Очерки истории кибернетики в СССР - Василий Дмитриевич Пихорович

первое изобретение – систему управления полетом снаряда, и моя пушка заработала лучше, чем описанная в журнале. Это окрылило и подтолкнуло к мысли сделать прицельное устройство для определения угла поднятия ствола пушки.

Для устройства прицеливания понадобился расчет кулачковоэксцентрикового механизма. Я понял, что нужны математические знания. Математика необходима была и при решении другой проблемы – точного расчета силы тяги и динамики полета снаряда. Эти задачи решаются методами дифференциального и интегрального исчисления, требуют очень тонкого понимания физики твердого тела, магнетизма. Это были первые задачи, которые я сам себе поставил. Тогда я учился в пятом классе. С тех пор я приучил себя не просто перелистывать книгу и извлекать знания неизвестно для чего, а обязательно под определенную задачу. Трудная задача требует, как правило, самых разнообразных знаний. В чем преимущество такого метода усвоения знаний? Когда вы просто читаете книгу, то вам кажется, что все поняли.

А на самом деле в памяти почти ничего не отложилось. Когда читаешь под углом зрения, как это можно применить к своим задачам, тогда прочитанное запоминается на всю жизнь Такому способу обучения я следовал всегда»[50].

Согласитесь, что это неплохой опыт для успешного начала обучения в артиллерийском училище. А ведь это было далеко не все. Детское увлечение артиллерией имело весьма серьезное продолжение, которое Виктор Михайлович описывает так:

«Когда я понял, что моих математических знаний не хватает, то раздобыл учебник по дифференциальному исчислению и «Аналитическую геометрию» Привалова и составил план занятий на лето (перед шестым классом). Стал заниматься алгеброй, геометрией, тригонометрией по программам до десятого класса включительно. В шестом классе изучил дифференциальное исчисление и уже мог составлять уравнения кривых, дифференцировать функции и пр. Летом между шестым и седьмым классами занимался математикой по университетской программе. Учась в седьмом классе и все лето до начала восьмого, решил (я не знаю математика, который бы это сделал) все примеры из задачника Гюнтера и Кузьмина, рассчитанного на студентов университетов. Мне хотелось, чтобы не оставалось ничего непонятного. Начал изучать сферическую тригонометрию и открыл для себя небесную механику»[51].

Потом электромагнитная пушка отклонила траекторию глуш-ковских увлечений в сторону теоретической физики. Вот как он описывает этот поворот:

«Меня все время преследовала задача точного расчета электропушки. Уже многое было сделано. Но теория втягивания металлического снаряда в соленоид так и не получалась. Я стал изучать физику. Достал старый пятитомный курс физики Хвольсона дореволюционного издания и проштудировал его, так как понимал, что эту задачу без серьезного знания физики не решить. И к концу десятого класса теоретическая физика стала для меня основным увлечением.

На чем было основано оно и почему возникло? Я много занимался математикой, но бессистемно, по книгам, которые случайно попадали под руку, стремясь решить свои задачи. С теоретической физикой получилось несколько иначе. Будучи с родителями в Ростове-на-Дону, я купил там книгу Вандер-Вардена «Метод теории групп квантовой механики». Прочитав ее, я сразу понял, что с помощью уравнения Шредингера (из квантовой механики) можно, в принципе, открывать свойства разных новых веществ на кончике пера. Как это понимать? Еще нет вещества, но вы написали его формулу. Какими оно будет обладать свойствами? Каковы будут его удельный вес, прозрачность, температура плавления и другие физические свойства? Этого и сейчас мы еще не умеем делать.

Но в принципе с помощью квантовой механики такие задачи можно решить. Поняв это, я загорелся голубой мечтой работать в столь интересной области. Сейчас это направление получило название квантовой химии. Кстати, химией я также занимался довольно много. Дома была химическая лаборатория. Я даже пострадал от любви к химическим опытам. Один раз отравился хлором, другой – сулемой, оба – без потери сознания. Но еще тогда я понял, что надо сосредотачиваться на чем-то одном, и выбрал теоретическую физику, а точнее – квантовую химию. И если бы не война, это желание, может, и осуществилось бы»[52].

А еще Глушков очень серьезно работал над своей физической подготовкой, притом очень часто он подходил к делу по-научному. Например, когда ему не удалось с первого раза освоить плаванье, он проанализировал свои действия и быстро сообразил, что проблема состоит в том, что он не учитывает действие закона Архимеда, стараясь как можно выше высунуть голову из воды. Как только он это сообразил и постарался погрузить голову так, чтобы только нос торчал, дело сразу пошло на лад.

Но, не смотря на то, что лучшего кандидата в артиллеристы придумать сложно, из-за очень плохого зрения Глушкова в артиллерийское училище не взяли, как и не взяли в армию вообще. Его признали негодным к военной службе, однако в документе было записано, что он может привлекаться к физическому труду. И этот последний пункт выполнялся весьма интенсивно. Осенью 1941 и весной 1942 года Виктор работал на рытье окопов. В 1942 году, после вторичного взятия Ростова немцами Виктор вместе с матерью оказывается в оккупированных Шахтах.

Великая Отечественная стала труднейшим испытанием для миллионов советских людей, а для 19-летнего Глушкова война повлекла и личную трагедию: фашисты расстреляли его мать – депутата горсовета. Сам Виктор вынужден был скрываться от фашистов. Вот как он вспоминает это время:

«После возвращения в Шахты договорился со своим однокашником Игорем идти к знакомым в Касияновку, что под Новочеркасском. Там был сельскохозяйственный институт с опытным хозяйством, работу которого немцы возобновили. Знакомые Игоря спрятали нас в складе, где хранились старые тракторы, сеялки и другие машины. Здание находилось в стороне от института, но неподалеку был немецкий аэродром. Поэтому выходили из укрытия только ночью. Два месяца питались чем попало. Собирали мороженую картошку на неубранных полях, вырубали куски замерзшего мяса из найденной в поле павшей лошади. Запомнился как праздничный день, когда кто-то из студентов института принес комок гречневой каши… Во время ночных походов за картошкой разбрасывали на дорогах куски колючей проволоки. Один раз чуть не попались. Наступало уже утро, а мы не успели далеко уйти от места, где разбросали проволоку, когда на нее напоролась машина с немецкими солдатами. Нас увидели и обстреляли, но мы благополучно убежали. Если бы я не окреп физически в последние годы учебы в школе, я бы не выдержал. За эти три месяца получил болезнь печени»[53].

После окончательного освобождения г. Шахты Глушков был вызван в военкомат и мобилизован на работы по восстановлению шахт.