Завистников черные песни - Ярослав Романович Пантелеев

три часа ловила попутку, как не было билетов никуда кроме как на восток. И потом все таки она оказалась тут. Это было настоящее чудо! Она прошла семь морей и океанов, съела пуд морской пенистой убийственно ядовитой соли, и… ВЫЖИЛА не смотря ни на что.

А Оля слушала ее и удивлялась, как такая хрупкая на вид девушка прошла так много дорог. Оля смотрела осоловелыми глазами на эти хрупкие на вид плечи, на эти детские наивные глаза, казалось ничего не вынесшие из полученного объемного жизненного опыта, на этот стан молчаливый и при этом говорящий свою неповторимую личную историю.

Ольга ни спрашивала, ни говорила ничего, лишь слушала, вникала, проникала на дно этой женщины-колодца.

А Коралла все говорила, говорила, говорила, говорила. Ей нравилось говорить. Когда она говорила, то чувствовала себя в своей тарелке. Наверное, именно из-за своей разговорчивости, в школе она плохо успевала.

– И вот теперь я тут – перед тобой – подвила заключительный итог Коралла.

И после они долго молчали, глядя на друг друга во все глаза. Они изучали друг друга. Сканировали. Искали. Но безуспешно. Не находили.

– Скажи хоть что-нибудь – оборвала тишину, длинной в вечность Коралла.

– Мне нечего тебе сказать, прости – лишь промямлила бедная Оля.

– Не переживай. Я не буду тебя губить. Я стану твоим ангелом хранителем. Со временем, разумеется.

После этого разговор оборвался. Надолго…

В полупотемках, в задворках, откуда уходят все люди и нога не ступает на землю, цветет сад. Сад этот не рукотворный, но материальный. Он есть и- его одновременно нет. Он присутствует, понимаешь? Он присутствует. Но не растворяется в повседневной суете. Сад- живой. Он цвете на запретной земле, там где есть любовь. Потому что любовь давно вне закона. И что можно сказать о том, мире где любовь вне закона? Его не опишешь словами это уж точно. Потому что в каждом слове даже самом паршивом, фальшивом слове есть частичка любви. Все это заложено с божьего слова. Та же поэзия. И поэзия в этом мире вне закона…

Цветы в этом саду цветут сами по себе. Но они пропитаны болью. Не законной болью, разумеется. И что тут еще сказать, я даже не знаю. Давайте лучше помолчим…

Ольга долго ждала телефона. Весь вечер просидела около аппарата. Но он так и не позвонил. Он исчезает иногда, если устает. Устает от нее. Они оба порой устают. Но Оля не позволяет себе никуда исчезать, она знает твердо что должна быть.

Оля никогда не устает от себя. Ей нравится быть собой. А от него устает.

Он любил ее когда-то. Он говорил ей об этом.

Когда еще было чем говорить.

Когда усталость накатывает на Олю, она молчит и даже не смотрит на него.

А когда усталость накрывает его с головой, он просто курит. Курит натощак.

В доме Оли есть все. Но она все равно несчастна.

Это тяжелый крест.

Несчастье как отдельная идея.

Сейчас Коралла ждет Олю около гипермаркета. У них встреча. В руках Кораллы тяжелая сумка с продуктами. Продукты подруги разделят на двоих. Или на троих… если он все таки появиться в конце вечера.

У него тяжелая работа. Он грузчик. Грузчик на складе. Каждый день он таскает тяжелые железные ящики, и пот липким градом льется с его ясного лба. Он тащит все на себе. Всю семью. Потому что так привык. Привычка вторая натура, как говорил классик.

Вот как они встретились. Он сказал, пойдем, а она согласилась. В тот же день он сказал, что любит ее. Тогда еще было чем говорить…

И вот он снова курит. Курит и молчит. Он устал. Сидит и курит. Сидит и курит. Курит…

В каждом человеке есть сады и пустоши. В некоторых садах растут яблоки да груши. Я видел в некоторых садах вишни. Они цветут на солнце и наливаются собственным соком. Но это обетованные сады. А сад про которых я хочу рассказать необитован. Он зарос. Зарос сорниками да полынью. В человеческих садах нет полыни…а в этом есть. Он необитован. Он сад.

– Помнишь ту учительницу в нашей школе, что называла нас, учеников, не по именам, а по номерному списку в журнале? Ты была пятой, а я седьмой. Помнишь? Чувствуешь себя не человеком, а элементом в таблице Менделеева. Иногда, мне кажется, что все у нас по прежнему точно так, как было тогда … – это сказала за столом Коралла – прости меня, что у меня не получается быть твоим ангелом хранителем. Прости, что он не пришел. Прости, что ужин холодный…

– Не говори так – лишь отвечает машинально Оля. – Ты со мной рядом и я это ценю. Ты могла бы уйти в любой момент, но ни уходишь. Ты ведешь меня. Скажи, к чему? Только скажи к чему?

Коралла хмыкнула и надолго замолчала.

–Сколько времени мы живем с тобой вместе? – разбила тишину Оля. – И сколько ты жила с другими? Я хочу знать!

Коралла по прежнему молчала.

Ольга перестала есть суп. Она примолкла. А потом четко и резко проговорила:

– Что тебе надо от меня?! Что тебе надо?! – она кричала дохрипаты. А Коралла молчала опустив глаза в тарелку, как провинившийся котенок. Потом Оля заплакала, и слезы падали в суп делая его соленным. Коралла начала ее успокаивать, но не выдержала взяла и сама заревела. Тут в комнату внезапно зашел он. «Что это тут происходит?!» он сказал… «Что это тут происходит?!» сказал он…

Дальше схватившись за руки они сошли по тросу на необитованую землю. Они вошли друг в друга, поняли и не стали выходить. Тут было тепло… Коралла, ты чувствуешь эту осень? Осень идет за нами, но не догонит. Потому что мы любим друг друга. Да? Именно любовь то, что нас сплачивает, делает нас единым целым. Мы как комок. Комок шерсти и грязи. Но наша грязь … она лечебная, она теплая. Она грязь, но не в плохом смысле этого слова. Грязь как нечто надежное, твердое, верное. Именно та грязь, из которой древние римляне обжигали горшки, созидательная грязь. Вечная грязь. Добрая грязь…

Я смотрю на тебя и думаю о том, сколько еще мы можем прожить вместе и по перевидать миров и дней.

Мы ступили на землю. Нас окутал свет. Как все таки тут тепло… Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя. Я готов говорить это снова и снова. А ты молчишь. Но мне не обидно от