Избранное - Андрей Егорович Макаёнок

или хоть в копны сложить…

К а л и б е р о в. А он что?

Г а н н а (указывает на Мошкина). Прилетел вот этот — уполномоченный. Такого страху нагнал на Горошку… Бог его знает… (Горошке.) И чем только он напугал тебя? Так он как на пожар — все подводы с поля снял и всех людей погнал возить зерно на пункт.

М о ш к и н. Государству, государству, а как же.

Г о р о ш к о. Хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно я виноват.

Г а н н а. А кто же виноват? Ты и он! И на подводах хлеб намок, и на поле в валках его дождик вымолачивает. Что же это делается, товарищ Калиберов? Сегодня вышла в поле… Наплакалась, глядя на такие порядки. Оттуда прямо к вам. (Показывая на Мошкина.) Избавьте вы нас, бога ради от таких погоняльщиков! А нет — так я выше пойду. До области дойду, до правительства.

М о ш к и н. Ты нас не пугай.

К а л и б е р о в (Мошкину). Помолчи. (Горошке.) Это все правда?

Г о р о ш к о. Степан Васильевич, а что я могу сделать? С одного бока вы нажимаете, а с другого, вот видите, они — народ. А мне кого слушать?

Г а н н а. Свою голову надо иметь. Тебя народ выбрал, доверил хозяйство, а ты что?

К а л и б е р о в. Товарищ Чихнюк, наша главная задача — в первую очередь рассчитаться с государством.

Г а н н а. Ясно, товарищ Калиберов, но для этого первым делом нужно урожай хороший вырастить, а потом собрать его так, чтоб ни одно зернышко не пропало. А потом с государством рассчитаемся. Мы свой долг помним. И колхозникам надо за свой труд получить, и чтоб на тот год было что посеять. А не так, как он. Овес еще не поспел, гречка только цветет, а они стараются рожью да пшеницей сдать государству и за гречку и за овес. А сеять что будем? Назад будем возить с государственных складов? Туда-сюда зерно возим, людей туркаем, коней гоняем. Это по-хозяйски? У людей же работа из рук валится, когда они такое видят.

М о ш к и н. У нас есть график. До пятнадцатого августа…

Г а н н а (перебивая). А кто выдумал такой график? Ты?

М о ш к и н. Ты на меня не кричи, гражданка! Не я выдумал, а…

К а л и б е р о в (перебивая). Подожди, Мошкин! Не горячись. Товарищ Чихнюк по-своему верно ставит вопрос.

М о ш к и н. Вот именно, по-своему. Государственные интересы у нее на втором плане. Она совсем не патриот своего района, своего колхоза. Она и не думает стать передовиком по хлебопоставкам.

Г а н н а. Так, значит, ты патриот? Что языком мелешь? А мы, колхозники, что своими руками землю нянчим, — не патриоты, а?.. У тебя только график в голове сидит. У тебя голова не болит, что добро на поле гибнет. Ты не сеял, не боронил, не полол, не жал. А мы своими руками…

К а л и б е р о в. Спокойно, товарищ Чихнюк! Так же нельзя.

Г а н н а. Не могу я спокойно! Ишь, передовиком он хочет стать! На чужом горбу в рай! Вон оно что! Ах ты гнида!

М о ш к и н. Не позволю! Степан Васильевич! Я не понимаю…

К а л и б е р о в. Не лезь на рожон, Мошкин! Выйди на минутку.

М о ш к и н  нехотя выходит.

Г а н н а. Видали вы — патриот?! Сколько их над конем вьется, когда он воз тянет. Слепнями их народ зовет, «патриотов» таких.

К а л и б е р о в. Признаешь критику, товарищ Горошко?

Г о р о ш к о (не владея собой). П-п-признаю, С-с-степан Васильевич. Хоть круть-верть, хоть верть-круть — признаю.

К а л и б е р о в. Критику мало признать! Надо выправить положение.

Г а н н а. Мы соберем сегодня собрание. Вот там народ ему покажет критику. И вам надо приехать на собрание, товарищ Калиберов.

Входят  М о ш к и н  и  Г а р д и ю к.

М о ш к и н. Степан Васильевич, вот товарищ Гардиюк…

К а л и б е р о в (растерялся). Хорошо, хорошо, товарищ Чихнюк. Я приеду. Непременно приеду. Поговорим с народом, разберемся. А сейчас — не задерживаю. До свидания.

Г а н н а. А то до чего докатились! (Мошкину.) Неправда, найдем и на вас управу! Мы государственные сроки знаем. А вы за графиками да бумажками людей не видите, свету белого не видите. Разве этому нас партия учит?

Гардиюк обратила внимание на Ганну.

Г о р о ш к о (пытается ее увести). Ну, всё, всё, Ганна Алексеевна.

Г а н н а. Идем, идем, я тебя на чистую воду выведу!.. Всё выведу!..

Калиберов сморщился, застонал и повалился в кресло, симулируя приступ печени.

Г а р д и ю к (встревоженно). Что с вами? Что такое?

М о ш к и н (сообразив). Приступ! У него же камень в печени.

Г а р д и ю к. Надо доктора позвать! Так нельзя. (Торопливо берет графин с водой.)

Но Мошкин, опережая ее, наливает в стакан ессентуки и подает его Калиберову вместе с грелкой. Калиберов, оценив находчивость Мошкина, прикладывает ее к «больному месту».

Г о р о ш к о. До чего довели человека…

Г а н н а. И этот заболел… Камень в печенках… Ну что ж, придется самим разбираться. (Уходит.)

Калиберов пальцем подзывает к себе Горошко.

М о ш к и н (поняв этот маневр, отводит Гардиюк в сторону, к Гардиюк). Горит человек, прямо горит на работе.

Тихо разговаривают.

К а л и б е р о в (Горошке, шепотом). Смотри, Горошко, если эта Чихнюк соберет сегодня собрание, — голову оторву. Ляжь костьми, но чтобы никакого собрания не было.

Г о р о ш к о (уныло). И лягу. Разве нет? (На цыпочках выходит.)

Г а р д и ю к (подойдя к Калиберову). Товарищ Калиберов, вы несерьезно относитесь к своему здоровью. Вам лечиться надо.

К а л и б е р о в. А-а, цел буду. Детей нет. Сирот не оставлю.

Г а р д и ю к. Я сегодня уж вас беспокоить не буду. Вам надо отдохнуть. (Уходит.)

Долгая пауза. Калиберов и Мошкин переглянулись и оба с облегчением вздохнули.

К а л и б е р о в. Ну, Мошкин, видишь, как оборачивается?

Близкий удар грома. Входит прокурор  К у р б а т о в.

К у р б а т о в (отряхивая с себя воду). Ну и погодка сегодня! Потоп!

К а л и б е р о в (натянуто улыбаясь). Пока не поздно, надо заказать ковчег.

М о ш к и н. Правду говорят: бог не ровно делит. В Средней Азии все время печет и печет, а тут как из решета течет. Старому небу ремонт нужен. И кто там у них коммунальным хозяйством заведует? Вы не интересовались, товарищ прокурор? Такого байбака под суд надо отдать.

К у р б а т о в. Мне и на земле дел по горло.

К а л и б е р о в. Говорят, ты женишься, прокурор?

М о ш к и н. Ах, золотые денечки — медовый месяц!

К а л и б е р о в. Слыхал я, отпуск берешь?

К у р б а т о в (хмуро). Срывается мой отпуск.

М о ш к и н. Что же случилось?

К у р б а т о в. Афера.

К а л и б е р о в. Афера?

К у р б а т о в. Да еще какая!

К а л и б е р о в. В нашем районе? Не может быть!

К у р б а т о в. Степан Васильевич, вы получили сводку по хлебопоставкам?

К а л и б е р о в (порывшись в столе). Вот она.

К у р б а т о в (сверяя с ней свои записи). Она правильная?

М о ш к и н (авторитетно). На основе квитанций, товарищ прокурор.

К у р б а т о в. На заводе Печкурова нет столько хлеба.

М о ш к и н. Что же вы думаете, я эту цифру сам придумал? У меня есть квитанции.

К у р б а т о в. На складах у Печкурова нет и половины этого хлеба.

К а л и б е р о в. Не может этого быть.

К у р б а т о в. Я только что с завода.