Ниневия - Андрей Евгеньевич Корбут

что теперь перемалывать впустую то, чего уже не вернуть. Сейчас все изменилось. Арад-бел-ит набрал силу. У него законные права на трон. На его стороне армия, внутренняя стража. Случись что с царем сейчас — и мы обречены. . .

Это из-за него, царского кравчего, я оказался здесь, стоял и подслушивал жрецов и вельмож, обсуждавших то ли измену, то ли правое дело.

На исходе дня, первого в длинной череде праздников, я, освободившись от дел, появился дома, чтобы поклониться дяде Ариэ, обнять младшую сестру — черноглазую, озорную и смешливую Элишву, и брата, дорогого моему сердцу Раману. Я не видел их почти два месяца, скучал, часто вспоминал, представлял, как сяду с ними на скамейке в саду, как мы поведем долгие разговоры о моих странствиях, будем шутить, смеяться и верить, что завтра произойдет что-то чудесное, необыкновенное, замечательное.

Помнится, однажды так и случилось, когда к нам пожаловал Ашариду, устроил экзамен, после чего всего через день меня взяли на царскую службу. Элишва тогда радовалась как сумасшедшая…

Все смертные верят в милость богов. Даже зная, что безразличны им.

Едва я переступил порог, как родные обступили меня, осыпали вопросами, а затем огорошили известием: Элишву позвали замуж.

«Он такой красивый, такой умный, такой сильный, такой бесстрашный», — танцевала вокруг меня сияющая от счастья сестра.

«К тому же богат и знатен», — добавил Рамана, стараясь казаться степенным и взрослым, хотя ему совсем недавно исполнилось лишь семнадцать.

Я только хотел спросить, как его имя и кто он такой, как дядя уже подсказал ответ: «Аракел, родственник царского кравчего и колесничий царицы».

Может быть, я вздрогнул или изменился в лице — ни брат, ни сестра не заметили этого, но дядя… дядя, тотчас догадался о причине и, едва мы остались одни, сказал:

— Мне тоже это показалось бы странным. Ашшур-дур-пания ведь не говорил тебе о намерениях своего племянника? Значит, к тебе подбирается. Хочет стать твоим родственником. Войти в наш дом. Для тебя это честь, для него — новые горизонты или еще какие замыслы.

— Как они познакомились?

— На рынке. К ней пристали два оборванца, он проходил мимо, вмешался, заступился. Пролил свою кровь. Элишва полдня его здесь перевязывала.

— Думаешь, подстроили?

— И думать нечего. Но ей об этом не скажешь. Как поступишь?

— Разве я должен решать, дядя Ариэ?

— Ты… Ты глава семьи, старший брат, тебе и решать.

— Что посоветуешь?

— Хитрая лиса этот Ашшур-дур-пания. Как бы ты ни ответил на этот шаг, по-прежнему уже не будет. Он тебе выбор дает: либо прими его дружбу, либо отвергни ее… Лучший выход: потяни время. Пока твое положение при дворе еще недостаточно твердое, чтобы начинать войну с таким высоким вельможей, но через полгода — кто знает, как все поменяется.

Я искал встречи с Ашшур-дур-панией весь следующий день. Но вместо него столкнулся с царским колесничим. Пока он ждал принцессу Хаву, мы разговорились. Мы сблизились во время похода на Тиль-Гаримму и доверяли друг другу.

— Так, значит, вы больше не держите в тайне ваши отношения? — спросил я.

— Царь был благосклонен ко мне и Хаве, — с удовольствием подтвердил мою догадку Нимрод.

— Как, оказывается, просто можно разрешить сердечные проблемы, — посетовал я и рассказал ему о сестре, о внезапном интересе к ней со стороны Аракела.

Мой товарищ поддержал меня:

— Обещаю, Аракел оставит твою сестру в покое.

Ашшур-дур-пания появился среди пирующих после захода солнца, когда большинство горожан пали перед обильным угощением, устроившись на полу в просторных дворцовых залах, длинных коридорах, на пандусе, в саду, на площади и прилегающих ко дворцу улицах, под открытым небом или забравшись под стол, чтобы уснуть или отдохнуть перед последним штурмом.

Я заметил кравчего в обществе двух жрецов: личного астролога царя Бэл-ушэзибу и почтенного Набу-аххе-риба, жреца из храма Нинурты в Калху. Они шли не спеша и тихо о чем-то говорили. Я двинулся следом, стараясь держаться на расстоянии, и проводил их до помещения, перед которым не было стражи. Эта комната как нельзя лучше подходила для тайного совещания — совершенно глухая, ни глазков, ни слуховых ниш, и в тоже время у всех на виду.

Откуда они не ждали чужих ушей, так это со стороны зала, где были накрыты столы, и поэтому не заперли плотно дверь. Ашариду и мой неизвестный находились уже там. Там я и услышал эти слова:

— Так или иначе, а тот, кто пытался убить царя, скорее, наш союзник, чем враг. Да и что теперь перемалывать впустую то, чего уже не вернуть. Сейчас все изменилось. Арад-бел-ит набрал силу. У него законные права на трон. На его стороне армия, внутренняя стража. Случись что с царем сейчас — и мы обречены. . .

— Так мы будем ждать, когда это случится? — с вызовом спросил неизвестный.

— Долгих лет жизни царю Син-аххе-рибу… долгих лет жизни… всем его сыновьям, дочерям… и прочим родным, — откликнулся Набу-аххе-риб. — Мы не говорим, и не будем… обсуждать чью-то погибель… царю надо открыть глаза… на всю пагубность нашего нынешнего положения… только освобождение от всеобщей воинской повинности… позволит Ассирии расправить плечи… и утвердиться в своей силе…. Нам не нужна война… ради войны… Не Арад-бел-ит — причина нашей тревоги… его образ мыслей… Чтобы оградить от него страну… не надо желать его смерти… но лишить доверия родного отца надобно… Об этом и следует говорить… думать… все делать для этого… Как? Решайте…

— Если дело только за этим… Все давно решено, — сказал неизвестный. — Арад-бел-ит уже оступился в бою против киммерийцев, осенью посмотрим, будут ли боги благосклонны к нему в войне против Табала.

— Почему осенью? Нельзя ли раньше? — спросил Ашшур-дур-пания.

— Это ведь не на кухню продукты закупить! Нужны оружие, лошади, золото, подобрать людей, лишить головы тех, кто мешает, — неизвестный говорил злобно и уверенно.

Да кто же ты такой, что можешь позволить себе отхлестать царского кравчего?

Я прильнул к щели и утратил осторожность — дверь заскрипела и выдала меня с головой.

Нет, мне не удалось ни рассмотреть их застывших лиц, ни расслышать какого-то тревожного восклицания, достаточно было почувствовать собственный страх, пронзивший мое тело, сдавивший сердце, сжавший легкие, схвативший за горло, чтобы понять, насколько близко ко мне шагнула смерть.

10

За два года до падения Тиль-Гаримму.

Урарту. Окрестности города Эребуни

Взмыленный отяжелевший