Маленькие повести о великих художниках - Анатолий Чупринский

— Господибогмой! — шептала графиня.

Через два часа графиня Юлия Самойлова покинула Рим. В мастерской на столе Карла ожидала записка.

«Любимый Карл! Мой супруг, царство ему небесное, отдал Богу душу. Я обязана отдать ему последние почести.

Р. С. Камень забрала с собой. Не хочу терять еще и Вас».

Прекрасная Юлия и тут не смогла обойтись без патетики. «Последние почести!». Можно подумать, граф Самойлов был не кутилой, мотом и пустым человеком, а выдающимся полководцем.

Ровно в полдень 24 августа 79 года Везувий взорвался. Оглушительный грохот был слышен на многие сотни километров. Тучи пепла и град камней обрушились на город. Раскаленная лава отрезала большинству жителей путь к спасению. Из десяти тысяч горожан спаслись только несколько сотен.

Ровно в полдень 24 августа 1831 года художник Карл Брюллов выставил для обозрения полотно «Последний день Помпеи».

Впечатление было настолько сильным, что большинство покидало мастерскую художника молча. Дамы плакали, мужчины хмурились и подавленно качали головами.

Погода тоже преподнесла свой сюрприз. Нежданно-негаданно над Римом разразилась чудовищной силы гроза. Оглушительный гром и ослепительные вспышки молний словно аккомпанировали изображенному на полотне. Бурные потоки воды несколько часов падали с небес на вечный город.

К сожалению, на картине не нашлось места лохматому Децию. Карл много раз пытался написать по памяти его портрет, но все как-то не получалось. Безумно трудно было схватить постоянно меняющееся лицо. То гневно-яростное, то по-детски восторженное. С седой бородой и взлохмаченными волосами.

Так бывает. Благородным и честным людям не всегда находится место в истории.

В том году Прекрасная Юлия больше не посещала Рим. И дело было вовсе не в трауре. До Карла доходили слухи, что она уже на третий день катала детей своей подруги графини Разумовской на длинном шлейфе траурного платья по паркету своего дворца.

В очередной раз она встретились уже в Петербурге.

9

Петербург встретил Карла Брюллова поистине всенародным ликованием. Позади остались бурные восторги Рима и откровенные признания молодых художников: «Мы все должны у него учиться!».

Позади овации Неаполя, чтение стихов в его честь в местном театре и факельное шествие по улицам города.

Позади сдержанно-уважительное признание парижан и награда золотой медалью.

Петербург не ударил в грязь лицом.

«Последний день Помпеи» была повешена в центральном зале Академии художеств. Картину объявили лучшим произведением девятнадцатого столетия. Через парадные двери с раннего утра и до позднего вечера шел народ.

Впервые порог Академии художеств переступали ремесленники и купцы, мастеровые и швеи. Народ все шел и шел… Столетнее здание на берегу Невы не слыхивало ничего подобного…

Куплеты в честь триумфатора, хор академистов, гром полкового оркестра…

С легкой руки Баратынского по Петербургу, а потом и по всей России пошли гулять стихотворные строчки:

«Принес ты мирные трофеиС собой в отеческую сень…»

Вовсе незнакомые друг другу люди с заговорщицким видом шептали, как пароль:

«И стал „Последний день Помпеи“Для русской кисти первый день!».

Александр Пушкин написал стихотворение. Николай Гоголь опубликовал в сборнике «Арабески» блистательную статью.

Бюст Карла Брюллова, увенчанный лавровым венком, считалось необходимым иметь в каждой гостиной высшего света. Его имя постоянно было у всех на устах.

Карлу присвоили почетное звание «академика» и профессора.

На балу у графини Разумовской Великий Карл встретился с Прекрасной Юлией. Их отношения всегда отличались стихийностью и неожиданными сюрпризами. Подчас они не виделись месяцами, годами, но, встретившись, даже не замечали пробежавшего времени. Буквально продолжали разговор с прерванной в прошлый раз фразы. Если таковая было, разумеется. Внутренне они вели между собой постоянно диалог, своеобразную, слегка конфликтную беседу. Она не прерывалась никогда, ни на одно мгновение.

Так случилось и в этот раз. Карл был слегка утомлен и смотрел поверх голов танцующих, когда откуда-то справа появилась Прекрасная Юлия. Она была не одна.

— Моя воспитанница, Джованна! — представила графиня Юлия юную особу художнику.

Карл непроизвольно вздрогнул. На него смотрели темные, выразительные глаза отчаянной всадницы из Помпей.

Графиня Юлия тут же куда-то отошла, передав на попечение Карла свою воспитанницу. Воспитанница Джованна, глядя в сторону, как бы невзначай, поправила на шее маленький медальон. Карл успел заметить алый камень, вставленный в изящную оправу. Такой же, как у самой графини Юлии, только меньшего размера.

— Почему не спросишь, сколько мне лет? — спросила Джованна.

— Догадываюсь, — пробормотал Карл.

— Мне тысяча восемьсот четырнадцать лет! — сдержанно, но каким-то торжествующим тоном объявила всадница.

— Вы замечательно сохранились. — констатировал художник.

В эту минуту к ним подошла Прекрасная Юлия и как всегда без всякий предисловий, объявила:

— Господибогмой, Карл! Она превосходно обращается с лошадью. Вы должны написать портрет моей воспитанницы. Я так хочу!

«Чего хочет женщина, того хочет Бог!». Эта фраза чаще других вертелась в голове Карла при общении с Юлией.

Все проходит. Впечатления блекнут, стираются. С годами Карл Павлович все реже вспоминал Помпеи. Другие замыслы и заботы занимали его. Когда вспоминал, голову почему-то гвоздем буравила одна только мысль. Догадался ли Деций спустить с цепи своего лохматого пса перед землетрясением? Или в спешке, укладывая свои бесчисленные таблицы, забыл? И вообще! Что с ним самим сталось?

Карл Брюллов покидал Петербург. Навсегда. Хмурились художники, плакали женщины. Подхватив на росписях Исаакиевского собора воспаление легких, по настоянию врачей, Карл уезжал в Италию.

Одному из своих друзей он оставил короткую записку.

«Я жил так, чтобы прожить на свете только 40 лет. Вместо 40 лет я прожил 50 лет, следовательно, украл у вечности 10 лет и не имею права жаловаться на судьбу. Мою жизнь можно уподобить свече, которую жгли с двух концов и посредине держали калеными клещами».

Последние дни Карлу снился один и тот же сон. Он снова в Помпеях. Вокруг пестрая, веселая толпа горожан. Он медленно, никуда не торопясь, бредет по центральной улице. Навстречу четверо юношей несут на носилках какую-то знатную матрону. Она из-за балдахина манит его рукой. Карл подходи ближе и видит… это графиня Юлия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});