Мареси - Мария Турчанинофф

сестра больше не создает им забот. Нас они оставили у ее могилы, меня и мать.

Многие из тех, кто приезжает на наш остров, потеряли тех, кого любили. Я попыталась снова взять руку Яй, показать, что понимаю, что разделаю ее боль. Но она сжала кулаки и сидела, застыв, ничего не замечая.

– Унаи, которая никогда никому не сделала ничего плохого! Унаи – самая послушная из всех дочерей! Отец не поверил ей, когда она сказала, что у нее ничего не было с тем юношей, с которым кто-то видел ее по пути к колодцу. Юноша попросил воды, и она дала ему напиться. Она всегда была так добра ко всем. Даже не знала, как его зовут! Но отец ей не поверил, обозвал ее блудливой. Юноша был из народа михо, а не кохо, как мы. И от этого все стало еще хуже. С ними нам вообще нельзя общаться. Поэтому отец сказал, что честь семьи запятнана. И моя сестра должна умереть. Я часто думаю, каково это, Мареси.

Выпрямив спину, она обернулась ко мне, приблизила свое лицо к моему. В темноте ее глаза казались огромными и черными, как уголь.

– Каждую ночь, засыпая, я лежу и ощущаю то, что ощущала она. Как рот заполняется землей. Как камни и земля сдавливают мне легкие, как забивается нос. Как я уже почти не могу дышать, как я постепенно задыхаюсь, а моя семья стоит и смотрит, и моя любимая сестра смотрит, ничего не делая, чтобы спасти меня. Каждую ночь я – это она, Мареси! Каждую ночь я превращаюсь в Унаи!

Я ничего не могла с собой поделать – я попятилась от страха.

– Ты хочешь сказать… – выпалила я и почувствовала, что мне не хватает воздуха. – Ты хочешь сказать, что она…

– Она была жива, когда они похоронили ее, – прошептала Яй. – А потом затоптали ногами ее могилу.

Стояла хорошая погода, мы пробыли на побережье целую неделю. Урожай собрали хороший, сестра Лоэни осталась довольна. Мать проводила с нами дни, но по вечерам возвращалась в Аббатство, чтобы приглядывать за самыми пожилыми сестрами, оставшимися там. Сестра Эрс и ее неофитки несколько раз совершили путь через горы туда и обратно, чтобы привезти на осликах еду для собирательниц улиток.

К концу недели у младших неофиток стало кончаться терпение. Все чаще мне приходилось бегать искать их по берегу, когда они – то вдвоем, то втроем – отправлялись куда-то одни вдоль побережья или в глубь леса. Я не заставляла их возвращаться к работе, но просила находиться в пределах видимости, когда они играют. Море может быть опасным, если зазеваться, а лес слишком большой – маленьким девочкам так легко в нем заблудиться.

Однажды вечером, когда я возвращалась из леса, ведя за руки Хео и Исми, нам навстречу вышла Мать. Я села на четвереньки перед девочками.

– Вы должны держаться там, где я вас вижу. А что если вы заблудитесь в лесу и пропустите ужин? Подумайте, как вы проголодаетесь! Я знаю, что сегодня Сиссиль и Юэм принесут творог и варенье.

– Ты все равно вовремя найдешь нас, – уверенно проговорила Хео. – Ты всегда нас находишь.

Она схватила Исми за руку, и они, хихикая, побежали по прибрежным камешкам. Мать посмотрела им вслед, прикрывая глаза рукой. Я поднялась.

– Простите, Матушка. Я пытаюсь держать их под присмотром, но это трудно, когда я работаю.

Много лет я провела в Аббатстве, но всего несколько раз Мать напрямую обращалась ко мне. У нее есть более важные дела, чем разговаривать с неофитками.

– Сестра Нуммель поручила тебе присматривать за маленькими? – спросила она, опуская руку.

– Нет, Матушка.

Я подняла глаза. Мать повернула ко мне свое морщинистое лицо. Раньше я никогда не замечала, какие у нее длинные и пушистые ресницы.

– Тем не менее ты это делаешь. Почему?

Я задумалась.

– Они любят меня. Мне кажется, они нуждаются во мне, – я улыбнулась. – И я нуждаюсь в них. Не так грущу по своим братьям и сестрам, когда есть другие, о ком я могу позаботиться.

– Вспоминаешь сестру?

Мать знала об Аннер. Ведь она знает все о нас, неофитках, – об этом легко забыть. Я кивнула. Наверное, присматривать за другими малышами в Аббатстве – попытка искупить ее смерть. Я забочусь о них, чтобы с ними не случилось ничего плохого. Защитить их, как я не сумела защитить Аннер.

– Ты и Яй тоже помогаешь.

Это был не вопрос. Я посмотрела на Яй, которая, низко склонившись, брела по воде у самого берега сияющего на солнце моря.

– Мне в свое время помогла Эннике, теперь мой черед.

– Яй рассказала, что ей довелось пережить?

Мать двинулась вдоль кромки леса обратно к столу сестры Лоэни, и я последовала за ней. Легкий морской ветерок доносил до нас смех младших неофиток. Пахло водорослями, солью, примятой травой.

– Кое-что. Она расскажет потом, когда сможет.

– Ты важна для нее, Мареси. Не бросай ее.

Я с удивлением повернулась к Матери. Голос ее звучал очень серьезно.

– Разумеется, Матушка, я ее не брошу.

– Хорошо.

Она подняла руку, приветствуя сестру Лоэни, и заговорила, как обычно.

– Может быть, сестра Нуммель призовет тебя в свои неофитки? Ты умеешь обходиться с маленькими.

Сестра Нуммель? Об этом я как-то не подумала. Может быть. Мы с ней хорошо ладим и часто беседуем о маленьких неофитках и их заботах. Но, если подумать, все-таки это не совсем мое. Конечно, мне нравится заботиться о малышах, но…

– Как бы то ни было, ты уже отвечаешь за них. – Мать обернулась ко мне, ее голос снова зазвучал тихо и проникновенно. Глаза у нее были такие же голубые, как головной платок. – Если что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты позаботилась о малышах, Мареси. Отдаю их под твое попечение.

Она коснулась пальцем моего лба, и я поняла, что эти ее слова исполнены большого смысла. Я серьезно кивнула. Некоторое время Мать рассматривала меня, а потом отошла, не сказав больше ни слова.

– Чего хотела Мать? – с любопытством спросила Эннике. Она подошла ко мне вместе с Яй с пустой корзиной на руке. Я вспомнила, какими глазами смотрела на меня Мать, говоря о Яй.

– Думаю, сестра Нуммель призовет меня стать ее неофиткой, – медленно проговорила я.

– А тебе бы понравилось? – спросила Эннике. – Ты же любишь возиться с малышами.

– Наверное.

Я посмотрела на Хео и Исми, игравших у воды, – они делали вид, что скачут на невидимых лошадях. Яй проследила за моим взглядом.

– Мне