Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок - Анита Лус

много лет; так что нам пришлось уйти.

Сегодня утром Джеральд звонил Дороти по телефону и сказал, что послезавтра будет театральная Гарден-парти [Праздник в саду] с благотворительной целью и благотворительный базар; он спрашивал-не согласимся ли мы с Дороти продавать разные вещи на базаре. Мы согласились. Теперь надо мне прозвонить мисс Уикс и предупредить, что я приеду завтра к чаю с сером Фрэнсисом Бикманом, и что тогда, надеюсь, дело с тиарой уладится. Но, сказать по правде, я бы хотела, чтобы Пигги не рассказывал столько анекдотов. Я ничего не имею против анекдотов, если они новые, но, когда рассказывают одни и те же анекдоты, это мне очень действует на нервы. Вообще Лондон ничего не стоит в образовательном смысле, потому что я ничего нового не узнала, кроме анекдотов Пигги, а я бы их хотела поскорее забыть. Так что, право, с меня Лондона довольно.

Апрель 22

Вчера Пигги приехал в своем мундире, но он был очень расстроен, потому что получил письмо от жены. Она едет в Лондон, куда она приезжает каждый год, чтобы переделывать свои старые платья, потому что здесь у нее есть знакомая портниха, которая берет очень-очень дешево. Она останавливается всегда у той самой приятельницы, которая видела нас в ювелирном магазине, считая, что экономнее погостить у приятельницы, чем остановиться в отеле. Мне хотелось подбодрить Пигги, и я ему сказала, что я не думаю, чтобы эта леди видела нас, а если бы и видела, то все равно глазам своим не поверила, что вдруг он – и в ювелирном магазине. Но я не сказала ему, что мы с Дороти скоро собираемся в Париж, потому что, в конце концов, общество Пигги начинает действовать мне на нервы. За то насчет мундира я его заставила возгордиться, сказав ему, что достойна быть рядом с ним разве в бриллиантовой тиаре. Потом я успокоила его, что даже если его жена будет в Лондоне, то это все равно не помешает нашей дружбе, так как не восхищаться им – выше моих сил, и я уверена, что такие фатальные встречи – это воля судьбы. После этого мы поехали пить чай к мисс Уикс. И тут Пигги условился с мисс Уикс, что он ей заплатит за бриллиантовую тиару, и она чуть не умерла от удивления, но обещала сохранить это в тайне; и сохранит, потому что все равно никто этому не поверит. Теперь бриллиантовая тиара моя, и я должна признать, что все всегда устраивается к лучшему. Но я обещала Пигги, что я навсегда останусь в Лондоне и что мы будем вечно друзьями, потому что Пигги говорит, что я одна сумела понять его и оценить его по достоинству.

Апрель 25

Мы так захлопотались за последние дни, что я даже не успела ничего записать в мой дневник; мы уже на пароходе и едем в Париж; пароход кажется совсем маленьким после американского. Сегодня днем мы уже будем в Париже, потому что до Парижа совсем не так долго ехать, как до Лондона. Я никак понять не могу, как это выходит, что до Лондона надо ехать 6 дней, а до Парижа только один день. Дороти безумно расстроена и не хотела уезжать из Лондона, потому что она безумно влюблена в Джеральда, а Джеральд сказал ей, что нам непременно надо было воспользоваться тем, что мы в Лондоне и осмотреть вообще Англию. Но я ему объявила, что если вся Англия такая же, как Лондон, то меня на эту удочку не поймать, и с меня этой страны довольно. Мы прямо-таки поссорились с Дороти, потому что Джеральд явился на вокзал с жалкой браслеткой в подарок Дороти, а я ей сказала, что она должна благодарить, судьбу, что отделалась от такого субъекта. Но Дороти пришлось ехать со мной, потому что ее расходы взял на себя мистер Эйсман, который желает, чтобы Дороти меня непременно сопровождала. Последним впечатлением в Лондоне были «Гарден-парти» и благотворительный базар. Я продала массу красных воздушных шаров и один шар продала Гарри Лаудеру, знаменитому шотландскому тенору, за 20 фунтов. А Дороти сказала, что мне не стоит покупать билет на пароход до Парижа, потому что если мне это удалось проделать, то я смогу пройти по морю аки по суху.

А Пигги-то и не знает, что мы уехали, но я ему послала письмо и написала, что мы непременно когда-нибудь еще с ним увидимся. Я рада была уехать из нашего номера в Ритце: несколько дюжин орхидей заставляли меня невольно вспоминать похороны и наводили на печальные мысли. Я отправила мистеру Эйсману телеграмму и сообщила, что в Лондоне нам нечему учиться, потому что мы знаем больше, чем надо, а в Париже мы, по крайней мере, можем выучить французский, если только захотим. И вот я прямо-таки заинтригована, потому что я так много слышала о Париже, и чувствую, что он будет гораздо полезнее в образовательном смысле, чем Лондон, и положительно не могу дождаться, чтобы посмотреть, как выглядит отель Ритц в Париже.

Глава IV. Париж-божественный

Апрель 27

Я должна констатировать, что Париж – божественный. Мы с Дороти вчера приехали в Париж, и он, правда, божественный, и все французы божественные. Когда мы спускались с парохода и у нас должны были осматривать багаж на таможне, было ужасно жарко и плохо пахло, и все французские джентльмены на таможне шумели и кричали. И вот я осмотрелась и выбрала одного французского джентльмена, в очень нарядном мундире, который наверно был очень важной особой, и дала ему двадцать франков. Он был очень галантен, растолкал всех вокруг и сразу перенес наш багаж без досмотра. И я думаю, что 20 франков, это очень дешево для такого джентльмена, на котором одного золотого шитья на сюртуке долларов на сто, не говоря уже о брюках.

Я должна заметить, что французские джентльмены вообще ужасно много шумят и кричат, особенно водители такси, если им дать на чай всего маленькую желтенькую монетку, которая называется «50 сантимов», но зато французские джентльмены хороши тем, что как бы они ни раскричались, вы всегда можете их успокоить пятью франками, кто бы они ни были. А когда они перестают кричать, и производить шум-то это такое наслаждение, что за него и десяти франков отдать не жалко.

И вот мы приехали в отель Ритц, и отель Ритц оказался божественным; потому что, когда можно сидеть в божественном баре и пить божественные