Всё тот же сон - Вячеслав Кабанов

Тут заместитель мне сказал:

— О, вы не понимаете… Заместитель начальника главка — это совсем не то, что начальник отдела. Это, знаете ли, совсем-совсем другое! А вы филолог и учитель, да вам и карты в руки…

В конце концов меня дожали, коллегия утвердила, и я вошёл в руководящий состав Госкомиздата СССР, получивши к тому же допуск ко всем, поступающим в комитет секретным материалам.

Свидетельство Ирины-ханум

Об этих приключениях Ирка рассказала мне, воротившись в Москву, а потом при мне рассказывала разным людям — так смачно и вдохновенно, что вся недлинная история постепенно обрела все признаки устного рассказа, который было бы недурно записать. Она и записала.

В самом начале 1983 года, ещё в январе, я подхватила какой-то исключительной паршивости грипп. Время текло, счёт шёл уже не на недели, а на месяцы, а я всё не вставала с постели. Вернее, грипп от меня вроде уже отвязался, а вот ноги категорически отказывались служить. В апреле, уже не на шутку напуганные происходящим, мы обратились за советом к светлой памяти Александру Александровичу Сергееву, врачу от Бога, которому не раз приходилось вытаскивать меня из безнадёжных ситуаций. Он велел мне немедленно вылезти из койки, а Славке посоветовал как можно быстрее отправить меня всё равно куда, лишь бы там было непривычно, комфортно и обязательно тепло.

Славка занимал тогда какой-то важный пост в Госкомиздате, но о «важности» этой не слишком задумывался (а я и подавно!) и исключительно плохо разбирался в своих, как потом выяснилось, почти безграничных возможностях. Да и просить что-нибудь для себя всю жизнь было для него почти катастрофой. Но делать нечего. Прикинув рекомендации Александра Александровича, он выбрал Баку. Вернее, писательский Дом творчества в сорока километрах от Баку. Всё сладилось как-то неожиданно быстро и просто, и через неделю я уже летела на юг.

В самолёте очень меня нервировали некоторые, непостижные моему уму обстоятельства. Во-первых, я никак не могла понять, как я найду эти проклятые Шувеляны, где расположен Дом творчества, а Славкиным заверениям, что меня встретят и отвезут, я не слишком доверяла, поскольку — ну с какой стати кто-то станет меня встречать? Во-вторых, очень меня мучили Славкины наставления по поводу того, как я должна там себя вести. Прежде всего, он категорически настаивал и много раз повторял, что я должна сама оплатить подготовленный для меня номер. Мой Бог! Кто-то рвётся платить за меня? Но повторы нервировали. И ещё мне было под страхом отлучения от совместной жизни запрещено брать подарки. Какие подарки?! От кого?! С какой стати?!

Ну, не знала я, какой великий и страшный человек мой муж! Как-то никогда не было таких разговоров в доме. Ну, служит и служит. Вроде должность неплохая, денег хватает. Да он и сам, по-моему, окончательно оценил своё величие только благодаря этой моей поездке. Хотя, конечно, кое-какие подозрения у него были — отсюда и эти дурацкие, на мой взгляд, наставления.

Вся в нервах, я сошла с трапа, и первое, что бросилось мне в глаза, — большой плакат с художественным изображением моей фамилии, имени и отчества. Но не это потрясло меня больше всего. Плакат держали два высоченных красавца-турка (азербайджанца, конечно), роскошно одетые и очень начальственные. Я обнаружилась и выслушала невероятное количество комплиментов, а также выражений безграничного счастья по поводу моего приезда. Один из них оказался главным редактором крупнейшего азербайджанского издательства, другой — заместителем директора этого же издательства. И единственное, что омрачало их радость лицезрения меня — это то, что директор приехать ну никак не мог, шла коллегия, но, как только она кончится, всё будет исправлено.

Обалдев от всего этого и слегка побаиваясь, что всё-таки они меня с кем-то путают, я была торжественно усажена в чёрную «волгу» (до эпохи крутых иномарок было ещё очень неблизко), и под почтительное бормотание моих невероятных спутников мы наконец тронулись.

По сравнению с покинутой, совсем ещё зимней Москвой, было действительно тепло, что-то там по дороге цвело, трава зеленела.

Неожиданно машина остановилась в чистом поле, и один из моих «турок», принеся тысячу извинений за небольшую задержку, вышел из машины. Тупо поразглядывав бескрайнее поле без единого строения, тянувшееся по правой стороне дороги и размышляя, куда же подевался мой спутник, я наконец повернула голову налево и обнаружила скромное здание с величественной вывеской: РЫНОК. Тут появился и мой чичероне, таща огромный букет гвоздик, стебли которого не уместились у меня в двух ладонях, и столь же грандиозный пакет с невероятными фруктами. Мне вспомнились Славкины наставления, и я начала судорожно прикидывать: подарок это или нет? Дорогой или не очень? Но как-то быстро успокоила себя тем, что я же на юге, и это не может быть дорого. (Балда! — вопил Славка на меня в Москве. — Это что тебе — тропики? Виноград, гранаты и что там ещё — в апреле!)

Номер мой оказался роскошным двухкомнатным люксом, обставленным югославской мебелью и увенчанным финским двухкамерным холодильником «Розенлеф» (совершенно в тех условиях ненужным), который в моей нищей отчизне считался признаком высшего благосостояния. Вся эта роскошь была мне не вполне по средствам, с тем большей настырностью я стала выяснять, как мне добраться завтра до Баку и где найти литфонд, дабы заплатить за номер. Мне не удастся описать их изумление перед таким несообразным желанием, горячие речи об уязвлении всех их лучших чувств и о ни с чем не сравнимой радости оплатить мой номер. Я проявила твёрдость, которая, впрочем, ни к чему не привела. В литфонд отвёз меня совершенно другой человек, которому мой муж был до такой степени по барабану, что он стал за мной ухлёстывать. Но это отдельный рассказ о замечательном человеке, русско-азербайджанском писателе, москвиче Гусейне Дадашеве.

Повосклицав ещё, поцокав над моей невиданной доселе красотой и пообещав показать мне Баку, «турки» уехали, но не успела я разложить вещи, как в номер ворвался запоздавший из-за коллегии директор, который оказался женщиной. Она тоже по поводу свидания со мной переживала лучшие минуты своей жизни, в благодарность за которые она пыталась всучить мне здоровенный флакон французских духов. Надо же! Мне действительно пытались делать подарки! До сих пор не понимаю, как мне удалось тогда отбиться.

В столовой, больше похожей на роскошный ресторан, моим соседом оказался немолодой азербайджанец, который вполне искренне принял меня за красавицу. Из предъявленной им визитной карточки выяснилось, что мы не просто оба москвичи, но живём на одной улице. Это и был Гусейн. Его опека очень упростила мне нахождение в Шувелянах. Александр Александрович, как всегда, был прав, и я как-то быстро стала забывать, что почти не хожу и вообще близка к смертному одру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});