произнес Луций Цезарь.

— Что-нибудь еще? — сдерживая вздох, спросил Сулла.

— Публий Красс потерял своего старшего сына под Грументом и надолго был заперт внутри города. Однако луканы, к счастью для Красса и его среднего сына, столь же непостоянны, сколь не склонны к дисциплине. Лампоний отвел своих людей, и Публий и Луций Крассы выбрались. — Командующий тяжело вздохнул. — Эти идиоты в Риме хотят, чтобы я бросил все и появился там, чтобы наблюдать за назначением консула-суффекта взамен Лупа до следующих выборов. Я послал их куда следовало и посоветовал заменить его своим городским претором. Цинне там, в Риме, нечего делать. — Он еще раз вздохнул и шмыгнул носом, задумавшись о чем-то другом. — Гай Целий послал прекрасную небольшую армию в Италийскую Галлию под командованием Публия Сульпиция, чтобы помочь Помпею Страбону вытащить свой уважаемый пиценский зад из Фирма. Желаю Публию Сульпицию удачи в делах с этим косоглазым полуварваром! Однако должен сказать, Луций Корнелий, что вы с Гаем Марием были правы в отношении Квинта Сертория-младшего. Сейчас он правит Италийской Галлией совершенно самостоятельно и делает это куда лучше, чем Гай Целий. Целий спешно отправился в Заальпийскую Галлию.

— Что там случилось?

— Саллювии продолжают справлять свои праздники охоты за головами. — Луций Цезарь скривился. — На что мы надеемся, пытаясь сделать цивилизованными людей, на которых несколько веков знакомства с греческой и римской культурами не произвели никакого впечатления? Сейчас, подумав, что нам не до них, они снова взялись за свои варварские обычаи. Охота за головами! Я отправил Гаю Целию личное письмо, в котором советую ему действовать беспощадно. Мы можем ожидать большого восстания в Заальпийской Галлии.

— Значит, Квинт Серторий-младший держит верх в Италийской Галлии? — спросил Сулла. Необычное выражение усталости, смешанной с раздражением и горечью, отразилось на его лице. — Прекрасно, чего еще следовало ожидать? Получить венец из трав еще до тридцатилетия!

— Завидуешь? — лукаво заметил Луций Цезарь.

Сулла обернулся:

— Нет, я не завистлив! Удачи ему, пусть он процветает! Мне нравится этот молодой человек. Я знаю его с тех пор, когда он был еще контуберналом у Мария в Африке.

Луций Цезарь неопределенно хмыкнул и снова принял мрачный вид.

— Что еще случилось? — напомнил ему Сулла.

— Секст Юлий Цезарь взял свою половину войск из тех, что он привез из-за моря, и пошел по Аппиевой дороге в Рим, где, как я полагаю, собирается провести зиму. — Луций Цезарь не очень интересовался своим двоюродным братом. — Он болен, как обычно. К счастью, он взял с собой своего брата Гая — вместе они, по крайней мере, составляют одного приличного человека.

— А, значит, моя подруга Аврелия на некоторое время получит мужа, — заметил Сулла, мягко улыбнувшись.

— Знаешь, Луций Корнелий, ты странный человек. Какое это имеет значение?

— Никакого, вовсе никакого, и тем не менее ты прав, Луций Юлий. Я странный человек.