Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Уилсон

Иногда Питер и Ли поднимались на лифте на верхний этаж соседней высотки «Джеймс-Рили-Пойнт». Друзья курили сигареты «Эмбасси № 1», сидя на черной лестнице и глядя на Эссекс. Они болтали о школе, о своем квартале и своем будущем. Ли испытывал какое-то томление, желание чего-то достичь, но ему хватало здравого смысла понять, что он, по крайней мере в глазах учителей, «всего лишь очередной хулиган из Ист-Энда, который ничего толком не добьется».[131] «Не думаю, что он понимал, кем станет, но он хотел заняться искусством, творчеством, – вспоминает Питер Боуз. – Правда, не забывайте, что мы были мальчишками из рабочего района Лондона. У нас по-настоящему не было никаких возможностей. Школа напоминала фабрику – мы приходили туда, учились под присмотром, в конце нас выпихивали, и, что бы кто ни получал, желали удачи».[132] Питер вспоминает один разговор с Ли о его среднем имени. «Ему очень нравился Александр Македонский; он уверял, что его семья происходит из его рода». Прошлое влекло Ли; ему казалось, что там интереснее и безопаснее. Наверное, там он находил убежище от суровой реальности и боли настоящей жизни.

Под конец своего пребывания в «Рокби» Ли начал страдать от внезапных приступов разочарования и гнева. «Не скажу, что он страдал биполярным расстройством, но у него все время чередовались взлеты и падения, – говорит Питер. – Был он и довольно вспыльчивым. Помню, на одних уроках он болтал, и ему делали выговор. Он взрывался, уходил, и его выгоняли из класса или сажали в карцер».[133]

Никто из школьных друзей не знал того, что приходилось переживать Ли. Позже он признался, что именно тогда снова стал жертвой сексуального насилия, на сей раз со стороны учителя. Ли снова никому ничего не рассказывал; позже он признался лишь сестрам. Спустя много лет, когда Джеки узнала о том, что пришлось пережить брату, она поняла причину его внезапных вспышек ярости. Позже Ли выразил в своем творчестве то, о чем сказал Эндрю Болтон, куратор выставки «Дикая красота» в Метрополитен-музее: «Маккуин вшивал гнев в свои костюмы».[134]

27 мая 1985 года, когда Ли готовился к сдаче экзаменов на свидетельство о среднем образовании, его зять Теренс Халлер, живший с женой Джанет и двумя детьми на Марлборо-Роуд, поехал за утренней газетой. По дороге у 35-летнего рабочего случился обширный инфаркт, он потерял управление, и его машина врезалась в стену дома. Его отвезли в Ромфорд, в больницу Олдчерч, где позже он умер. Халлер страдал диабетом с 18 лет; в те дни, по словам Джанет, больным «вводили свиной инсулин, который закупоривал сосуды».[135] Наверное, Ли испытал облегчение после смерти одного из своих обидчиков, но, возможно, к облегчению примешивалось чувство вины; наверняка он не один раз желал смерти своему зятю.

Переходный период и сексуальное пробуждение Маккуина в 1980-х годах совпали с распространением вируса, который в СМИ называли «чумой гомосексуалистов». В результате Ли, по словам сотрудницы «Нью-йоркера» Джудит Терман, «был вынужден читать о страшных сценах, которые преследовали молодежь его поколения: секс и смерть в одной и той же постели».[136] Для молодого впечатлительного юноши-гея вроде Ли призрак СПИДа был более чем реален. Образы, которые ассоциировались с болезнью, – от телерекламы, в которой показывали смерть в виде старухи с косой и айсберги, до первых полос газет, где помещали фотографии скелетоподобных людей, – содержали неизбежный намек на то, что, если ты гей, высока вероятность умереть молодым. Вдобавок к списку известных персон – Рок Хадсон (умер в октябре 1985 года, в возрасте 59 лет), дизайнер Перри Эллис (1986, в 46 лет), Либерейс (1987, 67 лет), Роберт Мапплторп (1989, 42 года), актер Иен Чарлсон (1990, 40 лет), художник Кит Хэринг (1990, 31 год), Фредди Меркьюри (1991, 45 лет), Энтони Перкинс (1992, 60 лет), Рудольф Нуреев (1993, 54 года), Ли Боуэри (1994, 33 года), Дерек Джермен (1994, 52 года) и Кенни Эверетт (1995, 50 лет) – болезнь только в Великобритании оборвала жизни многих тысяч в основном молодых геев.

«В конце восьмидесятых – начале девяностых мы наблюдали настоящее цунами смертей. От СПИДа умерли многие близкие друзья, – вспоминает художник и режиссер Джон Мейбери, который позже стал сотрудником и другом Маккуина. – Я потерял двадцать близких друзей за два или три года. Ровесники Ли наблюдали за тем, как уходило другое поколение. Это было невообразимо ужасно, но общество в целом предпочитало закрывать на происходящее глаза. Молодые люди вроде Ли начинали сознавать свою сексуальную идентичность в то время, когда эта тень, этот призрак нависал над ними».[137]

Несмотря на большую, шумную семью на Биггерстафф-Роуд и компанию школьных друзей-натуралов, большую часть своего отрочества Маккуин чувствовал себя ужасно обособленным и одиноким. «Рядом со мной не было геев, которых я мог бы уважать, – скажет он позже. – Не было друзей-геев».[138] Кроме того, Ли приходилось терпеть отцовскую гомофобию. Возвращаясь домой после смены, Рон любил пошутить: «Представляете, вчера ночью в Сохо я едва не задавил проклятого голубого».[139]

Ли очень хотелось бежать. В июне 1985 года он бросил учебу. Он успешно сдал всего один экзамен, по искусству. «Мне пришлось рисовать дурацкую вазу с фруктами», – вспоминал он. Ему хотелось как-то изменить свою жизнь. Он понимал, что его возможности ограниченны, и все же решил, что попробовать стоит. «Неслыханное дело, чтобы в рабочей семье из Ист-Энда родился художник, – сказал он. – Но мне всегда казалось, что жизнь у меня одна и надо делать то, что хочется».[140]

Глава 2

Я хотел научиться всему, всему, дайте мне все.

Ли Маккуин

Маккуина окружает множество легенд. По одной из них, он был вундеркиндом, своего рода Эдвардом Руки-Ножницы, который мог взять кусок ткани и, несколько раз щелкнув ножницами, превратить его в сказочное пальто, куртку или платье. Он обходился без обязательного для других процесса вычерчивания лекал или создания выкройки на бумаге или картоне. Вместо этого, по словам Марка Ли, бывшего президента Yves Saint Laurent и Gucci, Маккуин обладал способностью «взять штуку ткани и на [ваших. – Э. У.] глазах раскроить костюм».[141] В подобном восприятии отчасти повинен сам Маккуин. «Не думаю, что можно стать хорошим дизайнером, великим дизайнером, каким хотите, – говорил он. – Вы либо дизайнер, либо нет. По-моему, умение разбираться в цвете, пропорциях, покрое, сбалансированности – врожденное».[142]

На самом деле превращение Маккуина из восторженного поклонника в гения моды заняло почти семь лет. В сентябре 1985 года он поступил в учреждение, которое тогда называлось Уэстхемским техническим колледжем в Стратфорде, на вечернее отделение искусства. Позже он вспоминал, что очутился «на одной скамье с домохозяйками и теми, кому просто нечего было делать. Я понял, что попал не совсем туда, куда мне хотелось».[143] По словам сестры Джанет, в программу обучения входило несколько часов, посвященных дамскому платью. К концу года Ли сшил несколько вполне пригодных для ношения нарядов. Некоторые из них он подарил Джанет. Одна юбка, простая черная и узкая, была «такой тесной, что врезалась в меня; я не могла поднять ногу, чтобы шагнуть, – вспоминает она. – Вторая порвалась по шву – он огорчился, когда я сказала ему об этом, так как всегда был перфекционистом».[144]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});