Литературная Газета 6543 ( № 8 2016) - Литературка Литературная Газета

И смотрелись как-то странно

под огромнейшим зонтом

я и радостная Анна

в платье сине-золотом.

В этом царственном наряде

в дождь войдя, как в тронный зал,

она пела, в небо глядя,

чтобы Бог её признал.

И как всё в «Неоконченном прошлом», как во всём поэтическом творчестве Александра Сенкевича, рядом с подобной лёгкостью и вольностью идут строгие классические строки, ирония, весёлость сменяется печалью, тем удивительным чувством бытия, которым вот уже десять веков живёт русская поэзия:

…Не надо

мне чуда ждать. Смиряюсь с тем, что есть.

Того, что есть, – отпущено сверх меры.

Я мир услышал, как Благую Весть.

О, дай мне, Господи, терпения и веры.

Александр СЕНКЕВИЧ

ЦАРИЦА САВСКАЯ

Среди незнакомых святынь

ты ступаешь слегка неуклюже.

Так идут караваны верблюжьи

сквозь пески аравийских пустынь.

До чего же хитёр Соломон,

от его не укрыться прищура.

Ты в ручищах царя-самодура,

словно выжатый грубо лимон.

И загадки твои разгадав,

что пустяк для царя-златоуста,

он тебя обовьёт, как удав,

и сожмёт до смертельного хруста.

Почему же ты, словно раба,

покоришься безвольно и слепо?

Засмеётся вокруг голытьба,

потемнеет от ярости небо.

Но ни этот заносчивый люд,

ни небесные силы тем более,

никогда, ни за что не поймут,

что такое блаженство и воля

и к чему этот твой приворот,

заурядный, вульгарный и грубый, –

не затем же, чтоб царственный рот

смял в мгновенье бесстыдные губы?

Лучше уж показаться срамной

и продажною девкой-шалавой,

чем великой царицей земной,

кто своей поступилась державой.

15 августа 2013 г.

На зеркало неча пенять

На зеркало неча пенять

Литература / Литература / Пародии

Минин Евгений

КАРГАННОЕ

Сторонись соседки-карги! Береги себя! Береги!.. Анна Гедымин

Так и тянет пуститься в бега,

И не мил порой белый свет –

У меня соседка-карга,

И напасти страшнее нет.

Не даёт мне жизни карга,

Становлюсь мрачней и мрачней –

Где бы мне отыскать врага,

Чтоб его познакомить с ней…

ТАРАКАННОЕ

Я не узнаю, что за тараканы

чердак твой посещали вечерком…

Марина Бородицкая

Ем кашу или кушаю бананы,

всё время меня мучает одно:

Чердак твой посещают тараканы,

и у меня под крышей их полно.

Тебя не понимаю временами,

и потому хотелось предложить:

Чтоб не было конфликтов между нами,

давай-ка тараканами дружить.

ГРАБЛИМОЕ

Никакие мы не грабли,

На которые сто раз…

Елена Сунцова

Мы, поэты, не брикеты,

Сочиняем каждый день.

Недослышаны, не спеты,

Не коса и не кремень.

Мы не пушки, мы не сабли,

Не алмаз, не аметист.

И конечно, мы не грабли,

Грабли – это пародист.

СОВЕТ

Стоит думать не шире, а тише.

Иногда в тишине не заснуть.

Мария Маркова

Стоит думать не шире, не уже –

По размеру своей головы,

Да и мысли держите потуже,

А не то разбегутся, увы.

И конечно, не думайте громко,

Прислонившись к ковру на стене,

Потому что потом и соломка

Не удержит в прогулке во сне.

Зеркала воспоминаний

Зеркала воспоминаний

Литература / Портфель ЛГ

Васильева Лариса

Виктор Боков, Лариса Васильева и Нинель Шахова

Фото: Владимир Богданов

Теги: Лариса Васильева

«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», – предупредила в «Евангелии от Иоанна» великая Книга Книг, но человечество, изначально занятое суетой и забывая себя в Боге, а Бога в себе, сронило Слово. Оно, падая, разлетелось на слова, словечки, словеса. Эти обломки, осколки, останки пытливо и не слишком убедительно собирает историческая грамматика, а люди на Земле говорят на разных языках и не понимают друг друга.

Гигантская спасительная структура – переводы с языка на язык – слава богу, помогает человечеству.

Российское пространство, трудно создавая свой огромный мир, долго созревало в стремлении решить, какой язык нужен ему во всех трёх ипостасях: на государственном уровне, в светской жизни, в народном быту.

Можно ли представить себе, чтобы хоть в одной из этих ипостасей в Японии торжествовал китайский язык? Или в Британии – французский? В страшном сне такой парадокс не приснится. В России – пожалуйста...

При Петре I и Анне Иоанновне – засилье неметчины.

При Екатерине II – смесь французского с нижегородским.

Что это? Неспособность освоить Слово Пространством или неумение осилить Пространство Словом? Не знаю.

В 1812 году коротышка-корсиканец, страдавший опасной гигантоманией, пошёл на Россию, возжелав с ходу взять её. Возможно ли? Пара-тройка российских губерний, окружавших столицу Москву, своим размером равнялась размеру собственно Франции. Осилить ли?

В результате этот ещё недавно обожаемый в России Наполеон Бонапарт разбудил лингво-совесть и гражданское самосознание страны. Она опомнилась и назло врагу, проросшему из корсиканского друга, на всех уровнях, во всех ипостасях заговорила по-русски. Осознала себя.

Почему по-русски?

Именно этот язык со всеми его окающими, акающими, якающими диалектами в веках обосновался в народе Московии, где главной национальной чертой, в отличие от воинствующей Киевской Руси, было не воевать, а торговать. Пить не на тризне, а на пиру. Кошель московского князя Ивана Калиты и бражные кружки из раскопок тому свидетели и участники.

Мало кто знает, что юному Пушкину ещё в 1812 году воспитатели Царскосельского лицея запрещали писать стихи на плебейском русском языке, но в том же 1812 году перестали запрещать, и, как следствие патриотизма, возникла великая русская литература.

Пусть древнерусская литература дарует свои богатства, пусть учёные спорят, чтó было раньше написано – «Слово о полку Игореве» или «Задонщина», пусть Гавриил Державин рисует масляными красками свои званские письмена, пусть, наконец, былины и сказания становятся сказками для взрослых, факт есть: с 1812 года серьёзные писатели от Александра Пушкина до Юрия Полякова развивают современный русский язык каждый в меру своих возможностей.

XIX век отпереживался. XX век отлютовал. Ныне, в первой четверти XXI века, там, где под революционными обвалами погребены две Атлантиды, императорская и советская, налицо литературная пустыня. Писательские величины умерли физически. Они же постепенно отмирают в памяти молодого поколения, уверенного, что сама книга вот-вот испепелится, сожжённая огнями экранов разных предназначений, от кино до интернета.

Хочу успеть со своим рассказом. Объективным? Независимым? Правдивым?

Как бы не так!

Объективность – миф. Человек необъективен по определению, ибо хочет выжить и приспосабливается к обстоятельствам, извращая свою сущность. Или, напротив, – возвращая её?

Независимость – ложь. Все мы зависимы от природы, от малой малости или огромности мира. А либеральная болтовня про независимость губит общество, подобно отравленному яблоку с древа познания добра и зла.

Правдивость? Пóлно! Правда у каждого своя, а общая правда гонит людей в рабство идей, партий, коллективов, где все действуют по приказам не свыше, а сверху.

Литературная пустыня – от слова «пусто». Но пустыня в природе Земли – явление не пустое. В ней идёт жизнь малых форм, сокрытая в барханах.

Нет, точнее – холм. Бархан сыпучий, а мне нужна твёрдая почва под ногами, иначе не смогу обернуться не назад, а окрест, чтобы поделиться своим относительно объективным, независимым и правдивым пониманием мира, где мне, как парадокс, довелась странная своя судьба быть в одно и то же время и внутри литературного мира, и вне его. Как такое вышло? На этот вопрос отчасти ответят страницы книги «Путешествия друзей с врагами».

Мама с первого года моей жизни перед каждым днём рождения замечала во мне перемены. Называла их – скачки. Ждала. Зуб прорезался. Волосы у корней на голове слегка потемнели. Появилась припухлость, где соски. Голос зазвучал гуще. Изменился характер, поведение. Новые слова. Дух противоречия.