Мареси - Мария Турчанинофф

море.

Некоторое время мы все шли молча.

– Но откуда же взялись эти гигантские женщины? Ведь Сестры прятались в Доме Знаний.

– Не знаю, Хео. Может быть, их вызвал к жизни сам остров. Или же Сестры-основательницы умели нечто такое, о чем мы не знаем. Ведь все это произошло так давно.

Хео и Исми запрыгали вперед по тропинке, поддавая ногами маленькие камешки и крича, что они гигантские женщины, сделанные из лунного света. Яй обернулась ко мне. Лицо у нее было серьезное, она посмотрела мне в глаза.

– Как ты думаешь, птицы и нас разбудят? Если кто-нибудь приплывет.

Вскоре после полудня мы добрались до побережья. Солнце стояло высоко в небе, светя прямо на нас. Южное побережье острова – единственное место, где нет скал, круто обрывающихся к воде. Здесь самые низкие склоны Белой Госпожи становятся совсем плоскими и тянутся к воде, как длинные каменные языки. Вдоль берега простирается длинное мелководье – собирать улиток здесь легко и удобно. Мы сели в тени деревьев и перекусили хлебом с сыром, которые раздавали сестра Эрс и Юэм. Сиссиль, другая неофитка сестры Эрс, обошла всех с кувшином колодезной воды. На тележке под связками шерстяных нитей она осталась прохладной.

Затем сестра Лоэни потребовала всеобщего внимания.

– Те, кто выполнял эту работу ранее, прекрасно знают, что делать. Яй и Исми, смотрите внимательно, что делают другие. Заполните свою корзину улитками и поднимайтесь с ней ко мне и Тулан, мы покажем вам, как красить. И будьте осторожны с улитками, чтобы они не пострадали.

Все вместе мы вошли в прохладную воду – малыши прыгали и смеялись, а сестры держались спокойно и с достоинством. Яй держалась рядом со мной, и я показала ей, как находить кровавых улиток, которые сидят небольшими группками, прилепившись к камням, и как осторожно отцеплять их и складывать в корзину. Поскольку наша задача была не повредить улиток, дело шло медленно – они присасываются к камням с невероятной силой.

– Я думала, они красные, – сказала Яй, когда я показала ей первую ракушку. – А они белые с перламутровым отливом.

– Красное у них внутри, – ответила я, укладывая ракушку к себе в корзину. – Скоро увидишь.

Когда наши корзины заполнились, мы отнесли их к деревьям, где сестра Лоэни и Тулан устроили длинный стол, положив на две тележки четыре длинных доски. Ослики паслись неподалеку.

Тулан показала нам, где поставить корзины, и открутила с катушки шелковую нить, так что та лежала вдоль стола в шесть рядов. Когда кровавая улитка пугается, она выпускает желанный красный краситель, от которого и пошло его название. Сестра Лоэни протянула Яй ракушку и показала, как напугать улитку, постучав ногтем по ракушке, а потом тут же потереть ракушку о нитки. Когда улитка отдаст весь свой краситель, мы кладем ее в пустую корзинку и берем следующую.

Красить нитки таким способом – долгая и трудная работа. Если бы мы красили так, как делают в Валлерии – положили бы улиток умирать, а потом добыли из них краситель, мы могли бы красить быстрее и зарабатывать больше серебра. Но тогда и наши улитки вскоре бы вымерли. К тому же потребности Аббатства в серебре невелики.

Когда улитки заканчивались, мы брали корзины с использованными ракушками и относили подальше. Там мы осторожно высыпали их обратно в воду. Наши ладони уже окрасились красным, но это еще не предел. Когда окрашивание заканчивается, немалая часть побережья становится кроваво-красной, а трава под деревьями, на которых сестра Лоэни и Тулан развешивают нитки и шерсть, выглядит так, словно сделана из граната.

Когда наступил вечер, сестра Эрс и ее неофитки выложили на камни еду: хлеб с сыром и вкуснейший мясной пирог, который сестра Эрс всегда печет для дней окрашивания – в нем полно приправ и сушеных ягод нирна. Мы поели своими красно-черными руками, а потом сестры зажгли два костра – один для себя, а второй для нас, неофиток. Собравшись вокруг нашего костра, мы сидели и разговаривали. Солнце спустилось в небольшую гряду облаков, собравшихся у западного горизонта, и висело там, словно золотой шар. Море лежало голубое с темными полосами и тихо нашептывало что-то берегу. Небо у горизонта приобрело цвет зрелых персиков, а над узкой полосой облаков оно было голубым и становилось все темнее, если поднять взгляд выше. Прямо над нами загорелась первая звезда. Несколько куанов со звонкими криками пролетели над темнеющим морем.

Хео заснула, положив голову мне на колени, а солнце тем временем соскользнуло в море, небо стало пурпурным. Вода отливала лиловым и бирюзовым, напоминая смятую шелковую ткань. И вот далеко-далеко, у самого горизонта, зажглась Весенняя звезда, ясная и холодная.

Глаза у меня слипались, спина ныла после целого дня нагибаний. Бормотание моря убаюкивало, как колыбельная. Но я люблю сидеть и смотреть, как вода медленно подползает к берегу, так что я продолжала бороться со сном, когда остальные неофитки давно завернулись в свои одеяла и спокойно заснули у огня. Вскоре только Яй составляла мне компанию. Она сидела, не сводя глаз с синего неба, в них отражались огоньки от затухающего костра.

– Скажи, разве это не самое прекрасное, что ты видела в своей жизни? – тихо спросила я. – Так красиво, что просто больно смотреть.

Яй кивнула и сглотнула, и тут я заметила, что из глаз у нее текут слезы. Осторожно убрав с колен голову Хео, я придвинулась поближе к Яй, но не похоже было, что у нее вот-вот снова начнется приступ страха и криков. Она молча сидела, обратив лицо к звездам, и беззвучно плакала. Я взяла ее руку обеими ладонями. Мы долго сидели так, пока ночь вокруг становилась все темнее. В конце концов Яй заговорила, обращаясь к звездам.

– Она никогда всего этого не увидит – Унаи, моя сестра. Все то красивое и удивительное, что вижу я, ей не дано ощутить.

Она быстро провела по щеке свободной рукой.

– Вот о чем я думаю, Мареси. Обо всем том, чего она никогда не сможет увидеть или сделать.

– Она умерла – твоя сестра?

– Она умерла. И похоронена.

Яй высвободила ладонь и закрыла лицо руками.

– Мареси, я смотрела, когда ее хоронили. Видела, как мой отец и братья кидают лопатами землю на ее беззащитное лицо. Видела, как они притоптали ногами землю в том месте, где она лежала. Видела, как они отложили лопаты и пошли в деревню, чтобы праздновать. Праздновать то, что Унаи больше нет. Праздновать, что моя прекрасная добрая