Литературная Газета 6543 ( № 8 2016) - Литературка Литературная Газета

В книге исследуются такие редкие темы, как шрифтовая культура, важнейшие концепции оформления книги, традиции и новации в типографике и другие.

Монография адресована книговедам, искусствоведам, историкам, культурологам, библиофилам, художникам и всем интересующимся искусством книги.

Не время для драконов

Не время для драконов

Книжный ряд / Библиосфера / Субъектив

Теги: Кадзуо Исигуро , Погребённый великан

Кадзуо Исигуро. Погребённый великан. – М.: Издательство «Э», 2016. – 416 с. – (Интеллектуальный бестселлер). – 3000 экз.

Британия, век минувший. Саксы с бриттами своё отвоевали и теперь худо-бедно живут бок о бок. В нашем распоряжении бритты: его зовут Аксель, её – Беатриса. Он называет её «принцесса», она адекватного эвфемизма статусу «муж» не придумала. Сын от них ушёл, молодость тоже. Живут они в норе, что само по себе неплохо: вся деревня живёт в одной большой норе. Плохо, что у супругов по необо­значенным причинам отобрали свечу и коротать ночи им приходится на­ ощупь. Ещё хуже, что деревенька ежедневно да еженощно утопает в тумане, который ухудшает не только видимость, но и память: селяне забывают даже о существовании собственных отпрысков. Утомившись как-то раз от добрососедских притеснений, престарелая чета вспоминает, что относительно недалече у них живёт-поживает сын. Недолго думая, Аксель и Беатриса наполняют котомки и отправляются в путь. Кривая сведёт их вместе с воином-саксом со сложным прошлым, мальчишкой-изгнанником с нелёгким настоящим и патентованным рыцарем самого короля Артура c ленивой лошадкой. Этому квинтету и предстоит на протяжении четырёх сотен страниц разыгрывать классический европейский роман.

Кадзуо Исигуро, при упоминании которого в первую очередь принято сообщать, что он обладатель Букеровской премии за роман «Остаток дня», писатель с подвывертом. Потому что следом за трофейной осанной повелось упоминать, что каждый роман у него не похож не предыдущий. Так, уже названный «Остаток дня» являет собой житие английского дворецкого, а пристойно экранизированный «Не отпускай меня» – слезоточивую фантастику о клонах, интернатах и гуманности. Ещё одно немаловажное коленце в том, что японец Исигуро лишь этнический: о шести годах переехал в Англию и поневоле заимел стек и фетровый котелок. Вот и его «Погребённый великан» – книжка не без подвоха. Честное фэнтези с причитающимся разрезом глаз с порога начинает манерничать и всячески открещиваться от родни: не так, мол, воспитаны.

Фэнтезийная выработка в «Погребённом великане» – строго по документации. Отгрузив минимально необходимое количество огров, эльфов и ржавых кирас, Исигуро начинает заниматься тем, чем и пристало заниматься лауреатам Букеровской премии: ставит вопросы и старательно избегает ответов. Британский японец далёк от демиурговских замашек Толкина, так что дотошной проработанности вымышленного мирка в «Погребённом великане» можно не искать: всё совсем не об этом. Приключенческий сюжет развёртывается неспешно, волшебство предпочитает оставаться где-то за кадром, батальных сцен кот наплакал, и закачиваются они, едва начавшись. Даже имеющийся дракон – и тот сляпан сикось-накось. Что поделать, не те нынче времена.

Подвох в том, что место действия интересует Исигуро лишь как чистая абстракция. Посему все непреложные для жанра атрибуты он либо использует как театральный реквизит, либо выворачивает наизнанку: и рыцари тут донкихотского образца, и великаны не настолько материальные, как принято. В разреженном пространстве романа такие семантические кульбиты приобретают отчётливый символизм, и номинально приключенческая история, где герои и без того предпочитают действию разговоры и коллективную рефлексию, окончательно превращаются в притчу о любви, мести и коллективной вине. Написанную так, словно её в полудрёме рассказывает у костра седовласый латник.

Собственно, к тому, как это написано, – главная претензия. Диалоги никогда не были козырем Исигуро, но здесь Акела, кажется, промахнулся окончательно. И если угловато-выспренные пассажи у бивуака поначалу с пониманием проглатываешь, то куртуазную беседу перед смертельной схваткой поневоле начинаешь принимать за издевательское жеманство. Авторскую речь в свете этого можно было бы снисходительно назвать бесцветной, но иногда она настолько отдаёт канцелярскими кулуарами, что брать на душу грех нет никакого желания: пусть его отмаливает переводчик.

К счастью, всё это становится неважно, когда добираешься до последней главы. Исигуро возвращает себе привычную перспективу от первого лица и выдаёт такую коду, от которой мурашки-мурашки-мурашки. И наплевать, что десять минут назад роман мог казаться неловким и раздражающим. Британские Филемон и Бавкида находят то, что не могли не найти, на гладкой морской гальке. Они несусветно хотели бы стать деревьями, растущими из одного корня, но вот незадача – в Англии деревья преимущественно «Тайбернские».

Андрей МЯГКОВ

Фотоальбом

Фотоальбом

Книжный ряд / Библиосфера

Теги: Александр Тягны-Рядно , Фотография – образ жизни – фотография

Александр Тягны-Рядно. Фотография – образ жизни – фотография. – М.: Русс Пресс Фото, 2016. – 1000 экз.

В галерее «Домик Чехова» выставочного объединения «Манеж» на Малой Дмитровке проходит выставка и презентация трёхтомной монографии Александра Тягны-Рядно «Фотография – образ жизни – фотография». Первый том состоит из жанровых чёрно-белых фотографий и рассказывает о жизни страны второй половины XX и начала XXI веков. Во втором томе автор показывает зрителю галерею портретов знаменитых писателей, учёных, политиков и бизнесменов, звёзд театра и кино. Третий – посвящён поискам современного языка и стиля в цветной фотографии. В него вошли работы последних семи лет. Каждый альбом открывают статьи фотокритика Виктории Мусвик, а каждую главу монографии представляют достойные авторы – известные журналисты, писатели и учёные.

Александр Тягны-Рядно учился в МАИ, окончил журфак МГУ, профессионально работал в различных газетах и журналах, публиковался и в «Литературной газете». Так, в одном из альбомов есть большой раздел, посвящённый замечательным прозаикам и поэтам (на снимках Евгений Рейн и Василий Белов).

20 февраля, в день 60-летия Александра, в галерею «Домик Чехова» поздравить фотомастера с юбилеем, выставкой и выпуском уникального издания пришли его друзья и коллеги.

Эхо шагреневых времён

Эхо шагреневых времён

Искусство / Искусство / Персона

Надо понимать, что никто нам на блюдечке ничего не принесёт

Повод для этой встречи был приятным – круглая дата в жизни. Но и так у «ЛГ» накопились вопросы, чтобы поговорить с человеком, который в курсе столичной жизни. Наш собеседник – актёр и режиссёр, народный артист России, председатель Комиссии по культуре и массовым коммуникациям Мосгордумы Евгений ГЕРАСИМОВ.

– Евгений Владимирович, если театр начинается с вешалки, то город – со стиля улиц и площадей. Недавно в Москве нашей любимой прошёл снос самостроя. Многие реагируют так: опять передел, власти оставили тысячи людей без работы, куда им, бедным, податься? Я не к тому, что исполнительную власть надо за всё хвалить. Но в данном случае уже заметно: стало чище, просторнее. Сами-то как к этому относитесь?

– Как вы помните, я не раз выступал, чтобы убрали с улиц, фасадов домов растяжки, билборды. Тогда с Тверской нельзя было увидеть Кремль. К сожалению, на жёсткую борьбу ушли годы. Дело же касалось рекламщиков, больших денег. Теперь и пейзажи другие, и больше социальной рекламы, которая ведёт к культуре: в музеи, памятные места, представляет гастроли артистов, в том числе из регионов.

Но у нас всё быстро забывается, как, например, то, что была остановлена точечная застройка, от которой было мало чего хорошего для москвичей. Хочу также напомнить: ещё недавно предрекали, что к шестнадцатому году столица застынет в пробках, мы-де ни на что не способны. Не случилось, хотя машин не меньше. Почему? Да потому что вовремя был принят ряд решений, пусть и непопулярных поначалу.

Перед нашей встречей я думал над тем, что с момента перестройки мы долго жили, надев на себя шагреневую кожу. Надеялись, что подобно волшебной палочке она выполнит любую волю, любое желание. Забывали, что после каждого выполненного желания она необратимо уменьшается, что нельзя транжирить дары безоглядно. Образно говоря, эту кожу надел на себя сначала один наш перестроечный руководитель, потом другой. И вели себя, как герой Бальзака.