Хоупфул - Тарас Владимирович Шира

наберется приличный вес.

В остальном же квартира была очень аккуратной – никаких тебе, как это часто бывает у пожилых людей, сервантов с десятками рюмок и бокалов (и это-то у непьющих пенсионеров) и смотрящих на тебя через запыленное стекло многочисленных родственников со старых черно-белых фотографий.

Эти серванты Женя никогда не любил: выглядели они по-стариковски пессимистично и удручающе, а те самые фотографии с прадедушками и прабабушками, напоминающие Жене реквизит из фильмов ужасов, всегда хотелось упрятать подальше в какой-нибудь фотоальбом.

Почти на всех фотографиях были тети-Танины дети – сын и дочь, которые уже давно куда-то разъехались. Куда именно, Женя не помнил. Звонили редко – поздравить с праздниками и поинтересоваться здоровьем.

Старушка каждый раз искренне радовалась и даже записывала дату такого памятного звонка. Женя даже видел эти каракульки: «26.02 – звонил Вова», «27.02 – звонила Марина». Жили они в разных городах, так что, по-видимому, заранее кооперировались и договаривались, кто и когда звонит первым.

Женя же каждый раз верил – не менее искренне, чем радовалась тетя Таня, – что звонили они лишь с одной целью – узнать, не оправилась ли еще старушка.

Взаимоотношения поколений перешли на новый уровень, когда Женя рассказал тете Тане про вотс ап. С энтузиазмом пенсионера, осваивающего новые технологии, она вертела Женин телефон, пытаясь разглядеть фронтальную камеру.

Правда, экран казался старушке маленьким, а внуков, смотрящих на нее через шестидюймовую диагональ телефона, было много, поэтому раз в месяц она просила Женю принести ей ноутбук.

Тетя Таня готовилась к разговору по скайпу как к саммиту Большой восьмерки – причесывалась, надевала сережки и пудрила щеки.

Ее дети, правда, готовились к беседе чуть менее официально, предпочитая деловому стилю стиль неофициальный – майки и треники. Когда дежурные вопросы про погоду и здоровье заканчивались и начинались затяжные паузы, они звали своих детей – двух тети-Таниных внуков и внучку. Вставая шеренгой, карапузы односложно отвечали на ее вопросы и не задавали своих, торопясь поскорее отделаться от этой формальности и бежать дальше по своим детским делам. Тетя Таня смотрела на них с вожделенной улыбкой и каким-то упоением – Женя замечал, что в эти моменты одной рукой она теребила сережку, а другой – щелкала мышкой, как будто пыталась зажать курсор и перетащить всех троих оболтусов поближе. Наверное, при виде внуков и внучки у нее срабатывал древний тактильный рефлекс, знакомый только бабушкам. Правда, дать ему развернуться она не могла – дети и внуки приезжали очень редко. На Жениной памяти последний раз они были здесь пару лет назад.

Женя прекрасно понимал тети-Таниных детей. Они не были какими-то неблагодарными негодяями, но как только у них появилась возможность, они тут же поспешили вырваться из-под крыла (вернее, сдавливающих объятий) маминой гиперопеки. С их отъездом в другой город для них закончилась эпоха вечно завязанных вокруг шеи тугих шарфов, указаний быть дома, пока не стемнело, и регулярных вопросов о том, поели ли они – и это даже тогда, когда они обзавелись уже детьми собственными. Такой вот заботливый тоталитарный режим с сердобольным диктатором во главе. Свергнуть нельзя, а вот найти политическое убежище где-нибудь подальше -можно.

Парадокс заключался в том, что чрезмерная любовь напрочь убивает любовь ответную – этого-то проницательная и всезнающая тетя Таня понять так и не смогла. Хотя, наверное, и не стоило – это бы полностью испортило образ старушки-одуванчика и матери Терезы в одном лице, которая и накормит, и напоит, и одеялом накроет. А на обратном пути еще и беспризорного котенка домой заберет – для повторного проведения описанной выше процедуры.

Что касается разговора по скайпу, то такой телемост между тетей Таней и ее детьми заканчивался почти всегда одинаково – тетя Таня всплакивала и сетовала, что совсем потеряла своих детей. Женя говорил ей что-то про взросление, птенцов, покидающих родительское гнездо, и цитировал не то японскую, не то индийскую поговорку в духе «ребенок – гость в твоем доме: накорми, выучи и отпусти». Поговорка казалась тете Тане слегка кощунственной, но к Жене она прислушивалась и кивала. Успокаивалась или нет – неизвестно.

А тех, к кому тетя Таня всерьез прислушивалась, было немного – Женя насчитал самого себя да Андрея Малахова, чей электронно-скрипящий из-за плохо настроенной антенны голос доносился из старого тети-Таниного телевизора.

Когда он изредка забегал к ней, то часто заставал ее за просмотром очередной остросюжетной программы – в последний раз, когда он пришел к ней с ноутбуком, уже из прихожей он услышал драматические интонации ведущего телеканала НТВ. Загробным голосом тот рассказывал что-то про школьников и наркотики.

Тетя Таня, забыв про прочитанную заметку в газете ЗОЖ о допустимом расстоянии сидения у экрана, прильнула к телевизору. Она свято верила, что нервные клетки не восстанавливаются, но в моменты вечернего выпуска новостей была готова пожертвовать последней из них. К месту и не очень ведущий сгущал краски, а слово «спайс» произносил с особой угрожающей интонацией, которую, наверное, несколько раз репетировал до эфира.

У руководства телеканала НТВ как будто был квартальный план по запугиванию и без того беспокойных старушек: утром они рассказывали им про убийства и грабежи, днем – про продажу наркотиков.

Вечером, правда, они рассказывали о паре морских львов, которых завезли в местный океанариум. Но старушкам до них уже не было никакого дела – какие уж тут морские львы, когда утром убивали и грабили, а днем – продавали наркотики.

Других программ тетя Таня не смотрела. Переключившись на какую-нибудь «Нашу Рашу» или «Камеди клаб», она кривилась, как доцент кафедры лингвистики от слова «звОнит». Женя несколько раз пытался донести до нее, что «Наша Раша» – это самая что ни на есть настоящая сатира на злободневную действительность. Высмеять что-то плохое и несовершенное – значит это самое плохое и несовершенное обезоружить.

Тетя Таня же считала по-другому. Больше, чем Галустян в розовом спортивном костюме, избивающий своих подопечных футболистов, ее ужасал Светлаков с Челябинского сталелитейного завода.

По ее мнению, смеясь над проблемой, ты ее принимаешь и таким образом с ней смиряешься. Протягиваешь руку и усаживаешь рядом с собой за стол. Отныне это уже и не проблема, а твой повод для гордости. Твоя исключительность. Изюминка. Твое «не так, как у других». Если проблему не замолчать, ее попытаются обелить – говорила она и тянулась за пультом. Она переключала канал и спасала футболистов от разъяренного Галустяна. Женя только улыбался – все эти переключения программ ему были знакомы с детства. Все-таки в чем-то все бабушки единоличны.

Зато новостям тетя Таня верила безоговорочно. Молодое поколение невосприимчиво ко всему тому, что доносится с голубого экрана. Отделять зерна от плевел может. Самым доверчивым написанное между строк вечернего выпуска новостей с удовольствием разъяснит «Медуза» и «Лента.ру».

Пенсионеры так не могут. Телевизор – их единственный друг. А друзьям принято верить. Как говорила тетя Таня, в ее возрасте все друзья и подруги либо уже поумирали, либо того хуже, впали в старческий маразм. Найти ровесницу, с которой можно поговорить по душам, не скатываясь в старческое брюзжание, весьма затруднительно.

– Вот и начинаешь, – говорила она, – изливать душу кому-нибудь в очереди в поликлинике или троллейбусе. Вроде и понимаешь, что твое старушечье бормотание слушают исключительно из вежливости, но поделать ничего не можешь. Хочется знать, что тебя еще кто-то может выслушать. Хотя бы до тех пор, пока троллейбус не распахнет двери и не закончится очередь.

Выполнив дневную норму социальных коммуникаций, тетя Таня покупала кошачий корм и шла домой.

Да, она собирала с улицы котов – а что ей оставалось делать? Правда, судьба поступила с тетей Таней по-скотски. В первую очередь как с женщиной. Сперва она забрала у нее мужа, а потом наградила аллергией на кошек.

Тете Тане пришлось их всех раздать – оставила она только одного. Назвала Борей в честь почившего мужа. Универсальное имя – коту оно тоже подходило.

Кот был выманен из бойлерного подвала китикэтом, безразлично шагнул в тети-Танины объятия, а затем – в кошачий рай. Религии утверждают, что в рай, да и в целом на небо, животные не попадают. Но Боре было грех жаловаться – он попал к тете Тане. А это как минимум не хуже.

Кот упивался своим везением со всей присущей котам наглостью. Как и многие другие представители семейства кошачьих, он так и не усвоил назначение и смысл лотка. Но при этом был