Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

или что-то в этом роде, потому что мне нужно было идти по делам. Он сказал, что у него отпуск и что он будет несколько дней в Стокгольме. Он даже дал мне немного денег.

– После этого он не давал о себе знать?

– Нет, наверное, уехал в Мальмё. Я, во всяком случае, его не видела. – Она повернулась и бросила взгляд на будильник, стоявший на холодильнике. – Мне нужно забирать Томаса. Они не любят, когда дети остаются дольше положенного срока.

Она встала, ушла в свою комнату, но дверь не закрыла.

– Почему вы развелись? – спросил Кольберг, поднимаясь с места.

– Мы устали друг от друга. Все пошло прахом. В последнее время мы только ссорились. А Бертиль, приходя домой, только и знал, что ворчал и злился. Я уже просто не могла его видеть.

Она вошла в кухню. Причесанная и в сандалетах.

– Теперь мне пора уходить.

– Еще один вопрос. Знал ли ваш муж своего главного шефа – директора Пальмгрена?

– О нет, по-моему, он его даже никогда не видел. Тот сидел в своем кабинете и оттуда всем руководил. По-моему, он никогда и не бывал на своих предприятиях, там руководили другие шефы, помощники директора.

Она сняла с крюка над плитой хозяйственную сумку и открыла дверь на лестницу.

Расстались у подъезда. Он видел, как она пошла к площади Оденплан, маленькая, хрупкая, в полинявшем платье.

Уже после обеда Кольберг позвонил в Мальмё, чтобы сообщить результаты. К этому времени Мартин Бек уже полчаса нетерпеливо ходил взад-вперед по коридору, и когда наконец телефон зазвонил, то схватил трубку, не дав дозвенеть первому сигналу.

Он завел магнитофон, присоединенный к телефону, и записал рассказ, ни разу не прервав Кольберга, а когда тот кончил говорить, сказал:

– Больше я тебя беспокоить не буду.

– Да, незачем. Вы, кажется, нашли того, кого нужно. А я займусь своим делом, но позвони, расскажи, как пойдет дело. Привет тем, кто заслуживает привета.

Мартин Бек взял магнитофон и направился к Монссону. Они вместе прослушали запись.

– Да-а, – протянул Монссон. – Причины налицо. Сначала уволили после двенадцати лет работы на предприятии Пальмгрена, потом тот же Пальмгрен вышвырнул его из квартиры, и в довершение всего развод. Ему пришлось уехать из Стокгольма, пришлось взяться за работу и по зарплате и морально гораздо хуже той, какая у него была раньше. И все из-за Пальмгрена.

Бек кивнул, Монссон продолжал:

– Свенссон был в Стокгольме в прошлый четверг. Я так и не понял, почему его не задержали на аэровокзале. Ведь он был бы у нас до того, как Пальмгрен умер. Прямо настроение портится, когда думаешь об этом.

– Я знаю, почему они не успели, – сказал Мартин Бек. – Но об этом я расскажу тебе в следующий раз. Тогда настроение у тебя станет еще хуже.

– Ладно, побереги до следующего раза.

Мартин Бек зажег сигарету.

– Как мерзко это выселение! Совершенно ясно, что именно фирма Пальмгрена сообщала о нем разным комиссиям.

– При помощи готового на все соседа, да.

– Который, несомненно, служил Пальмгрену, или Брубергу, или обоим вместе. Пальмгрену хотелось выгнать Свенссона из квартиры, раз тот больше у него не работает.

– Ты думаешь, Пальмгрен сказал своим служащим, что нужно найти предлог и выселить его? – спросил Монссон.

– Я в этом убежден. Он передал это через Бруберга, конечно. А Бертиль Свенссон, наверное, все понимал. Нет ничего удивительного в том, что он ненавидел Пальмгрена.

Монссон почесал затылок и сделал гримасу.

– Это ясно. Но убить его…

– Вспомни, что в течение долгого времени на Свенссона сыпались удар за ударом. Когда он понял, что это не удары судьбы, а следствие поступков определенного человека, точнее – определенной группировки, ненависть его стала целенаправленной. Ведь фактически у него постепенно отняли все.

– А Пальмгрен представлял именно эту группировку, – сказал Монссон.

Мартин Бек поднялся:

– Надо будет послать кого-нибудь последить за Свенссоном, чтобы мы не потеряли его еще раз. Кого-нибудь из тех, кто не ест картофельное пюре на работе.

XXVIII

Человек по имени Бертиль Свенссон жил в Кирсеберге, у восточной границы города; район в обиходе назывался Холмы. «Жить на Холмах» буржуазия Мальмё всегда считала несолидным, но многие жители гордились Кирсебергом, любили его, несмотря на то что в большинстве домов не было современных удобств, да и вообще никто не думал о том, что дома нужно ремонтировать и приводить в порядок. В самых плохих квартирах ютились люди, нежелательные в привилегированных районах, а также те, кому, казалось, ничего лучшего и не надо. Не случайно многие иностранные рабочие, прибывшие за последние годы в Швецию, жили именно там. Это был пролетарский район, и мало кто из жителей Мальмё, принадлежавших к той категории, что и Виктор Пальмгрен, бывал в нем или знал о его существовании.

Туда вечером в пятницу и отправился на велосипеде Бенни Скакке с поручением узнать, находится ли Бертиль Свенссон в своей квартире; если да, то взять его под наблюдение, не вызывая подозрений. Скакке должен был каждый час сообщать о себе Мартину Беку или Монссону.

Они собирались арестовать Свенссона в тот же вечер. Мартин Бек сказал, что пока не хватает еще кое-каких подробностей.

Свенссон, как это