Для блага Отечества - Тимберлейк Вертенбейкер

ФИЛЛИП. Молчать, Робби, можно по разным причинам.

РАЛЬФ. Ваше превосходительство, она молчит, потому что у каторжников есть свой кодекс чести. Она не будет просить, чтобы ей сохранили жизнь.

РОСС. Кодекс чести? У каторжников? Мне так кажется, что от всех этих клюнутых Плюмов у нашего лейтенанта ум зашел за разум.

КОЛЛИНЗ. Боюсь, ваше превосходительство, она молчит потому, что не верит в справедливость суда.

ФИЛЛИП. Но к истине нельзя пробиться через молчание.

РАЛЬФ. Она говорила с Гарри Брюером.

ФИЛЛИП. К сожалению, Гарри Брюер умер, не приходя в сознание.

РАЛЬФ. Джеймс Фримэн присутствовал при этом разговоре.

КОЛЛИНЗ. Фримэн дал весьма сбивчивые показания. И поскольку Лиз Морден не подтвердила его слова, суд вынужден был оставить их без внимания.

РОСС. Кто поверит этому палачу! Он с любого голоса петь готов.

ФИЛЛИП. Почему она молчит?

РОСС. Потому что виновна.

ФИЛЛИП. Робби, впервые в этой колонии нам предстоит повесить женщину, и я не хочу, чтобы первая женщина, казненная по нашему приговору, оказалась невиновной.

РАЛЬФ. Мы должны узнать истину.

РОСС. Истину?! Здесь восемь сотен воров, лжесвидетелей, казнокрадов, фальшивомонетчиков, убийц, насильников и шлюх. Вот все, что мы имеем в этой солнцем выжженной, Богом забытой, кишащей дикарями идиотской колонии. Мои матросы, обученные военному искусству, превратились в сторожей-охранников. Их кормят хуже каторжников.

ФИЛЛИП. Рацион одинаков для каторжников и солдат.

РОСС. И вы считаете это справедливым? Корабль с провиантом черт знает, когда придет. Каторжники пьют, воруют, бегут из колонии, а наш сердобольный лейтенантик рассуждает об истине!

ФИЛЛИП. В самом деле, истина - это роскошь, но тот, кто откажется от этой роскоши, будет обречен на самую чудовищную нищету.

РОСС. Мы все сгнием в этом проклятом аду! И все из-за того, что мы проиграли войну в Америке. Край диких дикарей и сумчатых тварей. Ненавижу!

КОЛЛИНЗ. Я все же предлагаю вернуться к делу Лиз Морден. Капитан Кэмпбелл, введите...

КЭМПБЕЛЛ вводит Лиз.

КОЛЛИНЗ. Морден, если вы будете молчать, вас повесят. Но если вам есть, что сказать в свое оправдание, его превосходительство может отменить приговор суда.

Долгая п а у з а.

РАЛЬФ. Дело в том, что она...

КОЛЛИНЗ. Отвечать должна обвиняемая.

ФИЛЛИП. Лиз Морден, вы должны сказать правду.

КОЛЛИНЗ. Мы ждем...

П а у з а.

РАЛЬФ. Морден, вас никто не станет презирать, если вы скажете правду.

ФИЛЛИП. Нет, вы не правы, лейтенант. Сказавшего правду всегда презирают. Вас, Лиз, возможно, тоже будут презирать, но я надеюсь, у вас достанет храбрости...

РАЛЬФ. Если тот солдат солгал...

РОСС. Вот! Он называет моих солдат лжецами. А все эта треклятая пьеса. Там офицеры все представлены лжецами и мошенниками, а судьи, заметьте Коллинз, все сплошь мздоимцы.

КЭМПБЕЛЛ. Ой, это смешная сцена. Ха-ха-ха!.. Тс-с-с!

КОЛЛИНЗ. И ты, Брут?

КЭМПБЕЛЛ. Ась? Да я что... Да если он такой меткий стрелок, так его можно и против французов. А что! Он же влет бьет! А?..

РОСС. Кэмпбелл!

ФИЛЛИП. Пьеса, похоже, уже начинает творить чудеса. Неужели вам не хочется сыграть в ней, Лиз?

РАЛЬФ. Морден, говорите же!

КОЛЛИНЗ. Вы должны. Ради нашей колонии.

ФИЛЛИП. И ради пьесы...

Долгая п а у з а .

ЛИЗ. Я не крала.

КОЛЛИНЗ. Но вы были возле склада, когда Кэйбл совершил кражу?

ЛИЗ. Нет. Я была там раньше.

РОСС. Но ты же знала, что он собирается очистить склад?

ЛИЗ. Знала.

РОСС. Знала и не донесла! Она виновна!

КОЛЛИНЗ. Недоносительство не карается смертной казнью.

РОСС. Да это заговор!

КОЛЛИНЗ. Возможно, потребуется повторное заседание суда.

ФИЛЛИП. Почему вы раньше молчали, Лиз?

РОСС. Потому что не успела сочинить лживое оправдание.

КОЛЛИНЗ. Майор, вы принижаете значение правосудия.

ФИЛЛИП. Так почему же?

ЛИЗ. Потому что тогда это было бессмысленно.

ФИЛЛИП. Бессмысленно говорить правду?

ЛИЗ. Бессмысленно говорить...

РОСС. Слову воровки вы верите больше, чем слову солдата.

КОЛЛИНЗ. Солдат был пьян.

РОСС. Солдат есть солдат. И он имеет право на уважение. Смотрите, губернатор, вы дождетесь бунта.

ФИЛЛИП. Не сомневаюсь. Но прежде я надеюсь дождаться спектакля. И еще я надеюсь, Лиз, что вам удастся ваша роль.

ЛИЗ. Ваше превосходительство, я постараюсь, чтобы в моих устах слова мистера Фаркера звучали с достоинством и изяществом, коих они несомненно заслуживают.

СЦЕНА 11.

ЗА КУЛИСАМИ

Н о ч ь . АБОРИГЕН.

АБОРИГЕН. Глядите: гноящиеся раны на моем теле, голова в огне. Мы все ошибались. Это был не сон...

Появляются АКТЕРЫ.

Начинают переодеваться, накладывать грим. АБОРИГЕН исчезает.

МЭРИ. Дикари тоже придут смотреть спектакль?

ФРИМЭН. Они тянутся к лагерю, потому что умирают. У них оспа.

САЙДВЭЙ. Надеюсь, своим жутким видом они не испортят настроения зрителям.

МЭРИ. Все пришли. И офицеры тоже все, как один.

ЛИЗ (К Даклинг). Дэбби могла бы подменить тебя.

ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я помню свою роль...

МЭРИ. Я принесла тебе апельсин.

ДАКЛИНГ. Они забрали все вещи Гарри...

МЭРИ. Даклинг, я поговорю с лейтенантом.

ЛИЗ. Давай, повторим роль. Если забудешь слово, толкни меня незаметно ногой - я подскажу.

САЙДВЭЙ. Между прочим, мы еще не отрепетировали выход на поклон. Мистер Гаррик обычно кланяется так: сначала взгляд на амфитеатр, потом на ложи, потом вниз на партер. Вот так. Каждый зритель должен думать, что ваши взгляды обращены лично к нему. Станьте в шеренгу.

АКТЕРЫ встают.

АРСКОТТ. Я стану в середине, потому что я самый высокий.

ДЭББИ. Я кланяться не буду.

САЙДВЭЙ. Если каждый будет капризничать, то получится не поклон, а полный кавардак.

АКТЕРЫ пробуют поклон.

ДЭББИ (вдруг). Ура! Ура! Ура!

САЙДВЭЙ. Нет, нет, они будут кричать "браво"...

ДЭББИ. Я видела Девоншир. И там все кричали: "Ура, Дебби! Тебе удалось бежать! Ты переплыла океан, тысячи миль по воде. Ты вернулась в свой родной Девоншир. Ура, Дебби! Ура"!

МЭРИ. Ты собираешься бежать?

ДЭББИ. Сегодня ночью.

МЭРИ. Это невозможно.

ДЭББИ. Я отыграю спектакль, а потом, в суматохе, можно будет незаметно улизнуть. Прилив. Ночь будет темная...

МЭРИ. Они во всем обвинят лейтенанта. Я тебе не позволю.

ДЭББИ. Только проболтайся лейтенанту, и я не буду играть.

АРСКОТТ. Когда я играю свою роль, я обо всем забываю. Почему бы вам не сделать то же самое?

ДЭББИ. Потому что спектакль - это всего один вечер. Я хочу состариться и умереть в Девоншире.

МЭРИ. Нам из-за тебя никогда не позволят поставить еще одну пьесу. Я все скажу лейтенанту.

ДЭББИ. Я хочу в Девоншир!

ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я уже не хочу в Англию. Она слишком маленькая, и там не любят евреев. А здесь никто не назовет другого инородцем. Я хочу стать первым здешним великим писателем.

МЭРИ. Чтобы стать великим, нужно умереть.

ВАЙЗЕНХЭММЕР. Совсем не обязательно, если других писателей просто нет.

САЙДВЭЙ. А я создам театральную труппу.

ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я напишу для тебя пьесу. Это будет пьеса о борьбе за справедливость.

САЙДВЭЙ. Ничего не выйдет, друг мой. Мне нужны комедии, только комедии.

ВАЙЗЕНХЭММЕР. А если это будет комедия об отвергнутой любви?

ЛИЗ. Я согласна быть в вашей труппе, мистер Сайдвэй.

ФРИМЭН. И я тоже.

САЙДВЭЙ. Прослушивания с завтрашнего дня.

Входит РАЛЬФ.

РАЛЬФ. Помните, Арскотт, когда вы говорите о вербовке, вы должны обращаться к солдатам в зале. Смотрите на них. И не забывайте делать паузы, чтобы зрители успели посмеяться.

АРСКОТТ. Пусть только попробуют смеяться надо мной. Убью!

РАЛЬФ. Смеяться будут не над вами, а над сержантом Кайтом. На комедиях всегда смеются.

МЭРИ. И кстати, Арскотт, когда будешь нести меня на руках, делай это осторожно.

РАЛЬФ. Где Цезарь?

ФРИМЭН. Я видел его на берегу. Он репетировал свою роль.

АРСКОТТ. Цезарь, мать твою! Цезарь!

У х о д и т .

РАЛЬФ. Мне очень жаль, Даклинг. Гарри был моим другом. Может, пусть тебя сегодня подменит Дэбби?

ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я хочу сама.

МЭРИ (Ральфу). Мне снилось, что у меня ожерелье из жемчуга и трое детей.

РАЛЬФ. Если будет мальчик, мы назовем его Гарри.

МЭРИ. А если девочка?

РАЛЬФ. Девочку мы назовем Бетси-Алисия.

Входит АРСКОТТ. ОН ведет за собой ЦЕЗАРЯ, который пьян и выглядит совершенно непотребно.

АРСКОТТ. Валялся на берегу. Пьяный в стельку.

ЦЕЗАРЬ (умоляюще). Я не могу... Столько людей. праотцы будут гневаться. Им на понравится, что столько людей будут потешаться, глядя на Цезаря.

РАЛЬФ. Вы сами напросились играть в пьесе. И вы будете в ней играть!

ЦЕЗАРЬ. Праотцы покарают меня за это.

АРСКОТТ. Испортишь мне первую сцену - убью!

ЦЕЗАРЬ. Лейтенант, умоляю, спасите меня.

РАЛЬФ. Цезарь, я ваш лейтенант, и я приказываю вам выйти на сцену. Если вы ослушаетесь, вас будут судить и повесят за измену.