Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

– Да, – сказал он. – Завтра…

XXVI

В голосе Леннарта Кольберга звучали недобрые нотки, когда Мартин Бек позвонил ему утром в пятницу.

– Только не говори, что это опять пальмгреновская история.

Мартин Бек кашлянул.

– Очень сожалею, Леннарт, но я вынужден просить тебя помочь. Я знаю, что у тебя много…

– Много, – возмущенно прервал его Кольберг. – У меня всего много, кроме людей. Я утопаю в делах.

– Я понимаю, Леннарт, – мягко произнес Мартин Бек. – Но выяснились некоторые моменты, которые меняют суть дела. Тебе нужно раздобыть сведения об одном человеке, который, возможно, застрелил Пальмгрена. На худой конец попроси Гунвальда…

– Ларссона? Да его теперь сам министр не упросит заняться делом Пальмгрена, пусть хоть на колени встанет. – После короткой паузы Кольберг вздохнул и спросил: – Кто этот человек?

– По-видимому, тот самый, которого мы могли бы взять на аэровокзале неделю тому назад, если бы не проворонили. Его зовут Бертиль Свенссон…

– Свенссонов у нас, наверное, тысяч десять, не меньше, – приуныл Кольберг.

– Наверное, – любезно согласился Мартин Бек. – Но об этом Свенссоне мы знаем следующее: он работал на пальмгреновском предприятии в Сольне, это крохотная механическая фабрика, которую закрыли осенью шестьдесят седьмого. Он жил в одном из пальмгреновских домов, но примерно год назад его оттуда вышвырнули. Он член стрелкового клуба и, судя по словам свидетелей, стреляет из револьвера, соответствующего тому, из какого убили Пальмгрена. Он разведен с осени, и его жена и двое детей живут по-прежнему в Стокгольме. Сам он живет в Мальмё и работает в «Кокумсе». Его зовут Бертиль Улоф Эмануэль Свенссон, он родился в приходе церкви Софии в Стокгольме шестого мая тысяча девятьсот тридцать второго года.

– Почему же вы его не берете, если он живет в Мальмё?

– Возьмем, но сначала хотим узнать о нем побольше. Я надеялся, что в этом ты нам поможешь.

– Ладно, – горестно вздохнул Кольберг. – Что я должен сделать?

– Его нет в списке побывавших под судом, но надо выяснить, попадал ли он в полицию. Узнай также, интересовались ли им различные социальные комиссии. Спроси в управлении домами, почему его выселили. И последнее, но не менее важное: поговори с его женой.

– Ты знаешь, где она живет, или мне и ее нужно искать? Попробуй-ка среди всех фру Свенссон найти нужную.

– Она живет на Норртульсгатан, двадцать три. Не забудь спросить ее, когда она в последний раз видела мужа. Я не знаю, в каких они отношениях, но возможно, что он звонил или встречался с ней в прошлый четверг. Ты можешь проделать все это срочно?

– На это уйдет целый день, – пожаловался Кольберг. – Но у меня нет выбора. Позвоню, когда управлюсь.

Кольберг положил трубку и мрачным взглядом уставился на свой письменный стол, где в полнейшем беспорядке лежали папки, документы, копии отчетов. Со вздохом взял телефонную книгу и начал звонить.

Часа через два он поднялся, надел пиджак, положил в карман записную книжку и спустился к машине.

Направляясь к Норртульсгатан, он размышлял о том, что дали его упорные телефонные звонки. До октября шестьдесят седьмого полиции не был известен человек по имени Бертиль Улоф Эмануэль Свенссон. В октябре его забрали за пьянство – нашли в подъезде дома, где он жил, и продержали ночь в участке. До июля шестьдесят восьмого его задерживали пять раз, один раз снова за пьянство и четыре раза за так называемые нарушения порядка в квартире. Это все. После июля никаких записей о нем не было.

В деле фигурировала и комиссия трезвости. Владелец дома и соседи неоднократно обращались в эту комиссию, вызывая ее представителей и утверждая, что Свенссон в нетрезвом виде их беспокоит. Над ним установили наблюдение, но за исключением двух раз, когда его забирала полиция, оснований для вмешательства не было. До октября шестьдесят седьмого он не был замечен в злоупотреблении алкоголем, и до этого времени о нем не было никаких сведений в комиссии трезвости.

Семью Свенссон знали и в комиссии по защите несовершеннолетних. Поступали жалобы на плохое обращение с детьми; насколько Кольберг мог установить, жаловался тот же сосед, который обращался в различные комиссии. Сообщалось, что детей, которым тогда было семь и пять лет, родители бросают на произвол судьбы, что дети плохо одеты и что из квартиры Свенссонов слышны детские крики. Комиссия по защите несовершеннолетних сделала проверку, первый раз в декабре шестьдесят седьмого и еще раз в мае шестьдесят восьмого. Несколько раз приходили к Свенссонам, но никаких признаков дурного обращения с детьми не заметили. В квартире, правда, было недостаточно чисто, мать производила впечатление женщины ленивой и неряшливой, отец был без работы, и материальное положение семьи очень плохое. Однако не было никаких признаков того, что детей бьют. Старшая девочка хорошо учится в школе, здорова, совершенно нормальный ребенок, только несколько застенчива и замкнута. Младший – мальчик, дома с матерью, но иногда в частном детском саду, когда у матери бывает случайная работа. Хозяйка детского сада характеризовала ребенка как живого, восприимчивого, общительного и здорового.

Комиссия по безработице выплачивала пособие семье с октября шестьдесят седьмого по апрель шестьдесят восьмого. Свенссон заявил о желании переквалифицироваться и осенью шестьдесят восьмого прошел курс обучения в механической мастерской комитета по охране труда. В январе шестьдесят девятого, то есть этого года, Свенссон устроился подсобным рабочим в ремонтные мастерские «Кокумса», в Мальмё, куда и переехал.

Комиссия по здравоохранению провела замер уровня шумов в квартире в связи с тем, что владельцы дома потребовали выселения Свенссонов. Шум от детского крика, от быстрых шагов по квартире и от текущей воды был выше нормы. Такая же картина, собственно, была и в