Дурацкие игры магов. Книга вторая. - Анфиса Кохинор

Прежде чем свернуть за угол, гольнурец оглянулся и посмотрел на Веренику. Девочка сидела на подоконнике, как тогда, когда он впервые увидел её в Гольнуре, и задумчиво смотрела на небо. Со стороны могло показаться, что Ника о чём-то мечтает, но Хавза знал, что лишённая магии волшебница пыталась разглядеть невидимый щит, окружавший их тюрьму. Она тоже всем сердцем рвалась на свободу.

Аккуратно поставив ведро на лавку возле колодца, Хавза пересёк вымощенный разноцветными плитами двор, прошёл мимо огорода, где ровными рядами выстроились овощи и зелень, обогнул курятник, больше похожий на миниатюрный дворец и оказался перед невысоким каменным зданием с белыми стенами и жёлтой черепичной крышей. Станислава называла его сараем, но ладный домик с чистыми, словно вымытыми стенами производил впечатление добротного фермерского особняка. "Вот бы переселиться сюда и пожить в тишине", - тоскливо подумал гольнурец, поднялся по гладким блестящим ступеням и распахнул отполированную деревянную дверь. В сарае царил идеальный порядок. Всё, вплоть до моточков бечёвки и миниатюрных садовых грабель, лежало на своих местах. Между предметами Стася оставила небольшое расстояние, и Хавзе всегда казалось, что вместо сарая он попадал в магазин. Только ценников на вещах не хватало.

Гольнурец прошёл вдоль одинаковых стеллажей и толкнул следующую дверь. Здесь хранились дрова. Наверное в тысячный раз мужчина оглядел комнату и привычно качнул головой. Вот этого он точно понять не мог. Даже в самых дорогих гостиницах, в самых респектабельных особняках дрова хранились на заднем дворе. Пусть в сарае, пусть в чистом сарае, но чтобы так? Стасин дровяник мог бы служить ванной комнатой в богатом доме: стены, пол и потолок были выложены нежно-розовым кафелем, а на окне висели тончайшие голубые занавески с изображениями золотых раковин и рыб.

- Зачем дровам кафель? - по обыкновению пробормотал гольнурец, повернулся к широким металлическим полкам, на которых покоились круглые вязанки полешек, и внимательно осмотрел привязанные к ним ярлычки.

Станислава считала Хавзу тупым, поэтому всегда помечала предметы, которые он должен принести, галочкой. С помощью магии, конечно. Отыскав упаковку с фиолетовой меткой на ярлычке, мужчина со вздохом стащил её с полки и закинул на спину. "Ненавижу магов!" - с досадой подумал он и, тяжело ступая, поволок дрова на кухню. Гольнурцу было обидно сознавать, что его, процветающего торговца, используют как тягловую лошадь. Да ещё лошадь, в которой необходимости не было. Хавза давным-давно уяснил, что работу, которую он, обливаясь потом, выполняет с рассвета до заката, маг может сделать лёгким щёлчком пальцев. "Уж лучше бы Ника ничего не рассказывала", - расстроено думал он. Впрочем, обижаться на девочку Хавза не мог. На Веренику вообще невозможно было сердиться. Стоило маленькой волшебнице улыбнуться, и гольнурец растекался, как мороженое под жарким пустынным солнцем. Именно Ника примиряла его с участью раба.

Конечно, в первые дни заточения, Хавза злился на обеих женщин. По его мнению, магички не должны были жить затворницами, как щитом загораживаясь мужскими личинами. Им следовало захватить власть над миром и править Камией в своё удовольствие, купаясь в благоговейном обожании подданных. Так было бы правильно. Однако в иноземных магичках страннейшим образом сочетались недюжинная сила и трусливое желание спрятаться в скорлупу обыденности. "Другие всю жизнь мечтают о силе, полжизни за неё отдать готовы, а эти словно стыдятся! - недоумевал гольнурец. - Как можно лишить себя блестящего будущего? Зачем добровольно отказываться от могущества! Они, хоть и женщины, могли стать такими, как великий Олефир! А они… они… Пустоголовые гусыни! И я вынужден подчиняться им!" Хавза до боли сжимал кулаки, снова и снова проклиная тот день, когда впервые увидел Нику в образе симпатичного подростка. Тогда он поклялся себе, что купит этого белокурого соблазнителя за любые деньги, и обязательно выполнил бы своё обещание, если б не грязное, бессмысленное враньё лже-Килима. Хавза терпеть не мог лжецов. Он считал, что, извергая ложь, человек расписывается в собственной слабости, ибо сильному нет нужды скрывать истину, какой бы неприглядной она ни была. Если бы рыжая ведьма сразу открыла ему правду, он бы просто не стал связываться с ними и спокойно бы жил дома.

Именно из-за лжи гольнурец поначалу не разговаривал с женщинами. С угрюмым видом он сидел у окна в своей комнате и покидал её лишь тогда, когда Ника сообщала, что еда на столе в гостиной. Завтракал, обедал и ужинал Хавза в одиночестве, а, поев, тут же возвращался в "камеру", устраивался на подоконнике и часами наблюдал, как Станислава планомерно обустраивает его тюрьму. Колдовала ведьма самозабвенно: клумбы, грядки, колодцы, разнообразные хозяйственные строения то появлялись, то исчезали, то опять появлялись и прыгали вокруг неё, как сошедшие с ума миражи. Где в это время находилась Ника, гольнурец не знал, однако вечерами, валяясь без сна в постели, слышал, как женщины отчаянно и громко ругаются в гостиной. Поначалу его даже забавлял тот факт, что в рядах врагов согласия нет, но постепенно злость покинула Хавзу, и он понял, что для того, чтобы вырваться на свободу, необходимо заручиться поддержкой хотя бы одной ведьмы. Естественно, добиться расположения Станиславы было наилучшим вариантом, но, памятуя, как бушевала рыжая ведьма на поляне перед только что сотворённой виллой и каким презрительным взглядом награждала его всякий раз, когда они случайно сталкивались в коридоре, Хавза остановил выбор на Веренике.

Гольнурец стал улыбаться девочке, когда та приглашал его к столу, и ронял вежливое: "спасибо". Ника доброжелательно кивала в ответ, бросала на пленника настороженно любопытный взгляд и уходила. Хавза чувствовал, что девочке очень хочется поговорить, но почему-то она не решалась начать беседу. Это немного тревожило, однако отступать гольнурец не привык. И вот, как-то утром, он не стал выбираться из постели. Закинув руки за голову, лежал на кровати, смотрел в окно на бледно-голубое чистое небо и ждал Нику, а, услышав шаги в коридоре, представил себе заспанную мордашку девочки и мысленно улыбнулся. Вереника нравилась гольнурцу, она походила на маленького любопытного оленёнка, вечно ищущего развлечений и игр.

- Завтрак на столе, Хавза.

- Спасибо, я не голоден, - печально ответил камиец, испытывая неловкость оттого, что приходится притворяться слабым.

- Вы чем-то расстроены?

- Ещё бы! Пока я прозябаю в этой глуши, мой бизнес рушится! Товары и деньги растаскивают конкуренты, а моих рабов продают на невольничьем рынке. Я банкрот! Даже если я выберусь отсюда, мне придётся начинать жизнь с нуля. Думаете, это легко?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});