Всё тот же сон - Вячеслав Кабанов

В столовой, больше похожей на роскошный ресторан, моим соседом оказался немолодой азербайджанец, который вполне искренне принял меня за красавицу. Из предъявленной им визитной карточки выяснилось, что мы не просто оба москвичи, но живём на одной улице. Это и был Гусейн. Его опека очень упростила мне нахождение в Шувелянах. Александр Александрович, как всегда, был прав, и я как-то быстро стала забывать, что почти не хожу и вообще близка к смертному одру.

Потом была экскурсия по Баку в сопровождении всё тех же красавцев-издателей и какого-то ещё важного человека, тоже высокого и тоже красивого. Сопровождение мне нравилось.

Облазив то немногое, что осталось в Баку от древней старины, мои верные пажи решили, что меня надо покормить, тем более что обед в Шувелянах уже давно прошёл. Ну конечно, они выбрали для этого самый лучший ресторан, размерами и интерьером больше всего напоминающий облагороженный сарай. Народу в ресторане было очень мало — одни мужчины. И конечно же, столь живописная группа, какую представляли мы, привлекла всеобщее внимание. Все головы были повёрнуты к нам, и я, принимая это на свой счёт (и не слишком ошибаясь), чувствовала себя всё более потрясающей красавицей, всё выше задирала нос, а с ним и голову, пока мои запредельной высоты каблуки тоже не стали рваться вперёд, обгоняя нос, и я, ровно посреди зала, оступилась и чуть не легла на каменный пол. Мгновение было почти трагическим, и тут-то как раз вся надежда была только на моих спутников, которые могли бы протянуть свои мужественные руки и спасти меня от позорного падения. Однако никаких протянутых ко мне в тяжёлую минуту рук я не увидела и, чудом восстановив равновесие сама, глянула на своих добрых молодцев. Ужас, написанный на их лицах, был непередаваем. Они не могли помочь мне: ну не хватать же в самом деле руками супругу великого и ужасного Кабанова! Ирину-ханум, как они все меня называли. Я простила их.

Хорошо зная нравы своих соплеменников (хотя бы и писателей), Гусейн быстро оповестил весь Дом творчества, кто я есть и как страшен в гневе мой супруг, способный за один взгляд в мою сторону навсегда лишить человека возможности печататься и, соответственно, получать гонорары. Это принесло мне свободу и необходимое одиночество. К тому же у меня появился ещё более мощный опекун — постоянно проживающий в Шувелянах Исаак-муаллим, чудный мужик, очень пожилой и очень почитаемый всеми секретарь союза писателей Азербайджана. Его побаивались, а у него не было причин бояться моего мужа, просто мы как-то очень симпатизировали друг другу. О том, как боялись остальные, а заодно и о их нравах, можно судить по прелестной истории, которая произошла к концу моего пребывания в Шувелянах, когда все меня уже знали, с подарками не лезли и предпочитали держаться подальше.

А было так. После завтрака я по обычаю вышла на крыльцо покурить, потому что весь остальной день до темноты я торчала в номере под кондиционером, не высовывая носа из-за чудовищной жары. Сидела боком, спиной к дверям в столовую, но почувствовала, что кто-то сел рядом. Еще за завтраком я заметила нового постояльца и, поскольку уже давно никто в Шувелянах не решался нарушать моего одиночества, сразу подумала, что это он. Впрочем, меня это никак не касалось, и я продолжала думать о скором возвращении в Москву. Мои размышления прервал мужской голос с характерным восточным акцентом:

— Мой номер 517. Приходи после десяти.

Я ошалела до такой степени, что первое, что пришло мне в голову, было почему-то рассуждение о том, что я живу в люксе № 417, а это значит, что у него тоже люкс. Переварив эту мудрую мысль, я пришла в себя, докурила сигарету, встала, повернулась наконец к маленькому кривоногому аборигену и, выбрасывая сигарету, предложила ему подняться в номер 617 к Исааку-муаллиму и передать ему, что именно он только что предложил Ирине-ханум.

За обедом его уже не было: сразу после разговора с Исааком он собрал свои вещи и поспешно отбыл в Баку.

Был он известным азербайджанским драматургом.

К этому рассказу я позволю себе кое-что прибавить. Об азербайджанском драматурге. Но не о том, который так недолго занимал люкс 517. О другом. Он был не только драматург.

Альфи Сахликович Гасымов занимал должность главного редактора Госкомиздата Азербайджанской ССР. Он часто наезжал в Москву и любил поболтать с сотрудниками республиканского управления. Речь его бывала цветиста:

— Сын у меня, слушай, женился. Надо мальчику жить своим домом. Что, слушай, делать? Иду Баксовет. Вот, говорю, сын женился, прошу, слушай, дай однокомнатный сексия… А председатель Баксовет не хочет. Слушай, говорит, Альфи, ти кто ест такой, а? Ти ест выдающий фисатель, киритик и дыраматург… Известный Баку, Москва и дальше! Почему просишь однокомнатный сексий?! Трёхкомнатный сексий возьми!!!

Славно жилось в Советском Союзе писателю при хорошей чиновничьей должности!

Прощай, Госкомиздат!

В издательстве «Детская литература» внутренний конфликт — между директором и главным редактором (отчего-то для наших издательств — обычное дело).

Главный редактор Игорь Ляпин — по совместительству — поэт и зять великого Сартакова, секретаря правления Союза писателей СССР и проч. и проч. Я как-то получил приглашение на творческий вечер зятя в Политехническом. Вечер открыл Егор Исаев, запустил Ляпина и сел в первый ряд. Я всё время видел его затылок.

Со мной рядом сидел Борис Александрович Дехтярёв, академик, главный художник Детгиза, и я минут через пятнадцать слушания различных восклицаний, несущихся с эстрады, спросил его:

— Вы не знаете случайно, а где же поэзия?

На что Борис Александрович мне ответил:

— В последний раз я слушал здесь Маяковского.

Когда же на эстраде «поэзия» кончилась, на неё взобрался Егор Исаев, непостижимым образом (ведь никуда не выходил!) совершенно пьяный. Он обнимал, целовал Ляпина, вздымал руки в духе бродячего актёра из гамлетовской «мышеловки» и громоподобно ревел:

— Поэт! Большой!! Большой поэт!!!

Видимо, Егор Исаев и накаркал. Потому что Ляпина ввиду конфликта пригласили в ЦК и сказали, что для пользы родного отечества ему надлежит сосредоточиться на творческой работе.

* * *

Оказалось, что всё это касается меня. Саша Виноградов (директор) захотел, чтобы я стал главным редактором «Детской литературы». Это было бы славно, но что скажет М.В.? Если он не захочет меня отпустить, то ничего тут не поделаешь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});