О вас, ребята - Александр Власов

Граббэ торопливо полез в карман за спичками. Коробок зацепился за подкладку. Трясущимися руками Борька выдернул спички вместе с карманом, чиркнул сразу несколько головок и бросил на жирное черное покрывало, медленно тянувшееся по течению…

* * *

Матюха, по установившейся традиции, шагал рядом с командотом впереди отряда. Ребята хотя и шли в строю, но держали себя вольно: перебрасывались шутками, разговаривали.

— Что после эстакады делать будем? — спросил Матюха.

— Работа найдется! — ответил Тимошка.

— Походик бы какой-нибудь… — мечтательно произнес Матюха. — Разведочку бы, да с боем!.. Ведь есть же счастливчики — живут где-нибудь на границе или в Средней Азии! Там басмачей, говорят, уйма! Только и слышно: «Бах! Тарабах! Бух!»

— Тебе, бы только драться! — неодобрительно заметил Тимошка.

Матюха оскорбленно фыркнул, но ответить не успел.

— Смотрите-ка! — крикнул кто-то из первой десятки.

Отряд в это время, обогнув холм, снова выходил к реке, над которой плавала пелена темно-бурого едкого дыма. Низко стелясь над водой, по мелкой речной ряби скакали огоньки. Они еще не набрались сил — были робкими и нестрашными. Но с каждой секундой огонь расширялся и вырастал.

— Нефть горит! — догадался Матюха.

— И плывет! — добавил Тимошка. — На эстакаду плывет! По течению!

Как только он напомнил про эстакаду, все посмотрели на нее и растерялись. Река неумолимо несла горящую нефть на деревянные стояки, поддерживавшие нефтепровод. До них оставалось метров двести.

Все глаза уставились на командота. Но Тимошка так и не подал никакой команды. Он подпрыгнул, чтобы сразу набрать скорость, и понесся по берегу к эстакаде. Красные Пчелы кинулись за ним.

Никто не знал, что они будут делать, как станут бороться с плывущим по реке огнем. Но это пока не тревожило мальчишек. Им казалось, что главное — добежать до эстакады раньше огня, как будто одно их присутствие могло потушить пожар. И они бежали со всех сил.

У берега стоял длинный бревенчатый плот, на котором строители перевозили трубы. С этого же плота ребята обшивали эстакаду досками. Когда Тимошка добежал до нефтепровода и прыгнул на плот, между стеной огня и эстакадой было не больше ста метров. Единственный способ борьбы представлялся командоту таким: все они заберутся на трубу с ведрами и веревками, будут черпать воду из реки и непрерывно поливать деревянные опоры. Тимошка не подумал, смогут ли ребята вынести жару и дым, когда под эстакадой поплывет пылающая нефть. Он боялся другого — хватит ли ведер и веревок. Конечно, ведер не хватит! Их всего пять!..

Подбежали остальные мальчишки.

— Давай! Давай! — услышал Тимошка и понял, что кто-то уже придумал, как можно предотвратить опасность.

Замелькали шесты. Десятки рук ухватились за натянутый поперек реки канат, и длинный плот отчалил. Нефть шла у противоположного берега. Тимошка догадался, в чем заключается чей-то остроумный план. Надо было перегнать плот через реку, уткнуть его в берег с таким расчетом, чтобы течение занесло нефть в искусственный заливчик, образованный длинными бревнами плота. Тогда огонь не дойдет до эстакады. Зажатая между берегом и плотом нефть сгорит, не причинив вреда нефтепроводу.

— Жми-и! Давай! — неслось над рекой.

Журчала вода, шуршал под ладонями канат. Когда проплывали у средней опоры эстакады, кто-то из мальчишек с радостью закричал:

— Дождь!

Все головы с надеждой запрокинулись к небу. Там не было ни облачка. Зато ребята обнаружили новую беду. Сверху, из трубы била струйка нефти. Ее брызги в горячке и приняли за дождь. Но сейчас никто не задумался над этим. Плот шел все быстрее и, наконец, врезался в берег. Корму подтянули навстречу течению и стали закреплять неуклюжий бревенчатый корабль, втыкая в дно реки длинные шесты.

Еще не все было сделано, а стена огня достигла плота, который на треть ширины перегораживал реку. И сразу пахнуло нестерпимым жаром. Все потонуло в жгучем едком дыме.

Ребята попадали на бревна, оглушенные и растерянные. Они знали, что стоит перебежать по плоту на берег, как весь этот ад останется позади. Но их мучило сомнение — удалось ли задержать нефть? И они продолжали лежать, отрезанные от всего мира огнем и клубами дыма. Страх подкрадывался к ним.

Наконец, откуда-то с берега донесся звон колокола заводской пожарной дружины.

Нефтепровод был спасен. Кто придумал перегородить реку плотом, — так и не узнали. Зато все в один голос решили, что поджог был совершен бойскаутами. Помнили ребята, как нэпмановские сынки год назад опрокинули в реку бак с мазутом.

* * *

В двенадцатом часу ночи старый Граббэ с тревогой услышал требовательный стук в дверь. Милиционера впустили в квартиру. Сохраняя холодный и надменный вид, Граббэ сунул руки в карманы пижамы и крепко ухватился за свой живот. Он чувствовал себя так, будто его сердце стало опускаться вниз.

— Где ваш сын? — спросил милиционер.

— Спит, вероятно…

— А где он был от пяти до семи часов?

— Гулял, возможно…

— Вам больше ничего не известно?

— Ничего… А что?

— До выяснения некоторых обстоятельств я вынужден задержать его, — пояснил милиционер. — Разбудите сына — пусть оденется и пойдет со мной.

Старый Граббэ воспрянул духом. Не все еще потеряно! Оказывается, этот шельмец натворил что-то! Из-за сына он мог лишиться своей лавочки, своих крючков и гребешков, своей мягкой постели! Граббэ твердым шагом вошел в спальню и через минуту вытолкнул оттуда заспанного Борьку.

— Вот он! Берите и поступайте с ним по закону!

Борька мельком взглянул на милиционера, а потом, пока они не ушли, не спускал горящих, ненавидящих глаз с отца. Но старый Граббэ был по-прежнему холоден и надменен.

* * *

Еще одно событие произошло в тот же вечер около полуночи. По Полыновке пробежал Тимошка. Он созывал уснувших Красных Пчел на срочный сбор. А у берега на знаменитом треугольнике хлопотал Семен. Он только что сошел с поезда, поднял с постели командота и теперь разжигал костер.

Ребята собрались лихо — за четверть часа. Пришли все до одного. Семен молчал, как немой. Он улыбался и кивком головы приветствовал подбегавших к костру мальчишек.

— Станови-ись! — прокричал Тимошка.

Десятки выстроились и замерли, освещенные красными отблесками костра.

— Здравствуйте, товарищи пионеры! — громко сказал Семен. — Не Пчелы, а пионеры! Поздравляю вас со вступлением в единую всероссийскую организацию пролетарских детей! Партия и комсомол решили, что вы — подрастающее поколение — достойны иметь свою организацию. Эту организацию мы называем пионерской, потому что ждем от вас смелости, любознательности и верности нашему общему делу!.. Итак, здравствуйте, товарищи пионеры! Ур-ра!

«Ура-а-а!» — понеслось над Полыновкой.

Красная черта

Но Чиркун уже летел вниз. Спрыгнув на песчаную дорожку, он посмотрел по сторонам. Поблизости никого не было. Мальчишки, которых позвала девочка, уже вошли в вагон. Чиркун поднял голову и увидел над собой огорченное лицо своей собеседницы.

— Чиркун! Ну подожди же! — крикнула она и протянула к нему руку. — Мы тебя переоденем. Учить будем!

— Спасибо! — насмешливо ответил Чиркун. — Мое вам с кисточкой!

Он нырнул под вагон, и оттуда долетело:

— Нашли дурака!..

До этого дня Чиркуна беспокоили только милиционеры. А теперь забот у него прибавилось: надо было избегать встреч с мальчишками и девчонками в красных галстуках. Пионеры все чаще и чаще стали попадаться ему на дороге. И только опыт стреляного беспризорника помогал Чиркуну ускользать от них.

Дважды Чиркуна увидела все та же круглоглазая девчонка, назвавшаяся звеньевой.

— Чиркун!.. Чиркунок!.. Чиркушенька! — слышал он за спиной ее ласковый голос, но какая-то сила гнала его прочь.

Он бежал, подчиняясь ей, а спрятавшись в надежном месте — где-нибудь в подворотне грязного проходного двора, долго чувствовал досаду и тоску.

Однажды он поймал себя на предательском желании — попасться в руки своих преследователей. Он даже подумал с раздражением: «Бегать бы хоть научились! Такая орава, а одного словить не могут!..»

Смятение охватило Чиркуна. Стал он вялым, с лица не сходило унылое, недовольное выражение. На рынок за продовольствием он ходил теперь только один раз в день и добывал еду без прежнего вдохновения и проворства. Бывало, за полчаса Чиркун успевал «приготовить» себе обед из трех блюд. А сейчас его руки будто прилипли к засаленным карманам рваных штанов и не хотели вылезать оттуда за добычей. Он смотрел на домашнюю колбасу, небрежно разбросанную по прилавку, на отвернувшегося продавца и не решался действовать. В ушах звучал ласковый голос девчонки: «Чиркунок!.. Чиркушенька!..»