Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок - Анита Лус

коктейли из шампанского и смотреть на разных парижских знаменитостей я нахожу, что это божественно. Когда сидишь в баре и видишь тут же таких знаменитостей как сестры Долли и Пирл Уайт и Мабель Джильман Нори и мисс Нэш [Кафешантанные звезды] это выше всяких слов, стоит только посмотреть на мисс Нэш и подумать о том, сколько она в свое время получила от джентльменов – так прямо дух захватывает. А когда ходишь по улицам и читаешь вывески со знаменитыми историческими именами, так прямо чувствуешь священный трепет; когда мы пошли с Дороти прогуляться всего за какие-нибудь 2–3 квартала – мы за это время успели прочесть массу знаменитых исторических имен, например, такие как Коти и Картье [Знаменитые парижские фирмы, парфюмерная и ювелирная], и я поняла, что наконец-то мы видим вещи, важные для нашего образования, и что наша поездка не оказалась неудачной. Я всегда стараюсь дополнить образование Дороти и внушить ей чувство благоговения к тому, что мы видим. И вот когда стоишь на углу площади, которая называется «плас Вандом», – то если повернуться спиной к какому-то поставленному посреди площади, памятнику, и взглянуть наверх – сразу увидишь не что иное, как огромную вывеску «Коти». И я спросила Дороти, неужели она не чувствует священного трепета, что видит то самое историческое место, где мистер Коти производит свои духи? А Дороти ответила, что наверно мистер Коти приехал в Париж, понюхал воздух вокруг себя и сразу понял, что тут необходимо что-нибудь сделать… Но у Дороти совершенно нет чувства благоговения ни к чему великому. Потом мы увидели ювелирный магазин и стали рассматривать выставленные в витрине драгоценности – все стоило очень дешево; только цены были указаны во франках, а мы с Дороти недостаточно хороши в математике, чтобы сразу сказать, сколько франков в наших деньгах. Тогда мы вошли в магазин и спросили цену, и оказалось, что это всего 20 долларов и что это не бриллианты, а подделки. А Дороги сказала, что, если джентльмен решается показывать приличным особам такие вещи, так он сам подделка. Мне было бы очень неловко, но к счастью приказчик не понимал того английского языка, на котором изъясняется Дороти. Но, правда, даже грустно становится на душе, когда подумаешь, что этих вещей нельзя отличить от настоящих. Ведь значит джентльмен всегда может вас обмануть сделать вам подарок, роскошный на вид, а он будет стоить всего 20 долларов. Так что, если на будущей неделе мистер Эйсман приедет в Париж и захочет мне сделать подарок – я непременно сама пойду с ним, потому что он в глубине души страшно любит дешевые покупки. А приказчик в ювелирном магазине сказал, что масса знаменитых парижанок заказывает копии своих драгоценностей, настоящие держат в сейфах, а сами носят фальшивые копии, чтобы не беспокоиться за драгоценности и развлекаться на все сто. Но я ему возразила, что настоящая леди никогда не позволит себе развлекаться так, чтобы позабыть о своих драгоценностях. Потом мы вернулись в Ритц и распаковали свой багаж с помощью прелестного «гарсона», который подал нам чудесный завтрак. Его зовут Леон, и он говорит по-английски почти как американец. Мы с ним очень хорошо разговорились. Леон сказал, что нам не следует бродить только около Ритца, а что надо вообще осмотреть весь Париж. Тогда Дороти решила пойти в вестибюль и познакомиться с каким-нибудь джентльменом, чтобы он показал нам Париж. Через несколько минут она уже позвонила мне снизу и сказала: «Я подцепила французскую птичку; это титулованный француз, которого зовут виконт. Так спускайся вниз». А я ее спросила: «Каким же образом француз попал в Ритц?» А Дороти сказала: «Он вошел, чтобы спрятаться от дождя, и не заметил, что дождь перестал». А я сказала: «Ты опять наверно поймала такого типа, которому за такси заплатить нечем. Почему ты не выбрала американского джентльмена, у них всегда деньги есть?» А Дороти сказала, что думала, что француз лучше знает Париж. А я сказала: «Он даже не знает, что дождь перестал». Но все-таки я спустилась вниз. И виконт оказался прелестным. Мы поехали кататься и осматривали Париж и убедились, что он божественный. Я хочу сказать, что Эйфелева башня божественная и, конечно, гораздо больше значит, с познавательной точки зрения, чем башня Тауэр в Лондоне, потому что лондонскую башню вы за два квартала и не увидите, но когда смотришь на Эйфелеву башню, то так и чувствуешь, что смотришь на что-то значительное. И Эйфелеву башню даже прямо невозможно не заметить, откуда ни смотри. Потом мы поехали пить чай в ресторан «Мадрид». Это божественное место. Мы опять встретили там и сестер Долли, и Пирл Уайт, и мисс Корн, и мисс Нэш. Потом мы поехали обедать, а потом мы поехали на Момар [Мисс Лорелей так выговаривает «Монмартр», район Парижа, где сосредоточены всякие ночные развлечения], и это было божественно, потому что все они тоже оказались там. На Момаре играет настоящий американский джаз-банд и там масса американцев, Мы встретили знакомых, так что можно было подумать, что мы в Нью-Йорке! Это было божественно. Вернулись мы домой очень поздно. И немножко поссорились с Дороти, потому что Дороти стала меня дразнить что, когда мы осматривали Париж, я спросила у французского виконта, как фамилия того неизвестного солдата, над могилой которого такой огромный памятник [Под огромной «Триумфальной аркой» в Париже положена после войны надгробная плита в память «Неизвестного солдата» – т. е. всех неизвестных жерт мировой войны]. А я сказала, что я вовсе не хотела у него это спрашивать, а хотела узнать, как фамилия матери этого солдата, потому что я всегда больше жалею мать умершего солдата, чем самого солдата, который умер.

Французский виконт просил позволения приехать к нам завтра с визитом, но я не хочу его принимать, потому что французские джентльмены разочаровали меня. Я хочу сказать, что они водят вас по разным интересным местам и обращаются с вами очень любезно, и вы прелестно проводите время, но приехав домой и обдумавши все как следует, вы видите, что все, что вы получили от вечера, – это двадцатифранковый веер и кукла, которую в ресторане дают бесплатно. Молодая девушка должна быть особенно осмотрительной в Париже или ей будет так весело и приятно, что она забудет обо всем и не добьется ничего хорошего. Так что я, правда, нахожу, что американские джентльмены в конце концов лучше всех: когда вам целуют ручки, это очень приятно и возвышает вас в собственных глазах, но за то браслет с