Попутчик - Дэн Абнетт

Двухметровые алюминиевые буквы на фасаде составляли «УЗЕЙ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ», потому что первая «М» исчезла куда-то совершенно непостижимым образом. Клиш назначила место встречи в стороне от Иквестриана, в зоне, отведенной градостроителями для парков и мемориалов. Три или больше десятилетия назад появились недовольные высказывания по поводу серьезных капиталовложений в создание музея Поселения 86, когда так много других объектов инфраструктуры нуждалось в финансировании. Проект заморозили. Из всех миров, где побывал Фальк, этот был первый, в котором законсервировали грандиозный план увековечивания памяти.

Между плиткой, которой была вымощена дорожка к музею, и цветными бордюрами вокруг клумб проросла трава. Никаких декоративных растений на клумбах не сажали, поэтому сорняки заполнили и их, как и лужайки, где росла не дикая, но беспризорная трава. Само здание музея представляло собой просторную «коробку», похожую на лодочный сарай или вместительный ангар. Сооружение продержалось неделю или две, затем погода доконала его. Сточный желоб просел. Витражи, украшавшие огромную по площади крышу, обвалились. Прошлой зимой через приоткрытые двери главного входа внутрь нанесло целые ворохи опавших листьев и семян. На столбах поселились листки объявлений и рекламы. В некоторых местах они сильно, почти сердито, закручивались, словно разборчивый вихрь опять поднял в воздух с земли избранные опавшие листья.

Фальк прошел за Клиш внутрь. Музей был величественным, просторным и светлым. Даже незаконченный и заброшенный, он свидетельствовал о мастерстве архитектора.

Это был музей свободного места и пустого пространства, музей, увековечивающий пустоту. Постаменты и выставочные щиты так никогда и не дождались экспонатов, таблички с описанием которых так и не напечатали. На постаментах из белого камня и на элегантных металлических подставках размещалось НИЧТО, выставленное на всеобщее обозрение.

Единственными осязаемыми экспонатами были три необработанные человеческие фигуры, заполнявшие основное пространство «коробки». Каждая фигура покоилась в бетонной оболочке. Их шероховатые остовы из мартенситностареющей стали были крапчатыми и тусклыми, угольно-выжженными и иссушенными, хотя еще удавалось рассмотреть набросок, выполненный черной и белой красками, серебристые двигатели малой тяги и приборы связи, ярко-красные опознавательные знаки Объединенного Общества и Администрации Поселения. Эти колоссальные металлические цилиндры принесли сюда первых поселенцев. Фред Шейвер был одним из них. И по-видимому, его жена Джинджер тоже.

— Почему здесь? — поинтересовался Фальк.

Она продолжала идти. Иногда он забывал о ее избыточном весе и о феноменальных усилиях, которые ей приходилось прикладывать, чтобы ходить пешком.

— Сюда никто не приходит, — пояснила она.

— Стоило, наверное, поднять воротник, чтобы остаться неузнанным? — спросил он.

Она не рассмеялась его шутке.

— Идем дальше. Тут хоть какое-то уединение. Эта парковая зона не подключена.

По Иквестриану он проехал на трамвае, остальной путь одолел пешком. Вероятно, она добиралась так же, потому что никакого транспортного средства перед входом не было. Клиш повела Фалька в глубь «коробки», их шаги отдавались легким гулом. Когда они пришли к гигантским первопроходцам, он запрокинул голову, чтобы с восхищением посмотреть на них.

— Итак, дело в Леттсе, — непринужденно заметил он.

— Да. Но есть что-то еще.

— И что ты слышала об этом?

— Как и все. Столкновение с метеоритом.

— Я стараюсь, но мне все труднее не замечать, что сегодня твоя жизнерадостность куда-то исчезла, — сказал он.

Вместо ответа Клиш только быстро взглянула на него. Фальк заметил, что она почесала хирургически вживленные в ее горло порты для подключения.

— Вся эта дрянь продолжается, — сказала она. — Поэтому ты и здесь.

— Клиш, я сделал что-то не так?

— Да. Ты Лекс Фальк, а я — это я.

— Что?

Она остановилась и повернулась к нему. Какое-то мимолетное выражение, едва уловимое, появилось на ее лице и тут же исчезло, словно солнце на мгновение спряталось за тучку.

Затем, к его удивлению, она подошла и обняла его. Ее массивное тело поглотило его почти целиком.

— Прости, — сказала она. — Я понимаю, это стервозно. Я не хотела. У меня было несколько рецидивов. Несколько ударов по моей самоуверенности.

— Ну что ты!

— Фальк, самообман не поможет. Все шло отлично, пока я была всесильным голосом, летающим по орбите в своей жестянке. Наступил период пожить в гравитации.

— Привыкнешь, — сказал он, тайно надеясь, что она вскоре отпустит его, но не желая, чтобы его уход выглядел бегством. — Вскоре все опять будет отлично, вот увидишь.

— Нет, это у тебя все отлично и все вертится. Фрик-си, ты в полном порядке. А я навсегда профукала море возможностей, что открывались передо мной. Это оставляет в самооценке большую дыру, даже за теплозащитным экраном.

Она выпустила его из своих медвежьих объятий и улыбнулась.

— Я не виню тебя за то, что ты — это ты, и — вот увидишь — ты даже выиграешь от моего рецидива.

— Каким образом?

— Увидишь.

Они снова пошли.

— Так вот, о Леттсе. Это не столкновение с болидом.

— Мы знаем, — сказала она.

— Кто это «мы»?

— Столкновение — это только прикрытие.

— Кто это «мы»? — повторил он.

Под большими венецианскими окнами в дальней части музея находилась платформа, специально построенная, чтобы посетители могли заглянуть в частично вскрытую оболочку третьей фигуры. На этой платформе их ждал Бари Апфел, одетый в темный — «директорский» — костюм и коричневый плащ.

— Привет, Фальк. — Он протянул ему руку.

— Итак, кто же все это устроил? — заговорил Фальк. — Дело рук «ГЕО»? Или кого-то еще?

— Третьего не дано? — спросил Апфел.

— Не знаю, — ответил Фальк. — Так что, как раз третий?

Апфел продолжал улыбаться, только слегка пожав плечами.

— «ГЕОпланития» заключила со мной краткосрочный контракт, — сообщил он. — В мои обязанности входит создание корпоративного имиджа.

— Вы говорили мне об этом, — заметил Фальк.

— Круг моих обязанностей довольно широк, и часть их намеренно не сформулирована конкретно. Есть аспекты, не прописанные на бумаге, чтобы в случае непредвиденного результата от них было легко отказаться.

Фальк усмехнулся.

— Мне нравится ход ваших мыслей, — произнес он.

— Не сомневаюсь. Мы формулируем свои условия так же тщательно, как и вы, продажные журналисты.

Апфел отвернулся и принялся рассматривать третью фигуру.

— Недостаток моей работы состоит в том, что у меня очень расплывчатый контракт, и в «ГЕО» я отношусь к специалистам широкого профиля. Мои обязанности кажутся неопределенными, и «ГЕО» в интересах корпоративной чистоты может в любой момент сократить меня.

Он снова улыбнулся Фальку:

— Положительная сторона здесь — это финансирование.

— Черный бюджет?

— Скорее, серый. Но громадный. Масштаб личной компенсации огромен, конечно, и намного превышает все, за что должен ручаться работник моего уровня. Но оборотный капитал. Доступ. Возможности. Я могу свободно использовать по своему усмотрению многое, включая развитие и развертывание самых гипотетических свойств «ГЕО». При условии, что будет результат, руководство «ГЕО» охотно вкладывает в эти проекты деньги и закрывает на них глаза. Они предпочитают не знать, чем я занимаюсь на самом деле.

— Не пожалеете, что рассказываете мне все это? — поинтересовался Фальк. — Я же продажный журналист. Кто знает, как я поступлю? Вы сообщаете мне эти частности и тем самым ставите под сомнение бесспорность целого.

— Дослушай его, — попросила Клиш.

— Фальк, я счастлив продать вам какой-нибудь кусок информации, если понадобится, — пусть так и будет, — произнес Апфел, — но я всегда придерживался принципа «по возможности оставаться честным». Поменьше всякого дерьма, о котором надо помнить. И жизнь становится менее сложной. А ложь — если уж случится солгать — более ценной. А рассказываю я вам о своих интересах так подробно, потому что уверен: вскоре они станут и вашими тоже, и вы так же будете заботиться о них. Что скажешь, Клиш?

— Фальк, когда выяснилось, что нам нужен еще один человек, я предложила тебя, — отозвалась Клиш.

Апфел слегка наклонил голову, приглашая следовать за собой. По бетонным ступеням они спустились с платформы.

— Из-за сложившейся ситуации интересы «ГЕО» на Восемьдесят Шестом сильно страдают.

— Это понятно, — произнес Фальк. — И с трудностями столкнулась не только «ГЕО».

— Правильно, но до других нам дела нет. Проблемы Поселения Восемьдесят Шесть фактически начинаются с того времени, когда на внутреннем рынке и по всей территории Общего Поселения потребовалось прижать «ГЕО». Это безобразие, и, похоже, станет еще хуже. Главная проблема заключается в навязывании мысли, что «ГЕО» несет ответственность за трудности на Восемьдесят Шестом.