Нечто в лодке по ту сторону озера... - Максим Перфильев

Мы сидели на кухне со Светой. Она уже успела со слезами рассказать мне все подробности и даже затронула тему организации похорон, и кажется, больше уже ничего не могла сказать мне. Даже слез уже кажется не осталось. И мы просто тихо сидели молча на этой кухне, вспоминая наши разговоры с Владом на ней, всякие затирания о смысле жизни, о правде и справедливости, вспоминая мысли и слова Влада, вспоминая распространяющийся по всей кухне дым от его сигарет и его вечно потрепанный небритый и нечесаный вид.

Я с трудом мог представить себе, что этого человека больше нет в моей жизни.

— Слушай, Костя, — наконец, тяжело и устало произнесла Света, — В последнее время Влад сильно изменился… Он изменился после того, как у нас побывал этот мужчина… с каким-то парнем — которых ты пригласил… Когда вы разговаривали с ним…

Я кивнул в знак того, что понимал о чем, она говорит.

— Что произошло тогда? — спросила Света.

Я смотрел на нее, а она в свою очередь смотрела мне в глаза, не отводя взгляда. Она догадывалась, что что-то было не так, и хотела знать. Это было закономерно.

— Влад, — начал я и понял, что мне невероятно сложно сказать это, — Он… как бы, — я задумался, как лучше объяснить, — Ты же веришь в Бога? Ты же читала немного Библию? — зашел я издалека, — Влад… долгое время сидел в депрессии, бухая и имея половую связь… со всем, что движется… Вел такой… специфический образ жизни… пойми меня правильно… Он как бы… Он стал одержим… в общем.

Света силой воли подавила в себе очередной эмоциональный порыв, едва сдержавшись от того, чтобы снова заплакать. Она твердо посмотрела на меня с какой-то внутренней жесткостью.

— Бесами? — спросила она.

— Да, — ответил я как-то неуверенно, — Это… сложная материя… Все очень непросто…

Света отвела взгляд в сторону, сделав его менее грозным, и каким-то пустым.

— Я знала, что с ним что-то не в порядке, — произнесла она, глядя в пол.

Мне показалась странной такая реакция.

После некоторой паузы Света, так же продолжая смотреть в пол, спросила:

— И вы изгнали их тогда?

— Да, — произнес я, тихонько кивнув головой.

Она вдохнула воздух носом.

— И часто ты такое встречаешь?

Я задумался.

Света говорила об этом так, как будто ничему не удивлялась. Очень спокойно и, казалось, почти без эмоций.

— Нет… В отношении конкретного человека — впервые… — ответил я, — Что-то подобное видел уже когда-то… у нас было на… Но… мнн… не… тут немного по-другому… было.

Света снова заплакала.

— Я не могу поверить, — произнесла она, не закрывая лицо руками, и не обращая внимания на стекающие по щекам слезы.

Я подумал что-то сказать, но не знал что.

— Я поняла, что с ним что-то произошло… — сказала Света, глотая слезы, — Точнее… сначала я поняла, что с ним что-то не в порядке… Он стал каким-то замкнутым… Совсем перестал улыбаться… даже цинично, как он любил иногда делать… Поэтому позвонила тебе… Мне стало страшно находиться в этой квартире… Поэтому я стремилась проводить в ней как можно меньше времени… Я чувствовала, с ним что-то не так…

Наступила тяжелая пауза, в течение которой Света боролась со своими слезами.

— То есть он не отвечал за свои поступки? — наконец, спросила она в результате.

— Ннн-нет, — осторожно произнес я, — Это не совсем так… Он не был полностью одержимым… Я же разговаривал с ним — он был в сознании… у него была какая-то своя…

"Блин, — подумал я, — Чего она ждет? Что я оправдаю его образ жизни его невменяемостью?".

— В общем это не было тотальным контролем, — продолжил я после запинки, — Ты же видела его… общалась с ним… Он же не бесновался тут, не сумасшествовал… Он был относительно адекватен… Просто… Понимаешь — это сложно… Есть одержимость… есть контроль… Это не одно и то же… В общем он не был полностью одержимым человеком… просто у него были проблемы…

— Значит, он мог себя контролировать? У него была своя воля? — спросила Света.

— Да, но она подавлялась… На него давили… Чем дальше — тем сильнее… Есть разная степень… — заключил я.

Света тихонько кивнула головой, как будто поняла.

После некоторой паузы она вновь спросила:

— Это из-за его образа жизни?

— Я не знаю, — ответил я, — Возможно… Это могло стать серьезной причиной… Но я не знаю. Это все до конца не изучено… Это все очень сложно…

Света тихонько вытерла щеку ладонью и, приставив ее к подбородку, уставилась глазами в одну точку.

— Я знала, что так будет… — произнесла она.

Потом, после небольшой паузы она, снова сдержав в себе очередной порыв плача, устало произнесла:

— Почему так происходит?… Что с ним случилось, когда он вернулся из армии?…

Я смотрел на нее, не зная в принципе как ее можно утешить, сам пребывая в шоке от того, что человека, которого ты знал, просто больше нет.

— Если вы изгнали их… Почему тогда с ним это произошло?… Что случилось? — спросила Света устало выпрямившись.

— Я не знаю, — ответил я, — Светочка, милая, не задавайся этими вопросами… пожалуйста… На большинство из них ты не найдешь ответа… — мягко произнес я.

— Но я хочу знать ответ, — сказала Света, вдохнув носом воздух с некоторой небольшой долей какой-то злобы, которая была неестественна для нее.

Наступила пауза.

Мы со Светой смотрели друг на друга, потом она отвела взгляд.

Я тяжело вздохнул и задумался.

— Я знаю, что это не мое дело… Есть какие-то высшие силы, — тяжело произнесла Света, — И нам конечно же многое не известно на этой земле. Но я все равно хочу знать ответы на эти вопросы, — произнесла Света, чуть сдерживаясь от слез.

— Я хочу знать, почему так происходит, — повторила она.

Тогда я решил поступить так:

— Смотри, — спокойно произнес я и медленно взяв пальцами маленькую семечку из блюдца, осторожно положил ее на стол, — Вот это ты… А вот это, — я взял стеклянный граненный стакан и накрыл им семечку, заключив ее в замкнутое пространство, — Это твой маленький мир и обстоятельства, в которых ты находишься. Ты видишь только то, что находится внутри этого стакана. Ты не знаешь, что находится за его пределами. Твое видение ситуации сильно ограниченно, как и у любого человека. Ты не можешь видеть дальше собственного горизонта, это нереально, — усталым, но мягким голосом говорил я, — Но, тем не менее, мир — он очень огромен. Он глобален. На этой кухне за гранями этого стакана есть еще много предметов. Есть стулья, ножи, вилки, есть я, ты. А вот это, — я взял другую семечку и положил ее рядом, — Это Влад, — затем я взял два яблока и так же положил их на стол, а еще вытащил несколько ножей и разложил их по столу остриями направленными ко второй семечке, — А все это — глобальные факторы, процессы и те силы, которые оказывают то или иное воздействие на Влада. Ты не видишь эти силы, потому что ты находишься внутри стакана, — продолжал я устало и тяжело говорить, указывая пальцами на семечки, — Ты даже не подозреваешь об их существовании. Ты вообще не знаешь, есть ли они. И так всегда. Так с любым человеком. Есть вещи, которые мы никогда не сможем понять. Есть вещи, которые мы никогда не узнаем. Смерть — один из глобальных процессов, который человеку неподвластен. Человек может попытаться бороться со смертью, и ему могут позволить делать это, и даже могут позволить ее победить — но только лишь для того, чтобы человек вел эту войну. Смерть человеку не подвластна. Есть нечто, находящееся за рамками нашего восприятия и за гранью наших усилий. Но иногда нам позволяют с этим бороться… Видимо, потому что считают, что это прекрасно, когда человек борется со смертью, и когда одерживает над ней победу… Видимо, эти победы важны для кого-то. Видимо, кому-то они кажутся прекрасными…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});